Путь архонта - Энди Чамберс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Величественная церемониальная дорога под названием Алзос'Кверион-Ва теперь была сплошь усеяна костями. С небес над этим кладбищем падал дождь из мертвенно-бледных актиничных огней, а вокруг на километры возвышались шпили из блистающего оникса, серебра и хрусталя, изрыгающие облака жирного черного дыма, словно трубы некоего адского промышленного комплекса. Дорога стала основным полем боя в многосторонней войне между кабалами из соседних шпилей. Наиболее вероятными победителями являлись кабал Содранной Маски и кабал Искривленного Меча. Эти два кабала владели шпилями-близнецами, которые возвышались, словно бастионы, в дальнем конце Алзос'Кверион-Ва. В более мирные времена они весьма часто и с большим удовольствием эксплуатировали привилегии своего положения. Они устраивали поборы и атаковали из засады все транспорты, проходящие между их монументальными шпилями по пути, идущему от причального кольца вверх, к высоким склонам Горы Скорби.
С началом Разобщения ближайшие соседи Искривленного Меча и Содранной Маски воспользовались возможностью навсегда избавиться от этой корыстолюбивой пары. Начались бои, которые перешли в кровавую баню. По церемониальной дороге гнали армии рабов с импровизированным оружием, и их вырезали десятками тысяч. Над ними шла столь свирепая схватка воздушных армад, что об их движении возвещал постоянный дождь горящих обломков и падающих тел.
Территориальная война между кабалами быстро переросла в самоподдерживающуюся фазу, словно пожар, который затянул в пламя и другие окружающие шпили. Отовсюду из разоренного города призвали союзников, словно по волшебству возникли наемники, готовые предложить свои услуги любой стороне. События дополнительно оживили демоны, которые случайно прибыли сюда, привлеченные ароматом резни. За считанные часы горделивые архитектурные сооружения и громадные скульптуры Алзос'Кверион-Ва превратились в обломки, а шпили стали похожи на испещренные следами от выстрелов крепости, где воевали уже много месяцев подряд.
Так выглядела эта сцена, когда туда прибыли герольды Валоссиана Ситрака. Чернокрылые бичеватели с Центрального пика, медленно описывая спираль, опустились к сражающимся, держа в руках раздвоенные, как ласточкины хвосты, знамена из трепещущего на ветру пурпурного шелка с символикой Черного Сердца. Искаженные, скрипучие голоса крылатых воинов призвали бойцов сложить оружие и провозгласить о своей верности верховному властелину. Но в реве и грохоте сражения их зов произвел не больший эффект, чем крики чаек над бушующим океаном. Почти сразу, как только первый из герольдов подлетел настолько близко, что его стало видно, по ним открыли огонь. Выжившие бичеватели развернулись и помчались обратно к своим повелителям и войскам, которые уже приближались к началу церемониальной дороги.
Сомнительно, что какой-либо из кабалов, вовлеченных в бои, руководствовался стремлением противостоять Асдрубаэлю Векту. Их конфликт был всего лишь междоусобицей, но крылатые герольды вернулись с рассказами об измене и сознательной анархии. В смятении битвы не нашлось ни одного правителя кабала, который мог бы вовремя вмешаться и попытаться предотвратить близкую катастрофу.
Ситрак не нуждался в иных стимулах, кроме первых сообщений о серьезном сопротивлении. Он немедленно отдал ряд приказов войскам Черного Сердца. Через считанные мгновения бомбардировщики «Ворон пустоты», эскортируемые множеством реактивных истребителей «Острокрыл», промчались высоко в небе, чтобы начать усмирение района. Лениво извивающиеся неподалеку вереницы «Рейдеров», прилетевших с Центрального пика, сомкнулись в тесные ряды, готовясь к битве. Вскоре у начала церемониальной дороги поднялась настоящая стена из шипастых гравилетов, словно застывшее цунами. Разбойники, геллионы и бичеватели устремились вперед из общей массы и разлетелись веером, чтобы отметить границы постоянно перемещающегося поля боя. Воюющие фракции ждало полное окружение и истребление.
— Вы ведь не собираетесь поголовно уничтожать всех, кто находится там, внизу? — недоверчиво спросил арлекин. — Почему бы просто не поддержать выигрывающую сторону и ускорить ее победу?
Ситрак, который уже собирался повернуться на каблуках, уйти и присоединиться к своим воинам, остановился и бросил взгляд на Векта, ожидая указаний. Верховный властелин жестоко улыбнулся и сделал Ситраку жест, чтобы тот немного подождал.
— Валоссиан, объясни чужестранцу свою миссию, — ровным голосом сказал Вект. — Я думаю, он не совсем понимает, в чем она заключается.
— Да, конечно, верховный властелин, — ответил Ситрак и кратко, с оттенком презрения, обратился к арлекину. — Поддержишь победителей — получишь союзников сомнительной ценности, которые уже возгордились от своих собственных успехов. Позже их благодарность перерастет в требования, а потом интриги, чтобы заполучить то, что, по их мнению, должно принадлежать им по праву завоевания. Лучше уничтожить их сейчас, пока они в затруднении.
— Тогда почему бы не помочь проигрывающим и вынудить победителей пойти на переговоры? — настаивал арлекин, несмотря на предупреждающий, гневный взгляд Ситрака. — Ведь это наверняка предпочтительнее, чем бросаться очертя голову по пути массовой бойни?
— Проигравшие показали себя слабыми и теперь заслуживают лишь смерти, — огрызнулся Ситрак. — Все эти бои, идущие под нами, суть неповиновение верховному властелину и нарушение его законов. Они поплатятся жизнью за эти преступления, чтобы их смерть послужила предупреждением другим. Подчинись или умри. Нет иного пути, не будет никаких переговоров, никаких компромиссов. Это время уже миновало, и теперь мы пришли к моменту возмездия.
Пока Ситрак говорил, на Алзос'Кверион-Ва уже сыпался дождь из раскалывающих ракет. Каждый из пикирующих «Воронов пустоты» выпускал четыре стремительных снаряда, и при попадании они порождали легко узнаваемые взрывы — двойные, разделенные всего лишь микросекундами. Первый взрыв обрушивал температуру вокруг цели до абсолютного нуля, мгновенно замораживая все вокруг. Второй испускал мощную ударную волну, вдребезги раскалывающую все, что попало под первый. На экранах взрывы вспыхивали черным, а затем белым, когда раздробленные кристаллические обломки швыряло в воздух вторичной детонацией. Цепочка опустошительных взрывов протянулась по всей церемониальной дороге и по шпилям с обеих сторон.
Ситрак жадно наблюдал, как бомбардировщики выполняют свою работу. После этого вниз опустились «Острокрылы» эскорта, чтобы уничтожить любые выжившие гравилеты бурей ракет и вспышек темного света. В воздухе было так мало добычи, что некоторые из «Острокрылов» отделились и начали обстреливать саму дорогу. Ответный огонь с земли практически прекратился, воюющие кабалиты были слишком ошеломлены, чтобы организовать слаженную оборону. Ситрак посмотрел на Векта со страдальческим выражением на лице.
— Я должен идти, — взмолился он. Вект едва заметно кивнул, и архонт удалился широкими шагами.
Пестрый сохранял молчание, слишком пораженный увиденным, чтобы вставлять замечания. Он знал, что город уже понес ужасные потери; погибли, должно быть, миллионы или даже миллиарды. И все же тот уровень насилия, который Вект готов был так просто обрушить на собственных буйных подданных, был почти шокирующим. Пестрый был глубоко убежден в пользе переговоров и компромиссов (и, как он должен был признать, даже небольшого целенаправленного убийства, когда оно требовалось) как способа сделать так, чтобы каждый получил то, что хотел. В таком случае, по крайней мере, никто больше не умирал.
Вект же смотрел на вещи совершенно иначе, как и Ситрак. Даже печальное подобие Векта, ныне сидящее на его троне, не видело в жизни никакой святости и собственной ценности. Для них важна была лишь покорность, и даже покорность ничего не стоила, если за ней не стояла достаточная сила, чтобы сделать ее полезной. Пестрый со скорбью покачал головой, размышляя о собственной наивности. Он по-прежнему видел в каждом выжившем комморрите нечто драгоценное, душу, которую можно было спасти, и которая лишь стала еще дороже после того, как пережила Разобщение. В этом была несправедливость космических масштабов: пережить демоническое вторжение и хаотичное искажение реальности только для того, чтобы погибнуть от рук собственных сородичей.
Поначалу Пестрый поразился тому, что все на борту зиккурата на самом деле верили, что находятся в присутствии Асдрубаэля Векта. Пестрый видел ауру существа совершенно иначе — как нечто тонкое и пустое, особенно в сравнении с колоссальной черной громадой, проецируемой самим тираном. Потом он осознал, насколько нечувствительными ко всему психическому сделали себя комморриты ради выживания. Века чрезмерного перфекционизма научили их компенсировать отсутствие того, что, по крайней мере для Пестрого, было жизненно важной частью восприятия. И все же в этом отношении комморриты были слепы, и подлинный Асдрубаэль Вект знал, как использовать это к своему преимуществу.