Ходячие мертвецы: падение Губернатора - Роберт Киркман

— Смерть? — ствол пистолета давит так, что голова Стивенса запрокидывается вверх. — Что ты наделал?

— Я выполнил свой долг.

— Что ты с ней сделал?

Губернатор шипит сквозь сжатые зубы:

— Я исключил её из этого уравнения. Она была угрозой нашей безопасности. Знаешь, почему?

— Что это...

— Знаешь, почему она была угрозой, док? — он усиливает давление на его подбородок. — Она была угрозой из-за тебя.

— Я не знаю, о чём ты.

— Ты же умный мужик, док. Я думаю, ты точно знаешь, о чём я говорю, — давление ослабевает, он убирает пистолет и продолжает наматывать круги. — Гейб, отойди. Отпусти его, сейчас же.

Гейб опускает оружие и отступает. Доктор коротко вздыхает, у него дрожат руки. Он смотрит на Губернатора.

— Чего ты хочешь, Филипп?

— Я ХОЧУ ТВОЕЙ ПРЕДАННОСТИ, ЧЁРТ ПОБЕРИ!

Рык Губернатора, внезапно раздавшийся в комнате, кажется, изменяет давление воздуха. Остальные трое мужчин молча застывают. Доктор глядит в пол, сжав кулаки, его сердце гулко бьётся.

Губернатор продолжает расхаживать вокруг доктора.

— Ты знаешь, что происходит, когда ты наносишь урон моему имиджу в этом городе? Люди начинают нервничать. А когда они начинают нервничать, они становятся безрассудными.

Доктор всё ещё смотрит в пол.

— Филипп, я не знаю, что та женщина сказала тебе...

— Все жизни здесь балансируют на грани, док, а ты раскачиваешь ебанную лодку.

— И что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

— Я не хочу, чтобы ты говорил, я хочу, чтобы ты хотя бы раз послушал. Я хочу, чтобы ты закрыл свою охуенно умную пасть, и послушал, и подумал кое о чём.

Доктор испускает слабый вздох раздражения, но не произносит ни слова.

— Я хочу, чтобы ты учёл то, что произошло с той девкой, прежде чем настраивать кого-то ещё против меня, — Губернатор подходит к нему ближе. — Я хочу, чтобы ты сосредоточил на этом свой великий ум. Можешь сделать это для меня?

— Как пожелаешь, Филипп.

— И я хочу, чтобы ты учитывал ещё кое-что. Я хочу, чтобы ты обратил внимание на то, какой ты счастливчик... ты обладаешь умениями, которые держат тебя на плаву.

Доктор смотрит на него снизу вверх.

— Что ты имеешь в виду?

Губернатор сверлит его взглядом.

— Скажем так: лучше молись, чтобы мы не нашли другого чертова врача. Сечёшь мою мысль?

Доктор опускает глаза.

— Я понимаю, Филипп. Не нужно мне угрожать.

Теперь Губернатор поворачивает к нему голову и улыбается.

— Док... да ладно тебе... это же я, — к нему уже вернулся шарм старого коммивояжёра. — Мы же просто пара соседей, которые грызутся из-за бочки с солёными огурцами. — Филипп смотрит на наручные часы. — По правде говоря, мы были бы рады сыграть с тобой партийку в шашки, но у нас есть...

Его слова прерывает звук откуда-то снаружи, привлекающий всеобщее внимание.

Вначале слабый, доносящийся по ветру, характерный треск выстрелов из ружья 50-го калибра слышится с востока. Их продолжительность и интенсивность — несколько раз стреляют в разных местах, — говорит о серьёзной перепалке.

— Тихо! — Губернатор поднимает руку и вытягивает шею к окну. Вроде бы звуки доносятся с северо-восточного угла баррикады, но с этого расстояния тяжело судить наверняка. — Похоже, немаленькая заварушка, — говорит Губернатор Гейбу.

Брюс с Гейбом перебрасывают стволы на грудь, сняв предохранители.

— Идём! — Губернатор стремительно покидает комнату. Гейб и Брюс по пятам следуют за ним.

* * *

Они выбегают из жилища Стивенса, оружие наготове. Губернатор впереди, в руке у него пистолет 9-го калибра со взведённым курком.

Ветер несёт им под ноги всякий мусор. Они сворачивают на восток. Эхо автоматной пальбы уже растаяло в свежем бризе, но они видят пару вольфрамовых прожекторов — примерно в трехстах ярдах отсюда. Оба луча мечутся вверху, пересекая силуэты крыш.

— БОБ! — Губернатор замечает пожилого медика, свернувшегося калачиком напротив витрины магазина за полквартала от них. Закутавшись в старенькое одеяло, весь дрожа, пропойца припадает к земле, его широко распахнутые глаза следят за перепалкой. Он выглядит так, будто стрельба разбудила его всего пару секунд назад. Бледный и взволнованный, мужчина словно проснулся из одного кошмара и очутился в другом. Губернатор спешит к нему. — Ты что-нибудь видел, дружище? Нас атакуют? Что происходит?

Какое-то мгновение медик только сипит, кашляя и тяжело дыша.

— Точно не знаю... слышал какого-то парня... всего секунду назад он шёл от стены... — Он опять сгибается в приступе кашля.

— Что он говорил, Боб? — Губернатор берёт старика за плечо и слегка трясёт его.

— Он сказал... это новоприбывшие... что-то такое... новые люди.

Губернатор вздыхает с облегчением.

—Ты уверен, Боб?

Пожилой мужчина кивает.

— Говорил что-то про новичков, которые входили со сворой ходячих на хвосте. Впрочем, они всех их сняли — ходячих, вот что.

Губернатор похлопывает старика по плечу.

— Это утешительная новость, Боб. Ты побудь здесь, пока мы всё не проверим.

— Да, сэр, так и сделаю.

Губернатор поворачивается к своим людям, говоря теперь вполголоса.

— Пока мы не возьмём ситуацию под контроль, вы, ребята, держите пушки наготове.

— Будет сделано, босс, — отвечает Гейб, опуская дуло винтовки Bushmaster, однако продолжая держать её наперевес в своих мясистых ладонях. Он убирает руку в перчатке со спускового крючка и кладёт указательный палец на ложе. Брюс с нервным сопением делает то же.

Губернатор мельком смотрит на своё отражение в окне хозяйственного магазина. Он приглаживает усы, убирает с глаз прядь чёрных как смоль волос и бормочет:

— Что ж, парни, давайте выкатим наш приветственный вагон.

* * *

Поначалу, стоя в облаке ярко-белого света и пороха, Мартинес не слышит тяжёлых шагов, приближающихся из тёмного пространства примыкающей улицы. Он слишком занят той кутерьмой, которая поднялась в городе из-за новоприбывших.

— Я забираю их к главному, — говорит Мартинес Гасу, который стоит возле просвета в стене, держа охапку конфискованного оружия: пару полицейских дубинок, топор, парочку пистолетов 45-го калибра и какую-то разновидность причудливого японского меча в богато украшенных ножнах. Воздух смердит гнилым мясом и раскалённым железом, ночное небо заволокло тучами.

Позади Гаса, в дымке от выстрелов, видны разорванные тела, лежащие на земле снаружи от баррикады и разбросанные в просвете по мостовой. Свежеподстреленные мертвецы дымятся в ночной прохладе, брусчатка блестит от чёрных густых брызг.

— Если я услышу хоть об одном кусачем, подошедшем к стене ближе чем на двадцать футов, — грозно говорит Мартинес, обводя взглядом каждого из двенадцати мужчин, робко столпившихся вокруг Гаса, — то вы об этом тоже услышите! Вычистить дом!

Затем Мартинес поворачивается к новеньким.

— Вы, ребята, можете идти за мной.

На мгновение трое незнакомцев у стены недоверчиво и нерешительно замирают, щурясь в слепящем свете прожекторов — двое мужчин и женщина, спинами к баррикаде, словно заключённые, пойманные при побеге. Разоружённые и дезориентированные, грязные от скитаний, мужчины облачены в полицейскую экипировку, женщина — в балахон с капюшоном, который на первый взгляд кажется перенесённым сюда из другого времени, словно монастырское одеяние или плащ какого-то секретного ордена.

Мартинес делает шаг к троице и начинает говорить что-то ещё, когда позади него раздаётся звук знакомого голоса.

— Дальше я сам, Мартинес!

Мартинес моментально оборачивается и видит приближающегося Губернатора. Гейб и Брюс следуют за ним по пятам.

Губернатор подходит, весь в образе заправского хозяина города, «эй-дружище-рад-нашей-встрече», не считая только беспрестанно сжимающихся—разжимающихся кулаков.

— Я был бы рад лично сопровождать наших гостей.

Мартинес кивает и молча отступает на шаг. Губернатор делает паузу, выглядывая в просвет, образованный отогнанным тягачом.

— Ты нужен мне на стене, — вполголоса объясняет Губернатор Мартинесу, указывая на остатки резни. — Вычисти всех кусачих, которых наверняка привели эти.

Мартинес продолжает кивать.

— Да, сэр, Губернатор. Я не знал, что ты лично придёшь за ними. Они твои.

Широко улыбаясь, Губернатор поворачивается к незнакомцам.

— Идите за мной, ребята. Я проведу для вас небольшую экскурсию.

Глава 8.

Поздним вечером, приблизительно в восемь сорок пять, Остин добирается до арены. Он сидит в одиночестве лицом к сцене за проржавевшим сетчатым ограждением в конце второго ряда, и думает о Лилли. Он думает о том, стоило ли ему посильнее надавить на неё, чтобы она пришла с ним сюда. Думает о том взгляде, каким она посмотрела на него ранее, о нежности, промелькнувшей в карих глазах прямо перед поцелуем — и чувствует странную смесь волнения и паники в животе.