Ковчег - Андрей Ливадный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…И снова оттуда, из мрачных, недостижимых даже для эфемерного полета мысли глубин, до него донесся тягучий, тоскливый, рвущийся зов:
– КИМПС!..
Рогман вздрогнул, открыв глаза.
Рядом с ним сидел нетопырь. Из тоннеля по-прежнему тянуло гарью. Крики с той стороны давно стихли.
Увидев, что Рогман очнулся, Ушастый вдруг беззаботно опрокинулся на спину, подставив тусклому свету свое брюшко.
Рогман машинально запустил пальцы в короткий, мягкий подшерсток, поглаживая нетопыря, как делал когда-то очень давно, еще в период их совместного заточения.
Что-то случилось со старым Миром. Довольно попискивающий нетопырь, нежась под его пальцами, только усиливал это ощущение.
– Как же ты догадался, что мне плохо?.. – хрипло спросил Рогман, глядя на острые зубки, что обнажились в блаженном оскале маленькой, умиротворенной мордочки.
Ушастый не ответил, только пискнул, требуя, чтобы он продолжал гладить мягкое брюшко.
– Нет, подожди… – Рогман осторожно привстал, предвкушая новый сокрушительный приступ слабости, но, к своему удивлению, он только пошатнулся, устояв на ногах. Дурнота действительно накатила, но тут же ушла…
Нетопырь внезапно насторожился, будто услышал чей-то крик… Вспорхнув с пола и широко расправив крылья, он беззвучно спланировал в освещенное красноватым светом чрево тоннеля.
Через минуту Ушастый вернулся, беспокойно покружил в воздухе и снова исчез.
Он звал его за собой. Нетопыря что-то сильно взволновало.
Рогман еще не верил, что остался жив… Все происходящее казалось сном, но не кошмаром, нет, – он страшился проснуться и осознать, что лежит где-нибудь в зале с молчаливыми Алтарями и умирает, а все, что связано с чудесным появлением Ушастого, – это лишь плод больного воображения…
Первый шаг дался ему с таким трудом, болью в суставах и приступом головокружения, что мысль о сне испарилась сама собой. Таких снов не бывает. Он выжил…
Пьянящее, граничащее с безумием ощущение внезапно обретенной свободы оглушило его… Рогман чувствовал, что слаб как ребенок, он осознавал, что потерялся в неведомых лабиринтах подземелий, вокруг явственно осязалась растущая с каждой минутой угроза, словно под потолком клубились, сгущались облака чего-то противоестественного, злого… а он стоял, растерянный, оглушенный ощущением вновь обретенной ЖИЗНИ, и понимал лишь одно: первая ломка позади, и уже никто не заставит его снова взять под язык эти проклятые голубые гранулы…
Он был СВОБОДЕН!..
Глава 4
Откровение
Тоннель оказался коротким, всего какой-то десяток метров отделял Рогмана от зала, где что-то жарко пылало, бросая мятущиеся отсветы огня по стенам.
Удушливый дым стлался под потолком, кружил в воздухе хлопьями сажи, лез в легкие, выворачивая их кашлем.
«Позвать бы сюда того этнама, кто утверждал, будто дикие не знают огня!..» – подумал Рогман, едва переступив порог обширного помещения, пол которого был скользким от пролитой крови, а посреди чадили два конусообразных жилища, окруженных распростертыми телами павших при их защите бойцов.
Все они относились к диким – породе существ, отдаленно напоминавших сенталов, таких же лохматых, кряжистых, низколобых, но несоизмеримо более глупых.
«С какой стороны еще посмотреть… – метнулась в голове Рогмана крамольная мысль. – Ползание в пыли, вслед за шерстобрюхом, да вечное рабство у Хозяев Жизни – это еще не признак превосходства…»
Подумал и внутренне смутился: с каких это пор в голове появились подобные мысли?!
Дымный сумрак скрадывал окружающие детали, но зал оказался не очень большим, и потому можно было разглядеть, что из него вело еще несколько выходов. Сейчас помещение выглядело пустым, кто бы ни напал на поселение диких, этот загадочный противник уже исчез.
Рогман недоумевал. В Сумеречной Зоне нечасто встретишь какие-либо поселения… обычно орды диких кочевали с места на место, питаясь тоннельной живностью. Они действительно не знали огня и не строили себе даже самых примитивных домов. И уж подавно не враждовали друг с другом – простор Сумеречной Зоны надежно разделял кочующие орды, чрезвычайно редко сталкивая их лбами.
Прикрывая ладонью глаза от жара и дыма, он подошел ближе к огню. Пять или шесть тел валялись вокруг в лужах собственной крови. Все они были убиты каким-то варварским способом: множество кровоточащих ран виднелись на каждом из тел, словно кто-то невидимый безнаказанно полосовал их ножом…
Присев на корточки, Рогман не побрезговал отвалить в сторону верхнее тело и увидел того, кто, собственно, явился обороняющейся стороной.
Теперь ему стало ясно, откуда взялись два конусообразных жилища. Здесь, неподалеку от светящихся страшным, мертвенным светом бугров, что располагались через два зала отсюда, обитал отшельник из диких. Он и лежал под грудой навалившихся на него тел, сжимая в окровавленной руке артефакт Падших Богов. Именно сила артефакта искалечила шестерых нападавших и подожгла горючий материал жилищ, прежде чем старик (дикие называли таких отшельников Говорящими-С-Вещами) сам пал от руки соплеменников. Что послужило предлогом такой кровавой ссоры, Рогману оставалось только догадываться…
Он все еще озирался по сторонам, пытаясь доискаться причин разыгравшейся трагедии, когда из дымного сумрака с воплями выскочил Ушастый.
Рогман вздрогнул, когда нетопырь, подвывая, метнулся к нему так, словно хотел сшибить с ног или по крайней мере врезаться в лицо, обняв крыльями плечи…
Он невольно отшатнулся, но Ушастый затормозил полет, не прекращая своего визга, и вдруг в голове блайтера возникла четкая картинка: рухнувшая с потолка балка, скособоченное гнездо, мертвый, разительно похожий на Ушастого нетопырь, застрявший между повалившихся труб; торчащее из-за края гнезда сломанное крыло второго нетопыря, который еще слабо шевелится, пытаясь спихнуть непомерный груз раскаленной трубы, и пять маленьких, глупых, любопытных мордочек, что настырно лезут из-под крыла придавленной матери, чихая от дыма и удивленно разевая зубастые рты.
На секунду Рогман оцепенел от неожиданности – мнемонический вопль крылатого создания вышиб из головы все мысли.
Ушастый опять взвыл.
Его истеричный визг резанул по ушам, отдаваясь в нервы. Он молил: «Помоги!», а Рогман озирался, терял драгоценное время, соображая, к какой же части этого зала относится переданная ему картинка?!
Через секунду Ушастый понял его замешательство и свечой взмыл вверх. Задрав голову, Рогман проследил за его полетом и действительно увидел вверху хитросплетение труб, одна из которых рухнула и придавила расположенное там гнездо.
Не рассуждая больше, он метнулся взглядом по стенам, заметил Алтарь, соединенный с непонятным агрегатом, от которого змеились сотни разновеликих труб, и, позабыв про слабость, кинулся к древней святыне. В другой раз Рогман бы остерегся оскорблять Падших Богов, но сейчас стало не до них, – прыгнув на скошенный выступ Алтаря, он услышал, как хрустнули, продавливаясь под его подошвой, маленькие квадратики, расположенные перед мертвым оком, а сам уже карабкался выше, на первый изгиб обмотанных блестящей, хрупкой фольгой труб.
Все оказалось не так просто, как могло показаться.
Дым застилал глаза, лез в нос, хлопья сажи мельтешили вокруг, а он карабкался по шатким трубам, под визг нетопыря, который взлетел к потолку, мечась над гнездом смутной, вопящей тенью.
Рогман никогда не лазил с такой скоростью, как сейчас. Куда подевалась дрожь в руках, почему так резко отступила слабость, откуда в голове стоит шум, словно в ушах отдается гулкий ритм пульсирующей крови, – об этом он не думал.
Ветхие трубы стенали, гнулись под его весом, а он продолжал карабкаться, чувствуя, как густеет дым, растет жар, выбивая из глаз слезы. Он задыхался, кашлял, но все равно лез, понимая: детенышам в гнезде еще хуже.
Карабкаясь вверх, Рогман подумал, что наверняка эта самка не имеет к Ушастому никакого отношения, иначе тот не нежился бы в соседнем зале, перевернувшись кверху брюхом и требуя от блайтера новой ласки…
Гнездо располагалось как раз в том месте, где большая часть труб, изогнувшись, двумя параллельными полосами заворачивала к стене и исчезала в ней. Та, что рухнула, была чуть крупнее других, и ее колено поворачивало не к агрегату и Алтарю, а вниз. Бросив взгляд в том направлении, Рогман понял причину несчастья: труба лишилась своей опоры. Говорящий-С-Вещами использовал вертикальную стойку, одним концом уходящую в пол, как основу для своего конусообразного жилища, просто навалив в наклон к ней листы пластиковой облицовки со стен, которые сейчас горели, пузырились, плавились, испуская черный едкий дым…
– Сейчас, Ушастый… Сейчас… – Рогман с усилием подтянулся, закидывая свой вес на настил из параллельно проложенных труб. Конструкция угрожающе покачнулась, но устояла. Он свесился за ее край и потянулся к придавленному гнезду. Тень нетопыря мелькала подле самого лица, слышалось резкое хлопанье крыльев, и Рогман, свесившись вниз головой, внезапно понял, что тот отчаянно пытается отогнать дым от его лица и от гнезда.