Проклятая война - Джефф Карлсон

Кэм, склонившись над ней, сказал:

— Осторожней.

«Я потеряла сознание», — подумала Рут, но и эта мысль казалась пустой и бессмысленной, пока Кэм не попытался поднять ее на ноги. Он и сам чуть не падал под грузом рюкзака и штурмовой винтовки. Его левая рука, вцепившаяся в куртку Рут спереди, дрожала.

Ньюкам остановился, чтобы помочь, и Кэм немедленно ощетинился. Даже под маской и одеждой это было очевидно — точно так же вел себя пес ее отчима, маленький тупоголовый терьер, если кто-нибудь, кроме хозяина, уличал его в краже подушки или ботинка.

Кэм, наклонив канистру, вылил немного воды на перчатку и сбрызнул капюшон и плечи Рут. Женщина растерянно нахмурилась. Она слишком много думала о прошлом — и вот теперь отводила взгляд от лица Кэма и его обеспокоенных глаз. Такое же выражение было в глазах ее сводного брата, когда тот спрашивал, надо ли рассказать остальным. Рассказать о том, что они переспали, когда Рут приезжала домой на Хануку, и потом еще на неделю в Майами. То, что было между ними, давно вышло за пределы дружеского секса и развлечения, но ни один не знал, как сообщить родителям. Ари. Рут не думала о нем уже целую вечность, и все же понимала, почему воспоминания пробудились именно сейчас. Напряженность между ней, Кэмом и Ньюкамом напоминала те странные, безнадежные отношения.

Изначально паршивая ситуация стала еще хуже. Они уже не доверяли друг другу и ни на секунду не могли расслабиться, даже ночью, на стоянке, когда отдых был важнее всего. Ни один из них не высыпался как следует, несмотря на снотворное, и бессонница стала еще одной проблемой. Она мешала думать. Превращала их в параноиков, и все же они вынуждены были работать вместе. Другого не дано.

Беглецы были связаны куда крепче, чем Рут с Ари на протяжении всего их недолгого романа, и женщина отчаянно пыталась найти решение. Затем она заметила, что двое мужчин уставились ей за спину — должно быть, боялись, что сейчас налетят насекомые. Рут кивнула и с трудом встала. Тупая боль в голове запульсировала с новой силой.

Они зашли в тупик. Рут готова была признать, что виновата в этом не меньше своих попутчиков. Она могла бы просто подчиниться Ньюкаму, вместо того чтобы науськивать на него Кэма. Или разрешить Кэму в одиночестве отправиться на восток и испытать судьбу, сев в самолет.

Они уже давно миновали точку рандеву. Роклин остался позади, как и большая часть Сакраменто. Они не раз говорили, что пора бы свернуть с шоссе и идти прямиком через бурые, поросшие сухой травой и дубами холмы. Кэм считал, что так они смогут продвигаться быстрее, но тогда вставал вопрос пополнения продуктов. Ньюкам и Кэм были уверены, что смогут тащить запас провизии на несколько дней, однако каждый из них нуждался по меньшей мере в двух литрах воды в день. А некоторые канистры надо было заполнить бензином. Беглецы понятия не имели, сколько насекомых окажется в холмах. Больше? Меньше?

Приходилось учитывать и другие неизвестные. Рут не могла понять, что она чувствует по отношению к Кэму. Невозможно было не испытывать к нему благодарность и не восхищаться им. Рут все еще оставалась в живых лишь потому, что Кэм раз за разом делал трудный выбор — и именно ему она была обязана большей частью достигнутого. Ученая не хотела причинять ему боль. Она испытывала к Кэму настоящую привязанность, но в то же время ее преследовали сомнения. В том, как Кэм защищал ее, ощущались претензии на обладание, и это тревожило Рут. Женщину также беспокоило, как быстро он ополчился против Ньюкама. Она думала, что Кэм станет спорить, но похоже, он сразу поверил в предательство сержанта. Это снова заставило женщину задуматься о том, каково ему пришлось там, на вершине горы, где старались выжить любой ценой.

Возможно, Кэм согласился только ради нее. Он определенно был без ума от Рут. Ученая полагала, что дело отнюдь не в ее выдающихся качествах, а просто в том, что она рядом. Ему так страстно хотелось, чтобы его приняли, хотелось снова почувствовать себя нормальным и здоровым.

Потянуться к первому встречному — это так по-человечески. Страх и боль лишь усилили этот инстинкт. Нынешняя ситуация напоминала историю с Николаем Улановым. Будучи командиром космической станции, Уланов старался держаться подальше от Рут, несмотря на то, что они обменивались взглядами и при каждом удобном случае находили предлог прикоснуться друг к другу: то споря у нее в лаборатории, то пробираясь по узким коридорам и тесным жилым отсекам МКС.

Эти неловкие моменты с Улановым давались ей куда легче того, что происходило здесь и сейчас. Рут не могла представить каких-то физических отношений с Кэмом. После долгих дней пути ее с ног до головы покрывала грязь, и они оба были ранены… А учитывая, какие шрамы у него на лице, волдырей и ожогов на теле должно быть не меньше. К тому же он просто мальчишка по сравнению с ней, двадцать пять от силы, а ей тридцать шесть, и следующий день рождения не за горами.

Кэм пока ничего не говорил. Рут не думала, что он станет давить на нее. Может, парень даже считал, что она не догадывается о его чувствах. Он наверняка стеснялся всех этих шрамов и часто вел себя с ней очень робко. Застенчиво. И пока они ходили вокруг до около, маленькая искорка между ними разгоралась сильней.

Уже сама дорога изматывала до предела. Их двоих не хватило бы на то, чтобы следить за Ньюкамом и одновременно избегать насекомых и других опасностей, ориентироваться по компасу и по картам, искать еду и воду, разбивать лагерь. Было ясно, что придется наконец-то обговорить все с Ньюкамом и довериться ему. У него тоже особых вариантов не имелось. Что он мог сделать? Подраться с Кэмом, отбить обратно свою винтовку, затем пристрелить Кэма и держать Рут в плену, связав ей ноги, чтобы она не могла сбежать?

По крайней мере, тут у Кэма с Рут было преимущество. На стоянках они всегда старались улечься поближе друг к другу. Двоих одолеть труднее, чем одного, но эти ночевки бок о бок лишь усугубляли первую проблему. Тело Кэма казалось таким теплым прохладными весенними ночами. И даже под курткой и перчатками, он был куда мягче каменистой земли. Последней ночью Рут прижалась к Кэму, зная, что провоцирует его, но не в силах отказаться от этого тепла.

Из тех, кто когда-то составлял часть ее жизни, Рут сильней всего скучала по сводному брату. Не по родителям и не по нескольких близким друзьям. Ари всегда был самой большой ее слабостью. Они так и не выяснили отношений и уже никогда не выяснят, потому что Ари погиб — или, с меньшей вероятностью, затерялся среди рассеявшихся по континенту беженцев. Он превратился в идеальное воспоминание, яркое и приятное. И безопасное. Рут понимала это. Даже самые жестокие его поступки были частью того, легкого, лучшего мира до прихода чумы. Вообще-то, в свое время сводный брат сильно ее ранил. По сути, его почти никогда не было рядом. По закону они были родственниками и всегда боялись того, что могут подумать люди. Поэтому Ари бросил ее. Дважды. В третий раз она сама порвала отношения. Все протекало крайне запутанно и бурно.

Рут Энн Голдман была единственным ребенком. Возможно, к лучшему. Ее отец, программист-фрилансер и аналитик, блестящий и очень востребованный специалист, уделял очень мало времени дочери и еще меньше — жене. Рут до зрелых лет не могла понять, почему он предпочел такую жизнь, а не нормальную работу в офисе с девяти до пяти. Сама она росла бойкой девчонкой, резвой и шаловливой, и ей важно было получить признание сначала дома, а потом и в школе, у сверстников.

После развода ее мать нашла более подходящего мужчину, не настолько поглощенного работой. Ее отчим во многом напоминал отца — такой же энергичный и умный. Однако он уделял больше внимания окружающим, больше ценил их, потому что первая его жена скончалась от рака.

Они не походили на Семейку Брейди, неважно, сколько раз ее мать повторяла эту идиотскую шутку. Рут делила ванную со Сьюзан и Ари, что было крайне мучительно и одновременно захватывающе для тринадцатилетней девчонки, всегда пользовавшейся отдельной душевой и туалетом. Дети Коэны имели привычку непринужденно врываться внутрь в нижнем белье или прикрывшись только полотенцем. Обнаженная кожа, хлопок дверью, извинения — чертовски драматично. Оба они были старше Рут, Сьюзан на четыре года, Ари на два, и всегда суматошно собирались на свидания или — в случае с Ари — отмывались после бейсбола и баскетбола. Рут то и дело попадалась им под ноги.

Если любовь — это всего лишь химия, то нет ничего удивительного в том, что сводные брат и сестра оказываются в одной постели. Его отец и ее мама были хорошей парой. Отзвук этого влечения передался и следующему поколению, и они долгие годы ходили кругами, то сближаясь, то отдаляясь. Рут отталкивала Ари своим сарказмом, но притягивала тысячей других способов: разгуливая по дому в одной пижаме, высмеивая его подружек, помогая ему выполнить задания по математике. Между ними всегда присутствовало слабое эротическое напряжение, очень похожее на то, что спустя почти два десятилетия возникло между Рут и Николаем Улановым. Оставаясь одни дома, они то и дело сражались за телевизионный пульт, а в общественном бассейне, на глазах у всех, весело топили друг друга.