Восьмая поправка - Сергей Качуренко

– Для конспирации, – деловито ответил я.

Мы не спешили покидать удобный наблюдательный пункт. Наслаждаясь утренней прохладой и легким ветерком со стороны озера, я уплетал мороженное и поглядывал на дорогу. По этой лесной грунтовке, уходящей в сторону шоссе, уехала наша разведгруппа. Теперь осталось дождаться появления пожарной «Таврии».

Приметная машина была замечена издалека. Действительно ярко-красная «Таврия» с тонированными стеклами и несвойственными для такого типа машин широкими покрышками, вскоре остановилась у ворот пансионата. Тюнинг у этого «кроссовера» был еще тот! Хромированная дуга с четырьмя круглыми фарами угрожающе нависала над крышей. Еще одна дуга с фарами поменьше была установлена над передним бампером. Сразу вспомнилась машина «шерифа» из Лучистого. Даже приготовился увидеть похожего на него водителя, но из крохотной почти игрушечной машинки вылез огромный белобрысый великан, издали напоминавший богатыря из скандинавских легенд. «И как же он там поместился?!» – недоумевал я. И все же Лэм таки походил на Шерифа, но это было за счет распространявшегося вокруг него невидимого поля надежности.

Рассматривая Степьюка, подумал, что в «Таврии» должны быть сняты передние сидения, чтобы такой верзила мог управлять мини автомобилем, сидя на задних. Но, оказалось, что это не так. А кроме самого великана в машине был еще и груз. Осмотревшись по сторонам, Лэм открыл дверцу заднего отсека и достал пару пластиковых ящиков, в которых обычно перевозят молочные продукты. Неся их перед собой на вытянутых руках, он подошел к воротам. Охранник, дежуривший возле входа, приветливо поздоровался, пропуская Степьюка. «Отличная конспирация», – подумал я и посмотрел в сторону пляжа, куда уже подходила веселая компания, высыпавшая из белого «Опеля». Ребята несли бутылки с пивом и бумажные свертки. Один из них опять показал мне жестом: «Окей».

Когда Лэм проходил между столиками, за которыми уже не было постояльцев, и поравнялся с нами, я негромко сказал ему:

– Номер триста восемь.

Почти одновременно мы оказались возле двери нашей комнаты. Опасливо пожав огромную ручищу, я пропустил Степьюка вперед, а Оля в это время стояла в сторонке и уважительно посматривала на гостя снизу вверх.

Владислав Богданович расположился в кресле и попросил чашку горячего чая. Меня это вовсе не удивило. Я слышал о неписаном правиле всех поваров не пить на кухне холодной воды. Потому что таким образом трудно утолить жажду, находясь в жарком помещении возле раскаленной плиты.

Глядя, как Влад с удовольствием прихлебывает обжигающий напиток из стакана, который в его руке казался коньячной рюмкой, я понял, что нам предстоит иметь дело с человеком из категории людей, генетически наделенных недюжинной силой. Открытое лицо великана с высоким покатым лбом и массивным подбородком, почему-то казалось мальчишеским. Но мощная шея с выступающими прожилками и кадыком давала понять, что под просторной рубахой скрыта развитая мускулатура. Атлетический вид дополняли спортивные шорты и кроссовки как минимум сорок шестого размера. Заметив на себе изучающий взгляд, Лэм пробасил, немного смутившись:

– А у меня и батька кремезным был. И деда в селе «горой» прозывали.

– А я могу тебя называть просто Владом? – улыбаясь, спросил я.

– Да, на здоровье. Я вообще такой счастливый, что вы здесь. Хоть ментом поганым называйте – я только рад буду.

– Ну, тогда поведай нам про болото, которое нужно взорвать.

Лэм как-то сразу сник и уставился в пустой стакан. Потом шумно вздохнул и начал рассказывать:

– Уже семь лет, как я из «ментовки» ушел. Кстати по идейным соображениям. У меня есть одно хобби – с людьми общаться люблю и так, чтобы они получали от этого удовольствие. А какое удовольствие от милицейского общения? А после увольнения вернулся из Любомля в родной дом. Хата родительская стоит прямо посреди леса недалеко от Невирья. Устроился на работу – взяли физруком в родную Невирьевскую школу. Я хоть и спортом серьезно не занимался, но на уроках физкультуры мне равных не было. Да и наш старенький директор меня сильно уважал. А через год женился на учительнице истории, а еще через год сынуля у нас родился. Таня, жена моя, в Невирье по распределению приехала после института. Она сама из Ровно. Вот и стали мы в лесной родительской хате жить. Отец-то мой лесничим был. В общем, все у нас было хорошо. Меня даже классным руководителем назначили. А три года назад поменялась власть в Невирье. Как гриб из-под земли вылез непонятно откуда новый «голова» района. Ну, вы же знаете, как местные обычно принимают чужаков?

– Да, наверное, тяжело ему было? – предположила Оля.

– В том-то весь фокус, – нахмурился Степьюк. – Приняли нашего пана Недолю, как родного, а через полгода он и районную раду возглавил. А кто он, что он – неизвестно. Конечно приняли его не сами люди, а только районная верхушка. Людям уже потом наказали его любить и холить. И вот тут началось.

– Подожди, Влад, – прервал я его. – В сельской местности все про всех знают. Не поверю, чтобы на местном базаре нельзя было узнать всю подноготную про вашего «голову».

– Да чего только не городили наши «народные мстители». Был даже слушок, что Иван Иванович – свояк самого президента. А самая реальная сплетня была о том, что назначению Недоли очень противились в Луцке, и что из-за этого даже сняли с работы одного областного босса. Киев якобы настоял. В общем, началась в Невирье повальная смена руководителей. Все проходило быстро и жестко. Просто чистка кадров какая-то. Сначала появился новый прокурор – тоже никому не известный человек. Куда подевался старый, так никто и не знает. Выехал из Невирья вместе с семьей и с концами, а ведь проработал у нас всю жизнь. Потом вся семья военкома вдруг грибами отравилась. Главврач под машину попал, насмерть. А нашего директора школы проверками довели до инфаркта – он в больнице умер.

– Ну, а люди-то что? – недоумевал я. – Молча и покорно восприняли эти перемены?

– Я сейчас постараюсь объяснить, – ответил Лэм и попросил еще чаю. – С тех пор почти каждый день на главной площади Невирья стали собирать митинги. Сначала людей сгоняли, а потом они как завороженные стали туда ходить. Даже из сел приезжают целыми делегациями.

– Ну, этим сейчас никого не удивишь, – прокомментировала Оля, подавая Степьюку чай. – У нас на Майдане тоже каждый день митинги собирают.

– Да, но одно дело политические митинги, а другое – это когда сборы устраивает районная администрация для поддержания своего имиджа. То есть митинг не за какую-то партию, а за веру в нашего «голову» и его идею. А в конце всех одаривают продуктовыми наборами под бравурные марши.

– Что, духовой оркестр играет? – поинтересовалась жена.

– Откуда оркестр? Все фанфары давно пропиты, а музыканты поспивались. Специальная машина у них для этого имеется с громкоговорителями. А Графин накачал из интернета множество разных маршей. Да еще своими дебильными виршами паузы заполняет.

– Ну, вот видишь? – обратился я к Оле. – Я же говорил, что Вася сгущает краски. Мол, в Невирье ни цивилизации, ни талантов. А тут и местный поэт, и интернет. И я стихами заговорил.

– А кто такой Графин? – поинтересовалась Оля.

– Это отдельная история. Если можно, то я хотел бы именно Графином закончить свой рассказ. А то важную мысль могу упустить. Сергей Иванович спрашивал о реакции людей, а я еще не все сказал. Так вот эти митинги, как «промывка» мозгов. Всегда выступает лично «голова», а потом кто-нибудь из его свиты. Все тезисы сводятся к восхвалению самого руководителя района и к страшилкам на тему: «Нам не нужны никакие реформы и демократия». Мол, все это ведет к разрушению нации, которая когда-то начала зарождаться именно в здешних местах. То есть по их утверждениям, основой украинской нации являлся племенной союз волынян. А его костяком было племя дулебов, обитавшее на озере Лиховель. Если еще проще, то все исконно украинское находится только в Невирье. А центральные власти с помощью областной администрации намереваются лишить местных жителей права называться пращурами украинцев.

– Что за бредятина? – возмутилась Оля. – Насколько я знаю, дулебы жили не только здесь, но и на территориях, где сейчас Польша, Венгрия, Болгария. Неужели люди во все это верят?

– А что им остается? Я же говорю, что идет тотальная «промывка» мозгов. Моя жена Таня недавно была на курсах повышения квалификации учителей в Тернополе. Там читали лекцию о том, что еще в седьмом веке до новой эры на территории Украины жили индоарийские племена, которые приняли участие в каком-то там генезе…

– Этногенезе, – подсказала Оля.

– Вот, вот – в этногенезе славянских народов. Я даже все записал, чтобы при случае можно было поспорить с кем-нибудь из тупоголовых воспевателей Недоли. – Лэм достал из кармана шорт блокнот и, полистав его, положил себе на колено. – Так вот на санскрите эти племена назывались Далбги. По названию священной травы, которую мы называем осокой. Есть исторические подтверждения, что не все арийские племена ушли тогда в Индию. Ушла только часть далбгов, а те, что остались со временем стали созвучно называть себя дулебами. Точно так же, как и племя бужан имеет на санскрите созвучное название Бгоджи. Я здорово этим заинтересовался, и хочу найти книги наших украинских исследователей отца и сына Наливайко.