Афганский исход. КГБ против Масуда - Александр Полюхов

— Полностью согласен. Именно гуманитарное измерение — стержень работы «ШП». Прямая помощь людям в третьем мире от шведского народа. Без условий, без навязывания идеологической или политической ориентации. Предпочитаем не сотрудничать с государствами, где у власти диктаторские режимы, хотя и там порой приходится работать.

— А мы могли бы встретиться и обсудить эту тему? У меня deadline — редакция планирует серию публикаций в ближайшее время.

— У нас послезавтра заседание наблюдательного совета. Приезжай. Внесу твое имя в список приглашенных журналистов.

— Уве, извини, но не мог бы ты меня предварительно ввести в курс дела, чтобы я не сидела пень-пнем на совете. Давай, выпьем пива или кофе вечером. Буду признательна.

Голос девушки звучал наивно и беспомощно. Не колеблясь, Уве сделал выбор. Как полагал, на один вечер.

— Сегодня уже занят. Встретимся завтра. Хорошо?

— Да, устраивает. Где тебе удобно?

— «Бакфикан» подойдет? Часов в восемь?

— Увидимся там. Буду в палестинском платке. Знаешь, такой в клеточку.

Ритва чуть не запрыгала от радости. На встрече в известном ресторанчике рассчитывала закрепить успех. В раскованной обстановке заведения отношения развивались быстро. Девушка знала, что умеет нравиться мужчинам, хотя особенно ими не увлекалась. Главным в ее жизни была работа. Окончив школу военных переводчиков, Нурми применяла знание русского языка в армейской службе радиоперехвата, затем прошла спецподготовку в центре разведки и безопасности в Уппсале. В последний год начала участвовать в операциях под прикрытием. Швеция поддерживала стремление Прибалтики выйти из состава СССР, поэтому, когда советская империя зашаталась, а советские границы приоткрылись, шведская разведка нуждалась в новых оперативниках. Разрешение поработать рядом с русским означало прогресс в шпионской карьере. Предстояло оправдать доверие Оскаршерны и заслужить одобрение Маттсона. Первым номером следовало добиться расположения Стурстена, очаровать его.

Матвей в костюме, но демонстративно без галстука вышел из машины рядом с Королевским дворцом и поднялся к Домскому собору. Вокруг теснились средневековые постройки и узкие улочки, до стен которых местами можно было дотронуться, разведя руки. Чтобы сжечь оставшиеся семь минут, оперработник прошел мимо Академии наук, где ежегодно оглашали имена лауреатов Нобелевской премии, всех кроме той, что за вклад в дело мира — она присуждалась в Норвегии. «За вывод из Афганистана Горбачеву дадут премию, — пришла догадка. — Миллион долларов — хорошая сумма. Мне, если операция пройдет удачно, тоже премию выпишут — рублей 500».

Войдя в собор, разведчик взглянул на жемчужину убранства — Георгия Победоносца. Статуя конца XV века считалась шедевром, хотя Матвей находил ее излишне декоративной. «Неживая», — на глаз определил как-то Степан — известный ценитель прекрасного.

Неживой казалась Алехину и сама церковь как институт. Хотя протестантская религия не навязывала церковь в посредника между верующими и Богом, она, как и православие, не вызывала душевного трепета. Он с уважением относился к вере людей, соблюдал библейские заповеди и иногда каялся в грехах, но лишь себе самому. В детстве бабушка по секрету, который Матвей сразу выдал родителям, провела обряд крещения в одной из еще открытых церквей Москвы. Отец-коммунист ничего не сказал, беспартийная мать улыбнулась — видимо, заранее знала бабушкин план. В зрелом возрасте Матвей так и не стал верующим, а тем более воцерковленным человеком. Тем не менее, войдя в готический храм, перекрестился и поклонился алтарю. Без какой-либо театральности.

Формально в Швеции две трети населения записаны в члены лютеранской церкви, а посещал службу только каждый двадцатый. Священники, озабоченные сокращением паствы, шли на самые неожиданные шаги: от музыкальных вечеров до футбольных матчей. Собор даже организовал психологическую помощь для брокеров с фондовой биржи, правда, очередь из кающихся финансистов не возникла. Проявлением «новой волны» стало участие церкви в акциях международной солидарности. Североевропейский совет церквей выделял на данные цели существенные средства.

— Нас ждут, — появился Младко Жорович и проводил приятеля внутрь служебных помещений.

— Добрый день, Ваше преосвященство, — громковато для гулкого кабинета с каменным сводом приветствовал Матвей.

— Добрый день, герр Алехин.

— Спасибо, что согласился принять. Мне удалось решить вопрос с доставкой Библий, и более нет технических препятствий для завершения проекта, начатого при щедрой помощи скандинавских церквей и личном участии епископа.

— Замечательно. Мы также собрали деньги на транспорт, но раз вопрос решен…

— Я разговаривал с моими контактами в Москве и с советским послом. Есть общее мнение, что передачу груза следует отметить церемонией в Стокгольме, поддержать духовное возрождение на моей Родине. Русская православная церковь переживает ренессанс, хотя трудностей много: нехватка священников, церквей, тех же Библий.

— Отличная мысль! Мы будем рады такому событию. Особенно здесь, в Стокгольме. Прихожанам полезно узнать, как богоугодно потрачены собранные ими средства. Каким видится формат мероприятия?

— Ни я, ни посол не вмешиваемся в экуменические вопросы. Формат — предмет диалога двух церквей. Думаю, епископу следует связаться с Отделом внешних сношений РПЦ и обсудить организацию церемонии.

— Тогда так и поступим. Разумеется, мы будем держать советского посла и герра Алехина в курсе. Не так ли, отец Жорович?

— Институт Библии для того и существует, Ваше преосвященство.

Епископ встал, обозначая конец аудиенции. Матвей, привстав, не двинулся с места: «Не мог бы епископ уделить лично мне пару минут?» Епископ вновь опустился в кресло. Югослав поклонился и вышел.

— Ваше преосвященство, позволительно ли обратиться с просьбой?

— О чем просишь?

— Как известно, Советский Союз начал вывод войск из Афганистана. Процесс идет трудно, сталкивается с оппозицией со стороны моджахедов. Подобное сопротивление находит, к сожалению, поддержку в западных столицах. В Москве также есть силы, не заинтересованные в быстрейшем завершении войны.

— Прискорбно, если конфликт затянется. Всемирный совет церквей однозначно высказался за мирное урегулирование в Афганистане.

— Наш общий долг предотвратить новые жертвы. Как, вероятно, помнит епископ, руководитель Отдела внешних сношений РПЦ подписал упомянутый документ Всемирного совета церквей. Я и мои влиятельные друзья просим содействия шведской церкви.

— В чем состоит просьба?

— Пытаясь добиться перемирия на период вывода, либеральные силы в советском руководстве планируют сделать ряд важных шагов в гуманитарной сфере. У меня есть поручение привлечь к благому делу западную общественность.

— И в Швеции?

— Да, епископ. Мне нужно срочно переговорить с председателем «Шведской помощи». Мы не знакомы, а необходимо, чтобы он отнесся серьезно к моему предложению. Шведская церковь оказывает серьезную финансовую поддержку «ШП». Моя мысль понятна?

— Да, вполне. Думаю, смогу помочь.

Епископ звякнул колокольчиком и велел вошедшему секретарю связаться со Стурстеном. Когда зазвонил телефон на столе, взял трубку и, глядя на Матвея, начал разговор.

— Здравствуй, Уве.

— Добрый день, Ваше преосвященство. Приятно удивлен звонком епископа.

— У меня находится русский журналист Алехин. Он активно участвует в нашем проекте по переизданию 50.000 экземпляров Библии для Русской православной церкви. Господин Алехин сэкономил нам массу денег, организовав финансирование доставки груза в Москву.

— Рад слышать, что получается столь крупный и полезный проект.

— Приглашу на торжественную передачу груза иерархам из СССР. А пока сэкономленные средства ищут применения. Понимаешь?

— О, да. У нас послезавтра заседание наблюдательного совета. Могу я намекнуть, что появляются новые ресурсы?

— Можешь. Прошу тебя срочно встретиться с герром Алехиным. У него интересное, важное и сложное предложение. Мне оно кажется перспективным. Завтра найдешь время?

— Увы, епископ, целый день буду в Уппсале. Послезавтра перед заседанием готов с ним увидеться. В 16.00 в Культурхюсете.

— Договорились. Храни тебя Господь.

— Спасибо. До свидания.

Матвей встал и вместо того, чтобы пожать протянутую руку епископа, поцеловал ее. Тот вспыхнул:

— У нас, протестантов, так не принято! Здесь не целуют руки священникам в отличие от Русской православной церкви. Я — не Бог и даже не его представитель.

— А я — агностик. Однако промысел Божий требовал Божьего одобрения.

Попрощавшись, оперработник вышел из собора. Югослав пристально посмотрел на него и ничего не спросил — за годы служения церкви священник понял, как много у людей тайн, и не стремился их узнать. Раз русский пожелал переговорить с епископом наедине, значит, есть веская причина. Матвей благодарно полуобнял приятеля. Обнять шведа в голову бы не пришло, а «брата-славянина» следовало. Удалось начать неподъемное дело. Бурлила радость: «Как двинул фигуры! Дедка за репку, бабка за дедку… Поцелуй руки — удачный экспромт! Русские для епископа немного варвары, вот и я вел себя соответственно».