Солнце Калифорнии - Эмили Маккей

– Об этом не тревожься, дорогая моя. Предоставь это мне. А пока отправляйся к своему малышу. Ему ты нужна не меньше, чем мне. Но завтра, чуть свет, чтобы была у меня! – распорядилась властная дама.

Сэс кивнула, поцеловала ее в щеку, убрала бумаги и лэптоп в кожаный портфель, бросила задумчивый взгляд на Лилиан и ушла.

Общение с этой женщиной, особенно теперь, вселяло в нее двойственные чувства. Во-первых, она училась у Лилиан стойкости и независимости, убежденности и целеустремленности. Так было с тех самых пор, как она впервые увидела красивую, строгую, умную, властную, изощренную Лилиан Кольбер. Однако работа над этим проектом позволила Шерил разглядеть иную сторону несгибаемой женщины, то, с каким неизбывным чувством она лелеяла память о своем единственном возлюбленном, как трепетна и ревностно хранила каждую подробность истории их любви.

Из воспоминаний Лилиан, обнажающихся с внезапной готовностью, Сэс поняла, что эта женщина куда сложнее, куда противоречивее, куда ранимее, чем можно было предположить. И как она могла все эти годы сочетать подобную нежность с такой силой, подобную трепетность с такой смелостью, оставаться всеми непонятной и даже самым близким не показать, что и она не однажды рыдала ночами и пребывала в крайней растерянности! Женщина-сфинкс.

Сэс считала большим счастьем прикоснуться к ее великой тайне. И пусть эта тайна так и останется никем не познанной. Но не признать величия и глубины Лилиан Кольбер нельзя.

Размышляла над этой тайной Сэс не умозрительно. Ей искренне хотелось почерпнуть из кладовой мудрости Лилиан какой-то рецепт для себя. Она каждое мгновение своего существования отдавала себе отчет, что живет для Тео, и только для него. Но, вновь встретив Джека, она испытала все то же, что и годы назад: влечение к нему, желание близости, стремление быть его женщиной. Ей хотелось наслаждаться клокочущей между ними страстью и при этом оставаться любящей и заботливой матерью, одаренным сценаристом. И не бояться неминуемой разлуки, и не терзаться, когда этот миг настанет, а просто спокойно отпустить Джека на все четыре стороны, не страдая от разочарований, обиды, разбитого сердца. И без притворства и самообмана.

Сумеет ли она так? Способен ли хоть кто-нибудь на такое?

Наверняка она знала лишь то, что ее и Тео будущее должно быть безопасным, а для этого необходимо быть осторожной, осмотрительной, разборчивой. И роман – это совершенно не то, во что ей, матери-одиночке, стоит кидаться очертя голову. Слишком уж она от этого отвыкла. Сколько времени прошло с тех пор, когда она в последний раз была на свидании…

И если легкий флирт еще допустим, то отчаянный секс в ее ситуации категорически невозможен, тем более, когда Тео так мал и всецело от нее зависит. Не настало еще ее время устраивать личную жизнь.

Да, она не устояла. Только потому, что это был именно Джек, а не кто-то другой. Просто она любит его, что уж там лукавить. Но сам Джек теперь, как и тогда, не позволяет ей заблуждаться. Своей поспешностью он лишь подчеркивает, что это все не всерьез, а заурядное плотское удовольствие. Главное, самой Сэс не придавать событию прошедшей ночи необоснованно большого значения, не обманывать себя бесплотными надеждами, как это было три года назад, когда, невзирая на откровенные слова и поступки Джека, она все же тешила себя надеждой, что ради их общего будущего он сможет пересмотреть свои представления о жизни, откажется от этих одиозных холостяцких стереотипов, постарается дать им обоим шанс. Чего, однако же, не произошло.

За эти три года, что они были врозь, Сэс претерпела метаморфозы, игнорировать которые не представлялось возможным. Она сама, ни с кем не советуясь и ни на кого не уповая, приняла решение, сделала собственный выбор, выносила и родила сына, стала матерью, превозмогла самое сложное, наладила свою жизнь без посторонней помощи.

Она сознательно не шла по легкому пути. Нося Тео под сердцем, она всерьез села за работу, которая позволила ей достойно существовать с новорожденным сыном и при этом стала первым ее творческим прорывом, замеченным группой независимых кинопроизводителей. Хотя не все у нее шло гладко и были моменты, когда опускались руки и хотелось все бросить, Сэс выдержала и теперь вспоминала об этом переломе каждый раз, когда ей становилось тяжко. Она понимала, что время праздности для нее еще не пришло. И, пожалуй, работа на «Хадсон пикчерс» позволит ей это золотое время приблизить. Но, чтобы это стало возможным, придется еще много и напряженно поработать…

– Если ты так и будешь сидеть и смотреть в пространство, мы много не наработаем, дорогая, – слабым голосом пошутила Лилиан Кольбер. – Или ты медитируешь? Тогда прости, что отвлекла тебя… Знаю, что многие творческие люди прибегают к этому методу в надежде заглянуть в бездонный колодец идей или постичь тайну мира. Но лично я всегда предпочитала силу внутреннего положительного настроя и умение правильно формулировать вопрос.

– Вы, Лилиан, практик. Вы стоик и пионер своего дела. Я всегда восхищалась людьми, которые в состоянии содержать свою жизнь в таком строгом и рациональном порядке, которые не путаются в собственных побуждениях, которые четко отделяют главное от второстепенного. Что уж таить, вы мой идеал женщины и деятеля, Лилиан. И чем яснее я представляю ваш мир, тем лучше понимаю, что мне этого идеала не достичь. Потому что я иная во всех своих составляющих.

– Очень лестно, дорогая. Но ты не упомянула то обстоятельство, что я уходящая натура. Я принадлежу к скудному числу тех полуживых-полулегендарных персоналий, которые имеют право поставить себе в заслугу создание целой эпохи, по достоинству названной Золотым веком Голливуда. Мы пришли в индустрию из разных концов света, каждый со своим нехитрым багажом и были энтузиастами. Мы буквально выплеснулись без остатка на целлулоид. Тяжелые времена, формировавшие нас, научили ничего не таить про запас. В каждом новом проекте мы стремились взять новую высоту, а не отрабатывать четко выверенные производственные схемы. Собственно, по нашим лекалам и создавались те самые каноны, которые правят сейчас в киноиндустрии. Это мое поколение навязало всему современному кинематографу тот неистощимый оптимизм, который присущ американскому взгляду. Хотя многие из нас в ту далекую пору были нищими эмигрантами, оставившими разрушенную войной Европу ради лучшей доли, как когда-то первые переселенцы, осваивавшие Новый Свет. У нас просто не могло быть другой психологии, в противном случае мы бы просто не выжили. Но не менее опасно, чем уныние, бездумное следование традициям. Важно понять, что стало со временем и с людьми. Старые деятели уже не годятся для такого серьезного дела. И это я предоставлю делать таким людям, как ты и мой внук Джек.