Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы - Елена Жупикова

Почему именно на них пало подозрение и именно они были арестованы? В чем их обвиняли?

26 февраля 1879 г., когда в МГЖУ еще не знали об убийстве Рейнштейна, III отделение передало в Москву секретное сообщение о том, что «в среде московских пропагандистов приступлено к образованию центрального Московского кружка вроде распорядительного комитета, в состав которого вошли в качестве представителей от разных сословий…», и далее перечислялись 16 фамилий: А. Маков, А. Тверитинов, И. и С. Гольдсмит, Т. Лебедева, Н. Армфельд, Ф. Любавский, А. Пругавин, Анзимиров, С. Щепотьев, Г. Фриденсон, Я. Эфрон, П. Строев и В. Рикард. «Число членов названного кружка предположено организовать 25-ю лицами, а посторонним дозволить вход в оный не иначе как за поручительством двух членов».

Сведения были переданы начальнику МГЖУ И. Слёзкину «для проверки и наблюдения за поименованными преступными личностями».

В свою очередь, III отделение было оповещено «о каком-то центральном (распорядительном) кружке пропагандистов» 12 февраля 1879 г. запиской агента из Москвы. О том, что автором ее был Н. Рейнштейн, дважды сказано генерал-губернатором Москвы В. А. Долгоруковым в его заключении по этому делу 25 мая 1879 г.: «агент, сообщивший о Московском распорядительном кружке, кронштатский мещанин Николай Рейнштейн… Настоящее дело возникло вследствие сообщений, полученных от проживающего в Москве агента Рейнштейна»[88].

«На сырной неделе» его вызвали в Петербург для «разъяснений сообщенных сведений о значении кружка». «Объяснения агента по этому делу дали возможность безошибочно заключить, что в кругу Московских более выдающихся пропагандистов, действительно, возродилась, а отчасти и приведена даже в исполнение мысль об образовании центрального кружка, вроде распорядительного комитета», – такое заключение III отделение и послало Слёзкину 27 февраля. В состав кружка, как следует из упомянутого заключения В. А. Долгорукова, в числе 25 чел. вошел и наш агент в качестве представителя от рабочих»[89].

То, что сообщил Петербург, не было новостью для Московского ГЖУ. Оно даже дополнило список членов таинственного кружка новыми фамилиями, а о тех, кто был назван Рейнштейном, знало гораздо больше: некоторые из подозреваемых в причастности к кружку были еще и «корреспондентами из Москвы газеты «Земля и воля» (Маков, Тверитинов, Гольдсмит, Викторов); устраивали вечера, концерты, спектакли для сбора денег на типографию, вели революционную пропаганду». У Слёзкина («по агентурным данным») имелись сведения о том, что Рейнштейн «был весьма близок с Федором Любавским, с Рикардом, с Татьяной Лебедевой, с Сергеем Щепотьевым, Григорием Фриденсоном, Яковом Эфроном, Сергеем Малышевым, Алексеем Пругавиным, Владимиром Анзимировым, Алексеем Вельским, Екатериной Гранковской, Николаем Деревщиковым, бывал неоднократно у Макова, Тверитинова, Армфельда, Строева, Кащенко, Лазарева, Александра Вальтер; виделся у Лебедевой с Исидором Гольдсмитом и был знаком с Люцерновым»[90].

Сообщения III отделения от 27 марта 1879 г., данные, которыми располагало МГЖУ, свидетельства о том, что Рейнштейн убит социалистами, полученные не только из записки, найденной в гостинице, но и из прокламации «Земли и воли», адресованной ее членам («убит, как шпион, проникший почти в самый центр московских социалистов») – все это оказалось достаточным для заключения МГЖУ: «убийство произошло с полного ведома московских социалистов, если не без их участия». Из постановления помощника начальника МГЖУ капитана Коржавина, отдельного корпуса жандармов штабс-капитана Крылова, поручика Попова от 6 марта 1879 г. «приступить к производству дела в административном порядке» следует, что начато оно было «вследствие словесного предложения начальника МГЖУ»[91].

Из арестованных 7 марта 1879 г. «самым крупным деятелем революционной пропаганды» был губернский секретарь Александр Иванович Маков, «которого по возрасту своему, образованию, умственному развитию, обеспеченному положению и знакомству с большинством лиц, привлеченных к дознанию, можно признать организатором, к которому примыкали прочие личности» – это было мнение МГЖУ. Во время обыска в его квартире была обнаружена подлежащая высылке из Москвы и разыскиваемая полицией Авдотья Ивановская.

В протоколе допроса, написанного самим Маковым 7 марта 1879 г., он сообщает, что родился в 1839 г. в г. Курске, состоит при министерстве юстиции, занимается частной адвокатурой, имеет до 5 000 дохода от недвижимого имущества в Курской и Орловской губерниях. Обучался он в Курской гимназии, потом закончил юридический факультет Харьковского университета. В момент ареста Маков был женат, имел 4-х детей[92].

Московским жандармам А. И. Маков был известен «как лицо, вошедшее в противозаконное сообщество самых крупных тамошних представителей преступной пропаганды». В январе 1879 г. агенты И. Слёзкина доносили, что «принадлежа по средствам и воспитанию к высшим слоям Русского общества, Маков не стеснялся бывать у нашего агента, где сосредоточена, как известно, вся преступная среда, и принимать его у себя. Близко знаком с каким-то молодым князем Голицыным. Роста среднего, брюнет, волосы до плеч, ногти тоже длиною с полдюйма». «Ныне получены сведения (он сам заявлял), что он довольно близкий родственник Управляющего Министерством Внутренних дел, который, не зная о преступной деятельности Макова, оказывает ему даже протекцию»[93]. На допросе 7 марта А. Маков отрицал свое знакомство с многими задержанными, в том числе с Я. Эфроном.

Обыск в квартире сына действительного статского советника Николая Александровича Армфельда был произведен 11 марта 1879 г. Он жил в меблированных комнатах в Тверской части Москвы. Во время обыска полиция застала у него студента Петровской академии А. Белевского. Ничего предосудительного в квартире не нашли.

12 марта Н. Армфельд сообщил на допросе, что он дворянин, родился в 1858 г., православный, своих средств не имеет, живет на средства матери (у нее пенсия 1 600 руб. в год). Большую часть времени, писал Николай, он живет в деревне. «В Москву приезжаю для развлечения, изучаю статистику»[94]. Армфельд, как и его сестра, Наталья Александровна, близкие знакомые Е. П. Дурново, были известны жандармскому управлению задолго до убийства Рейнштейна.

Н. Армфельд привлекался к дознанию в феврале 1876 г. «по делу о тайном сообществе в Москве и играл в «кружке пропагандистов одну из видных ролей». Во время обыска у него нашли «преступного содержания стихотворение к русскому народу». Наталья Армфельд, «ярая пропагандистка, была сослана в Костромскую губернию и в настоящее время осуждена на каторжные работы по делу о вооруженном сопротивлении в Киеве».

«9 марта 1879 г. в 8 часов вечера, согласно распоряжения III отделения… прибыл на квартиру Вольного слушателя Московского Императорского Технического училища из мещан Минской губернии и уезда из местечка Кайданово, иудейской веры Якова Константиновича Эфрон, проживающего Яузской части первого квартала в доме Куманиной по Мясницкой улице вместе с понятыми сторонними людьми для производства… обыска» надзиратель Яузской части I квартала.

«Квартира Эфрона состоит из одной комнаты, в ней одно окно и одна дверь, выходящие: первое – во двор, а последняя – в общий с другими жильцами коридор. В комнате этой вся мебель и обстановка принадлежит квартирной хозяйке…

Принадлежащие Эфрону вещи заключаются в следующем: носильное платье и белье в незначительном количестве, книги, разные черновые бумаги и лекции и разный слесарный инструмент, альбом с фотографическими карточками. По сделанному обыску как в комнате, так и во всех вещах и мебели, ничего предосудительного не оказалось. По прибытии в квартиру Эфрона в ней, кроме его самого, оказался, как он наименовал, товарищ его, тоже вольный слушатель Московского Императорского Технического Училища из обер-офицерских детей, уроженец Калужской губернии города Перемышльска Николай Петрович Андреев, служащий Басманной части I квартала в доме Гвоздева, но доказательства на свое звание и место жительства не представил. Почему постановили: оказавшиеся у Эфрона вещи, как-то: черновые бумаги, лекции и альбом с фотографическими карточками опечатать печатью конторы I квартала Яузской части, представить при сем протоколе, а Якова Константиновича Эфрона и Николая Петровича Андреева препроводить в Басманную часть». Под протоколом допроса стоят подписи надзирателя, Я. Эфрона, Н. Андреева и трех «посторонних свидетелей»[95].

10 марта 1879 г. в Московском ГЖУ «был спрошен нижепоименованный, который показал», что зовут его Яков Константинович Эфрон, что от роду он имеет 28 лет, звание его – «вольнослушатель Императорского Технического училища», родился в 1851 г. в Минской губернии, вероисповедания еврейского. На вопрос о средствах его и родителей Я. К. записал: «Получаю временно от отца и ежемесячно от брата, живущего в г. Новочеркасске». В графе семейное положение – «холост». Воспитывался Эфрон «в Виленском раввинском училище, по окончании которого поступил в С.-Петербургский Технологический институт в 1871 г., где пробыв 1 1/2 года, поступил в Техническое училище». За границей не был.