Белка в колесе - Анатолий Бурак

Я вопросительно взглянул на собеседника. Лет сорока пяти, спокоен, как человек, много повидавший и готовый к любым превратностям судьбы, крепок. Моего «мерцания» не заметить он не мог, но на его лице это никак не отразилось.

— Мне кажется, нам есть что сказать друг другу. — Акцент был еле заметен, но всё же чувствовался.

Я по-прежнему молчал, плохо соображая, что должен говорить и должен ли вообще.

Кабинет всё-таки наличествовал. Без таблички, правда, но зато с огромным монитором, немаленьким системным блоком и кучей всякой дребедени, вроде модемов, факсов и прочих там принтеров.

— Итак, Юрий, вас просили передать привет от Алеши? — Собеседник наливал коньяк, стоя ко мне спиной, и выражения его лица я не видел. «Алексей, Алешенька, сынок», — зачем-то пришло на ум, и тут я врубился. Ну конечно, отец Алексий! Но как он узнал? Ведь я сам еще вчера…

— Я тоже экстрасенс. Любитель.

Забавляясь в «Бюро», я не предполагал, что надо мной кто-то может сыграть одну из моих шуток. Смеялся он заразительно, и я не замедлил последовать его примеру.

14

— И что, есть какие-то ограничения?

— Да нет, в общем-то никаких. Правда, мы стараемся не действовать друг против друга, не затевать «крупномасштабных войн». В конечном итоге старший всегда оказывается сильнее. И не потому, что обладает каким-то особым потенциалом. Просто он живет дольше.

В последние полчаса меня мучили две мысли: «споймали, гады» и «что мне за это будет». Но ловить, вернее, хватать меня никто не собирался. И, как я пытался осторожно выяснить, наказывать за ранее содеянное тоже. Ну не станете же вы казнить дитя неразумное за то, что он убил из рогатки пару голубей и спер у соседки варенье. На моей грешной душе постепенно легчало. И я принялся тешить любопытство.

— Отец Алексий… он тоже?

— Нет, но, по-моему, он догадывается. Я был в Сопротивлении и после войны не спешил становиться пай-мальчиком. Русское ГРУ собрало на меня кое-какой компромат. Так, баловство. И попыталось шантажировать. Поиздевался я над ним на славу!

— Но ведь ему девяносто, а вы… — Я окинул взглядом собеседника.

— Мне сто сорок пять. — Сказано это было так просто, что у меня отвисла челюсть.

— А мистер Мак-Лауд тоже придет? — В смятении я ляпнул первое, что пришло в голову.

— Мак-Лауд не придет, но, если хотите, я лично знаком с Андрианом Полом.

— Да нет, это я так, от неожиданности.

— Мы не бессмертны в прямом смысле слова. И теоретически любого из нас можно убить из обыкновенного ружья или зарезать. Но на практике страшна лишь разрывная пуля в голову или что-то мгновенно отключающее сознание, взрыв, например. Соблюдая минимальные меры предосторожности, можно дожить до глубокой старости. Хотя от старости никто из нас еще не умер.

Воодушевленный открывшейся перспективой, я молчал, но всё было написано у меня на лице.

— Ну же, смелее.

— А… сколько лет старшему из нас?

— Что-то около семисот. Чем старше становишься, тем более тщетным всё кажется. Дети умерли, а внукам и правнукам даже и признаться неудобно, чей ты дедушка, а то ведь побьют. Многие уходят в коридор. Навсегда или надолго, никто не знает, ведь место у каждого свое, и гостей мы не принимаем.

Я ничего не стал говорить, не ходят друг к другу в гости, ну и ладно.

— Так дети?..

— Сколько угодно, поначалу это многим нравится. — Он улыбался.

— Скажите, а женщины, они тоже…

— Ни с одной из наших женщин за все годы так и не удалось толком поговорить на эту тему. Но я думаю, что нет. То есть у каждой из них есть свое убежище, но «возвращаться» они не могут. Наверное, это к лучшему. Зато долгожителей среди них больше. Видимо, женщина иначе устроена. Она меньше озабочена судьбами мира, у нее меньше амбиций. Или амбиции ее лежат в несколько другой области. Они просто живут, наслаждаясь каждым мгновением. Да, многие из них считают это тайной, так что не спешите разочаровывать.

Мы недооцениваем убойной силы сериалов. Мак-Лауд крепко засел в голове и норовил вылезти наружу.

— А как нам узнать друг друга?

Он опять засмеялся:

— А зачем? Солдат ребенка не обидит, а со сверстниками иной раз даже приятно подурачиться. Не лишайте себя сюрпризов, друг мой!

Мы тепло попрощались, а темечко прямо жгло ощущение «смотрин». Более года я наслаждался полной свободой, и хотя не был снобом, сейчас понял, что смотрел на людей немного свысока. И вот не очень жесткая, но всё же конкуренция. Но ничего страшного не произошло, а необратима только разрывная пуля в голову. Да и то наличие «старших товарищей» ставило это под сомнение.

День, несомненно, прошел не зря, и голова шла кругом от новых сведений. Назавтра Инна не появилась, а в спортзал мне что-то не хотелось, и я решил немного полюбопытствовать, наняв детектива.

— Про ночное происшествие известно мало, ничего ценного не пропало, какая-то брошь. Стоит пустяки, и в полицию обращаться не стали. Но приходящая прислуга рассказала, что вчера во время приема буквально из ниоткуда появилась голая женщина. Смутившись и пробормотав что-то вроде извинений, она попыталась выйти. Но хозяйка поместья вцепилась ей в волосы, и на этот раз пропали обе. — Было видно, что рассказчик не был уверен в моей реакции и говорил осторожно, проверяя впечатление. Его можно было понять, ибо репутация агентства напрямую зависела от качества информации. Здесь же попахивало мистикой.

— Через мгновение, по словам очевидцев, мадам появилась среди гостей и начала атаку на мужа, обвиняя его в «наглой и подлой измене». В ход пошли тарелки с холодной закуской, и прием пришлось завершить немного раньше… — Разговор сворачивал в более привычную для него колею, принося видимое облегчение.

Я расплатился и добавил щедрые премиальные, заверяя хозяина агентства, что очень доволен его работой.

Чем были вызваны «невинные дамские шалости», оставалось только догадываться, но каков стиль. Прийти голой на прием к любовнику! Да, девочка делала успехи. Открытым оставался вопрос: кто же тогда я? Но ответ на него бродил в голом виде где-то по берегам неизвестной мне реки.

Бродил, вернее, шлялся еще целый день.

— Ну и как прикажешь это понимать? — Тон у меня был обличительный, но я был несказанно рад.

— Чем ты собрался понимать, ведь в голове у тебя… — Это была всё та же Инна, и, судя по тону, в отношениях наших не произошло существенных перемен.

— Я тоже тебя люблю, дорогая, но могла бы хоть предупредить.

— Думала управиться быстрее, но вечеринка затянулась.

На большее я вряд ли мог рассчитывать и решил довольствоваться малым. И всё потекло, как всегда: я стал посещать тренировки, изредка Инна вытаскивала меня в оперу, но ценителем я не был и просто «отбывал».