Создатели небес - Фрэнг Герберт

— Энди, ты…

— Ты боишься целовать меня?

— Разумеется, нет.

— Отлично.

Он притянул ее; их губы встретились. В какой-то миг Турлоу ощутил сопротивление, но потом ее руки обвили его шею, и она растворилась в его объятиях.

Через некоторое время он отодвинулся.

— Если это ненависть, я хочу, чтобы ты ненавидела меня всю жизнь.

— Я тоже.

Она снова прижалась к нему.

Турлоу чувствовал, как гулко бухает сердце. Он резким движением отодвинулся, точно защищаясь.

— Иногда я просто ненавижу твою викторианскую добропорядочность, — сказала она. — Но, возможно, будь ты другим, я не любила бы тебя так сильно.

Доктор заправил выбившуюся прядь рыжих волос ей за ухо. Лицо Рут призрачно сияло в свете фонарей.

— Думаю, мне лучше отвести тебя домой… к Саре.

— Я не хочу, чтобы ты отводил меня домой.

— А я не хочу вести тебя домой.

— Но мне лучше уйти?

— Да, так будет лучше.

Рут уперлась руками ему в грудь, отодвинулась.

Они сели в машину, ощущая неожиданно овладевшее ими смущение. Турлоу завел двигатель и сосредоточенно дал задний ход, выводя машину к развороту. Свет фар выхватывал линии на жесткой коричневой коре деревьев. Внезапно фары погасли. Двигатель захлебнулся и заглох. Стало трудно дышать, точно на грудь лег тяжелый груз.

— Энди! — воскликнула Рут. — Что происходит?

Турлоу заставил себя обернуться налево, удивляясь, откуда знает, в какую сторону надо смотреть. Почти у самой земли, у края рощицы сияли четыре радужных кольца, и виднелся тот самый зеленый купол на четырех трубчатых ножках. Тарелка зависла там, бесшумно, угрожающе.

— Они опять здесь, — прошептал он. — Там, — он указал рукой.

— Энди… Энди… Мне страшно.

Она испуганно прижалась к нему.

Что бы ни произошло, ты не ненавидишь меня, — сказал он. — Ты любишь меня. Помни это. Ты меня любишь. Помни об этом.

— Я люблю тебя.

Голос был совсем слабым.

Турлоу вдруг начало овладевать чувство слепой ярости. Сначала у него не было никакого объекта, просто ярость. Затем доктор почувствовал, что ярость пытается излиться на Рут.

— Я… я хочу… ненавидеть тебя, — прошептала она.

— Ты любишь меня, — сказал он. — Не забывай это.

— Я люблю тебя. О, Энди, я люблю тебя! Я не хочу тебя ненавидеть… Я люблю тебя.

Турлоу поднял кулак, погрозив зеленому куполу.

— Ненавидь их, — прохрипел он. — Ненавидь ублюдков, которые пытаются манипулировать нами.

Турлоу чувствовал, как ее колотит.

— Я… ненавижу… их, — выдавила Рут.

— Теперь ты веришь мне?

— Да! Да, я тебе верю!

— Может ли у машины быть истерический паралич?

— Нет. О, Энди, я не могу просто так начать тебя ненавидеть. Я не могу.

Рут так сильно сжала руку Турлоу, что ему стало больно.

— Кто они? Боже мой! Что это такое?

— Думаю, что это не люди, — сказал Турлоу.

— Что нам делать?

— Что-нибудь, что сможем.

Радужные кольца под куполом стали голубыми, затем фиолетовыми и, наконец, красными. Тарелка начала подниматься вверх и исчезла во мраке. Вместе с ней ушло и чувство подавленности.

— Она улетела, правда? — прошептала Рут.

— Она улетела.

— Фары включились, — сказала она.

Турлоу взглянул на потоки света, льющиеся из фар в рощицу. Потом вспомнил форму тарелки — точно гигантский паук, готовый броситься на них. Он поежился. Что за создания были в той ужасной машине?

Точно гигантский паук.

В мозгу всплыло воспоминание из детства: во дворце Оберона стены из паучьих ног. Были ли это эльфы, маленький народец?

«Где зародились эти мифы?» — подумал доктор, роясь в памяти, пока наконец не вспомнил стихотворение из тех давних дней:

Видишь дивную дорожкуНа холме по-над рекой?То путь в край волшебный эльфов,Мы идем туда с тобой.

— Не лучше ли уйти? — спросила Рут.

Турлоу завел двигатель; руки двигались автоматически.

— Они остановили мотор и выключили фары, — сказала Рут. — Зачем им понадобилось делать это?

«Они! — подумал он. — Она больше не сомневается».

Доктор вывел машину из рощицы и повел к Морено-Драйв.

— Что будем делать? — сказала Рут.

— А что мы можем сделать?

— Если мы начнем рассказывать об этом, люди решат, что мы свихнулись. Кроме того… мы вдвоем… там…

«Нас ловко сделали», — подумал он, представляя, что сказал бы Вейли, перескажи Турлоу ему происшествия сегодняшней ночи. «Говорите, вы были с чужой женой? А не могло ли чувство вины вызвать наведенный бред?» И если он попытался бы возразить или развить свои мысли, то услышал бы: «Эльфы, говорите? Мой милый Турлоу, а хорошо ли вы себя чувствуете?»

Рут прислонилась к нему.

— Энди, если они могли заставить нас ненавидеть, не могли ли они заставить нас любить?

Он направил машину к обочине, заглушил мотор, поставил машину на ручной тормоз, погасил фары.

— Сейчас их здесь нег.

— Откуда мы знаем?

Турлоу оглядел ночное небо — чернота, под тяжелыми облаками не видно ни звезды… ни сияния зловещей тарелки… Но за деревьями, окаймляющими дорогу, — что там?

«Могут ли они заставить нас любить? Черт дернул ее задать этот вопрос! Нет! Я не могу так думать про нее! Я должен любить ее… я… должен».

— Энди, что ты делаешь?

— Думаю.

— Энди, мне даже сейчас все это кажется слишком нереальным. А вдруг есть другое объяснение? Я имею в виду остановку мотора… Моторы глохнут, фары гаснут — сами по себе. Ведь правда?

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он. — Чтобы я сказал: «Да, я чокнутый, я сумасшедший, я…»

Она закрыла его рот ладонью.

— Все, чего я хочу, это чтобы ты занялся со мной любовью и никогда не прекращал этого.

Доктор попытался обнять Рут, но она оттолкнула его.

— Нет. Когда это случится, я хочу быть уверена, что это мы сами занимаемся любовью, а не кто-то заставляет нас.

«Черт бы побрал ее практичность! — подумал он. — Нет! Я люблю ее… но я ли ее люблю? Сам ли я чувствую это?»

— Энди! Ты не мог бы сделать кое-что для меня?

— Что?

— В доме на Манчестер-Авеню — где мы с Невом жили — остались кое-какие вещи, которые я хотела забрать, но боялась идти одна. Отвезешь меня?

— Сейчас?

— Еще не поздно. Нев может быть на заводе. Отец ведь сделал его помощником менеджера. Никто не говорил тебе, что он из-за этого на мне женился? Чтобы заполучить фирму.

Турлоу положил ладонь на ее руку.

— Ты хочешь, чтобы он знал… о нас?

— О чем тут знать?

Он убрал руку и снова взялся за руль.