Тайный грех императрицы - Елена Арсеньева

И вот он предстал пред лицом императора! Воспитатель принца Дибич дал ему строгое наставление преклонить одно колено пред русским царем, однако из-за жестких и высоких голенищ ботфорт это никак не удавалось сделать. Внезапно, пытаясь согнуть голенище, принц потерял равновесие и рухнул на оба колена. Император был, видимо, тронут стараниями неуклюжего толстого мальчика. Павел поднял Евгения с колен обеими руками, опустил на стул и приветливо разговорился с ним. Евгений скоро освоился и болтал безудержно!

– Знаете, ваше величество, – сказал он в ответ на какой-то вопрос, – путешествия не делают человека умнее!

– Почему вы так думаете? – посмотрел на него Павел с улыбкою.

– Да потому, – ляпнул мальчик, – что Кант никогда не выезжал из Кенигсберга, а мысль его обнимала весь мир.

Лицо Павла так помрачнело, что Евгений даже струхнул.

– А что такое, маленький человечек, знаете вы о Канте? – сурово спросил император.

Молнией промелькнуло в голове юного принца запоздалое воспоминание о решительном отвращении, которое испытывал русский государь ко всем философам (в противоположность, между прочим, своей матушке!).

– Я ничего не знаю о его творениях, – быстро нашелся Евгений, – они для меня – иероглифы. Но сам он сделался историческим лицом, и его не обходят молчанием на уроках истории.

Отчего-то слова эти привели императора в иступленный восторг. Он пожал Евгению руки, несколько раз потряс его за плечи, послал воздушный поцелуй и удалился напевая.

Едва принц вернулся в покои, отведенные ему для жилья, как от имени императора мальчику передали Мальтийский орден (высшее отличие, какое только мог даровать Павел понравившемуся ему человеку). А потрясенный генерал Дибич повторил своему подопечному слова, сказанные ему императором: «Благодарю вас, генерал, за сопровождение принца; он теперь мой навсегда. Он превосходит мои ожидания и будет, я уверен, вполне соответствовать моим намерениям».

После этого в госте официально признали нового царского любимца, и всяк норовил заискивать перед ним. От визитеров и просителей ему некуда было деться – сами великие князья смотрели на него с особенной ласкою. А вообще веселого в Михайловском дворце он находил мало. Даже застолье здесь было унылым, поспешным, так как у императора все оказалось расписано по часам. Как только он вставал, все тоже вскакивали на ноги. Ужин начинался в половине девятого и заканчивался ровно в девять. Разговаривали за ужином мало: блюда следовали одно за другим так быстро, что не то что болтать – поесть толком было невозможно! Во время одного из таких ужинов и произошел случай, имевший большое значение не только для маленького принца, но также и для всей страны, потому что именно это происшествие, вероятно, стало толчком к тому, что приключилось 11 марта.

Евгений только что приступил тогда к мороженому, как прислуга подала знак, что император готовится вставать из-за стола. К несчастью, шпоры принца запутались в скатерти, и высвободить их он никак не мог. И когда стоявший позади паж выхватил из-под него стул, чтобы помочь встать, принц вместо этого шлепнулся на пол!

Все захохотали, потому что засмеялся император. Но вдруг лицо его стало серьезным, даже суровым. Спросив Евгения с участием, не ушибся ли он, государь торопливо вышел, приказав Дибичу следовать за ним.

Когда генерал воротился, он был на себя не похож. Оказавшись вместе с принцем в его покоях, Дибич рухнул перед Евгением на колени и начал целовать ему руки.

Изумленный мальчик поначалу даже счел, что воспитатель его выпил лишнего. Право же, он шатался, как пьяный, и слова его были невнятны. В конце концов, принцу удалось разобрать:

– Возлюбленный, добрейший господин! Что я слышал? Возможно ли это? Вас ожидает великокняжеский титул, штагальтерство, вице-королевство!

Евгений уставился на генерала непонимающе, и тот наконец-то открыл ему замысел Павла:

– Он хочет вас усыновить!

Вскоре по дворцу поползли слухи, что Павел решил женить юного принца на великой княжне Екатерине, усыновить его и назначить своим наследником. Государыню и остальных детей император якобы намеревался заточить в монастырь. Более того! Княгиня Гагарина и Кутайсов сами слышали, как Павел ворчал: «Еще немного, и я принужден буду отрубить некогда дорогие мне головы!»

Разговоры об этом мгновенно выметнулись из дворца и стали известны в городе. Что характерно, им сразу поверили. В глазах света Павел был способен абсолютно на все для удовлетворения своих страстей и причуд. Упрятать в крепость сыновей и объявить наследником толстенького немчика? Нет ничего невероятного. Сослать в монастырь или вовсе убить жену, чтобы жениться даже не на фаворитке своей, княгине Гагариной, а на французской певице мадам Шевалье? Более чем возможно! Павла откровенно считали сумасшедшим. Он сеял вокруг себя страх, смятение и некое общее предчувствие пугающих, но желанных событий. Всюду звучало одно: «Это не может дольше продолжаться!» Сам Константин Павлович как-то сказал горько: «Мой отец объявил войну здравому смыслу с твердым намерением никогда не заключать мир!»

Услышав о том, что у нее есть возможность сделаться супругой наследного принца, привел Катрин в состояние полного потрясения. Мальчишка был ей ровесником и к тому же оказался до крайности уродлив. Разве не ужасно после мечтаний о прекрасном, богоподобном Александре получить в мужья этакое страшилище? Однако же трон – о, сие многое искупало! И, между прочим, кто ей мешал, воссев на него, извести мужа своего и посадить на его место рядом с собой кого-нибудь другого – обожаемого брата, например? Если бы императорский венец достался Друзилле, она непременно разделила бы его с Калигулой, с любимым братом!

А может, и не разделила бы. Бабушка Екатерина была мудрейшей из правительниц, потому что царствовала одна. Ведь всякий мужчина норовит подчинить себе женщину, а Катрин никому не хотела подчиняться, даже Александру!

Тем более Александру, ибо она чувствовала в нем некую слабость, которая не внушала ей уважения. В ее понимании мужчина непременно должен быть героем, ну а Александр таковым не являлся. Например, он оказался плохим наездником и страшно боялся перескочить на коне через препятствие или ров. А Катрин, как говорили, родилась амазонкой...

Словом, она несколько растерялась, но на всякий случай принялась сторониться брата и оказывать подчеркнутое внимание Евгению Вюртембергскому. И с изумлением обнаружила, что на него ее чары не действуют. Принц ее сторонился, дичился и вообще всячески давал понять, что она ему не нравится.

Ничего, по-взрослому рассуждала Катрин, стерпится – слюбится...