Красное Зеркало. Конец легенды - Денис Ватутин

– Только не надо этого пафоса, Странный, – сказала она, глядя исподлобья. И вдруг добавила уже мягче, неожиданно положив мне руку на плечо: – Я все понимаю, Дэн. Все понимаю… И что тебе трудно, и что ты тоже уперся дойти до финиша… Но видишь ли… Мне тоже не безразлично, где и как я буду жить и что тут творится. А потом, я думаю, человек ты неглупый и не поспоришь: я все равно поеду с тобой. Я привыкла получать то, чего я хочу, и отец знает это прекрасно. Ворчит он больше для порядка. Это он меня такой воспитал, так что… Если хочешь, чтобы я с тобой не шла, пристрели меня прямо здесь, а труп выбрось в канаву.

Она кивнула в сторону парапета моста, откуда продолжало нести гнилью.

Я тяжело вздохнул, поглядев на голубоватую громаду Олимпа, нависшую в серой дымке над городом, затем вынул револьвер.

– Неплохая идея пристрелить такую упрямую бестолочь, – произнес я медленно, убирая револьвер в кобуру. – Не дай бог с тобой что-то случится!

– Не даст, не даст, не волнуйся. – Лицо ее как-то сразу потеплело. – Ты лучше иди в отель, отоспись как следует, а завтра я к тебе зайду, часикам к двенадцати. Ладно? К рефомовцам этим пойдем.

– А ты сейчас куда? – спросил я.

– Не переживай, мне есть где спать в Лихо, – улыбнулась она. – У меня здесь лучшая подруга живет. Я бы тебя с ней познакомила, да боюсь, ты ей понравишься очень, так что топай-ка в отель…

Я пробудился от настойчивой вибрации КПК, который вошел в режим коммуникатора. Меня вызывала Джей.

– Странный: просыпайся, чисть зубы, побрейся и оденься поприличней, – сказала она тоном заботливой мамаши. – Нас пригласили на дискотеку. Я внизу, в баре.

Я встал с мягкой постели, потянулся и, обогнув кровать, которая занимала почти всю площадь моего маленького, но уютного номера, поплелся в ванну. Сейчас как раз должны были дать воду, и я приготовил жетон, чтоб оплатить несколько литров.

Выйдя из ванной, окинул взглядом свой номер, к которому уже успел привыкнуть, бросил взгляд в окно, на великолепный вид с высоты восьмого этажа, где мерцали пестрыми гирляндами огни большого города, разрезаемые сияющими потоками улиц. На северо-западе сиял в полумраке фантастическими огнями стеклянный Эгейский Купол, чуть южнее между домами виднелась пусковая мачта бокового обслуживания космопорта «Лихоторо-два», с бугрящимся на ракетоносителе шаттлом, а дальше начиналась огромная гора.

Я еще раз полюбовался на фантастический эфемерный пузырь гигантского потухшего вулкана…

– Мы еще встретимся… – прошептал я, глядя на Олимп.

Потом оделся, собрал вещи, закинул за плечи рюкзак с автоматом, нацепил на пояс «Зевса» и спустился в фойе. Расплатился за номер и пошел в бар, оставив вещи в камере хранения. Джей объясняла бармену, что такое настоящее темное пиво и что тот напиток, который у них подают, больше напоминает верблюжью мочу. Бармен пытался спорить, но потом сдался и молча слушал.

– Привет, Странный! Организуй-ка нам завтрак. – Последняя ее фраза уже относилась к бармену.

После того как мы перекусили куриным супом из концентратов, разогретыми в микроволновке лепешками и шашлыком из свиноконины, которая называлась здесь «капуэрка», запив это все эрзац-кофе, Джей блаженно прикрыла глаза, и мы посидели так, в молчании, пару минут.

– Черт, мы же опаздываем! – Голубые глаза Джей округлились, а накрашенные ресницы взметнулись вверх.

И мы начали спешить…

Выскочив из отеля «За Облаками», мы поймали электротакси и помчались куда-то на восток, по узким улочкам, заставленным вагончиками-бытовками, ветхой строительной техникой и пустыми катушками из-под кабеля. Иногда вдоль таких улочек высились пыльные бетонные заборы и заводские корпуса, а дорожное покрытие зачастую являло собой обыкновенную утоптанную красную глину, усеянную мелкими камнями и песком. Машину потряхивало, а Джей торопила водителя со словами, что мы очень торопимся и нам надо спешить.

Неожиданно на очередном перекрестке Джей велела водителю сворачивать на более широкую улицу. Водитель покосился на нее с явным неодобрением.

Наконец мы подъехали к какому-то кирпичному дому с заколоченными окнами, и безумная амазонка (как я уже мысленно окрестил Джей) велела остановиться.

Мы щедро расплатились, а Джей поволокла меня в какой-то закоулок между пыльными стенами и забором из ржавых труб. Мы забрались в какой-то дом с длинной галереей и почти побежали по ней, шурша мусором на полу, провожаемые любопытными взглядами бродяг, не делавших ни малейших попыток нам помешать.

Наконец мы прошли в какое-то заброшенное заводское здание, усеянное изнутри ржавыми лебедками и пустыми станинами от какого-то оборудования. Поднялись по пыльной лестнице, потом спустились. Наконец Джей остановилась возле низенькой дверцы, встроенной под лестницей.

– Это дверь в подвал, – сказала она, пытаясь отдышаться. – Полезай первым: я крыс боюсь.

– Хорошо, но… – начал было я.

– Вниз по лестнице и прямо, третий поворот налево, – нетерпеливо пояснила она. – Все понял?

– Да, – выдохнул я, вынимая из кобуры «Зевс» и цепляя на нос универсальные очки.

Дверь поддалась с легким скрипом, пахнуло сыростью и плесенью. Очень хотелось надеяться, что здесь плесень-мутант не водится.

Я спускался по металлической лестнице, которая в зеленой мгле инфракрасного режима очков выплывала из темноты, словно из глубин некоего омута. За одну руку меня взяла Джей, а в другой я держал револьвер.

Сырые ободранные стены, кучи мусора, гнилые провода свисают с потолка. Где-то стрекочут крысы. Вот одна из них мелькнула впереди, и я от неожиданности выстрелил навскидку! Чуть не оглохли! А в крысу я не попал. Джей даже не вскрикнула – только крепче сжала мои пальцы.

Грохот от выстрела, вероятно, напугал крыс, так как, несмотря на то что их тут явно было навалом, нападать на нас не стали.

Вот мы подобрались к какому-то колодцу, уходящему вертикально вверх. Металлические скобы тянулись вдоль трубы и исчезали во мгле.

Мы полезли вверх и, отодвинув ржавый люк, оказались на поверхности, под фиолетово-розовым марсианским небом, среди каких-то контейнеров и ящиков.

Пройдя по складскому лабиринту, перелезли через бетонный забор и оказались в глухом вонючем переулке без окон, сдавленном кирпичными грязными стенами.

Этот переулок, как ни странно, вывел нас на довольно людную площадь. Тут было полно народу, под навесом стояли торговые ряды, четыре автобуса и множество электротакси.

– Где это мы? – спросил я отдышавшись.

– Северо-восточный автовокзал, – пояснила Джей и, не отпуская моей руки, потащила меня в самую гущу пестрой толпы.

Как ни странно, на нас никто не обратил внимания. Мы встали в небольшую очередь на пошарпанный старый дизельный автобус, который когда-то, наверное, был синим. Но сейчас пестрые граффити, облезлая краска и ржавчина покрывали его причудливыми узорами, скрывающими истину.

Заплатив при входе водителю, мы плюхнулись на пахнущие маслом потертые пыльные сиденья. Потом долго ехали, я задремал.

Второй раз за сегодня разбудила меня Джей:

– Просыпайся, Дэн, приехали.

Я достал с полки рюкзак и, зябко поеживаясь, вышел с Джей из автобуса, который почти сразу уехал.

Мы стояли на какой-то сельской улочке: вокруг были глухие заборы участков с домиками, вдалеке слышалось приглушенное кудахтанье и мычание. В пыльной проселочной дороге виднелись рельсы, которые уходили влево, в сторону пустыря с кучами разного хлама и каких-то обломков, среди которых возвышался ржавый, поскрипывающий на ветру самоходный кран. Он торчал здесь настолько нелепо и вызывающе, что его прямое сходство со стоящей в отдалении мачтой линии электропередачи выглядело как-то мрачно и комично одновременно.

Мы продолжали стоять в темноте, одни, и я уж было хотел спросить Джей, не собираемся ли мы почтить память погибшего крана возложением к его подножию траурных венков из колючей проволоки, как от куч мусора отделилось несколько силуэтов каких-то людей, одетых в лохмотья, которые направились прямиком в нашу сторону.

– Джей, – сказал я тихонько, – можешь считать, что экскурсия по городским трущобам удалась: я впечатлен и потрясен! Может, снимем пару кадров для местного информационного сайта, и по домам?

– Странный, ты что, боишься бомжей? – Она улыбнулась.

– Да нет… – Я замялся. – Просто поговорить с ними не о чем, кроме как об их бедственном положении, а это же очевидный факт, я бы сказал, факт вопиющий!..

– Эй, ребята! – раздался хриплый окрик одного из бродяг. – Поделитесь чем не жалко?

Лицо его было чумазое, губы потрескавшиеся, а глаз почти не было видно под капюшоном потрепанной накидки. Но больше всего мне не понравилось, что у него в руке был нож. Я положил руку на кобуру револьвера, задумавшись, а не схватить ли мне лучше автомат: бродяг становилось все больше, я уже насчитал человек восемь – десять. И наверняка у кого-нибудь из них огнестрел имеется.