Частица твоего сердца - Эмма Скотт

Я фыркнул. Этот идиот меня не заметил. Я встал перед Миллером и скрестил руки на груди, холодный и невозмутимый, хотя внутри бушевало пламя.

На носу у Фрэнки виднелась повязка, под глазами залегли синяки. Увидев меня, он явно испугался.

– Чувак, ты труп. Ты понятия не имеешь, кто я.

– Я знаю, кто ты, – проговорил я. – Мне это прекрасно известно.

«Трусливый, дрянной сучонок, который пытался помешать моему другу принять лекарство».

Прошло несколько секунд. В воздухе все сильнее нарастало напряжение. А потом из соседней столовой донесся вопль.

– Чувак! Какого хрена ты творишь?

Все взгляды устремились на Холдена, который отбивал чечетку на обеденном столе из красного дерева, пьяно напевая «Singing in the Rain». Осколки стекла под его ногами впивались в древесину. Рядом застыл Ченс Блейлок, широко раскрытыми глазами рассматривая повреждения.

– Черт возьми, родители меня прибьют, – кипел Ченс. – Кто-нибудь идите сюда и помогите согнать со стола этого придурка.

Из кухни появился Ривер Уитмор. Они вдвоем попытались схватить Холдена, который, несмотря на то что, кажется, выпил в одиночку половину бочонка, легко держался за пределами досягаемости.

– Ты труп, ублюдок, – прорычал Фрэнки, вновь привлекая к себе мое внимание. Из кармана пляжных шортов он вытащил полицейский электрошокер.

Миллер поднял руки вверх.

– Эй, постой…

Фрэнки рванулся вперед. Я отклонился вправо и, вскинув левую руку вверх, выбил электрошокер из рук парня. Я схватил Фрэнки за ворот рубашки и оттащил от Миллера. Безумец с серебристыми волосами протанцевал к кофейному столику в гостиной, но едва ли кто обратил на него внимание. Ярость, отпущенная теперь на свободу, струилась сквозь меня во Фрэнки. Он споткнулся и упал, и я полетел на пол вместе с ним. Мы сцепились друг с другом, нанося удары всюду, куда могли дотянуться. И стоило его кулаку достигнуть цели, я ощутил вспышку боли и обрадовался ей так же сильно, как когда мне самому удавалось его зацепить.

Что случалось гораздо чаще.

Драка была нечестной; я мог бы выбить все дерьмо из тощего парня…

«И как далеко ты зайдешь? – раздался в воцарившемся хаосе голос. – Ты собираешься его убить? Каков отец, таков и сын…»

Потом возник Ченс и потянул Фрэнки прочь. В это время Ривер попытался оттащить меня, но я вырвался и грубо его оттолкнул.

– Черт побери этого парня, – закричал Фрэнки, высвобождаясь из хватки Ченса, из его носа снова сочилась кровь. – Ты труп. – Он подхватил с кофейного столика разбитую пивную бутылку и наставил ее на меня. – Я убью тебя, ублюдок!

Фрэнки неуверенно ткнул бутылкой в моем направлении, и собравшиеся ахнули. Я ощутил боль в верхней части левого предплечья, и по жилам вновь потек пылающий огонь.

Я посмотрел на свою руку и, отметив кровоточащий порез, вновь перевел взгляд на Фрэнки.

– Ты совершил ошибку.

Голос мой прозвучал совершенно спокойно, и Фрэнки потрясенно уставился на меня. А потом сделал шаг назад, бутылка дрожала в его руке.

«Не уподобляйся ему…» – откуда-то издалека умоляла мама. Но она умерла. Потому что я ничего не сделал.

Хватит бездействовать…

Я сжал кулаки, готовясь нанести удар. Но внезапно между нами возник Холден. Под длинным пальто виднелась дорогая на вид рубашка, за вырез которой он тут же дернул. Во все стороны полетели пуговицы. Глядя на Фрэнки широко раскрытыми, безумными глазами, он обнажил левую сторону груди.

– Вот сюда, – прошипел он и постучал по грудной клетке, под которой скрывалось сердце. – Вонзи ее прямо сюда. Вперед. Давай. Ну давай же.

Я уставился на этого парня. Внешне он абсолютно не походил на меня, но в нем отражался тот же раздрай. Я словно наблюдал эмоции, не скрытые телесной оболочкой. На долю секунды я подумал, что Фрэнки примет предложение Холдена.

«Нет! Меня. Не его».

Я подался вперед, намереваясь оттащить Холдена в безопасное место, но Миллер оказался быстрее. Он шагнул в наш маленький круг психопатов и, взяв Холдена за руку, произнес успокаивающим тоном:

– Эй, приятель. Пойдем. Ну же…

Холден вырвался из рук Миллера, запахнул пальто и сунул в рот сигарету. Он ухмыльнулся.

– Не одолжите огоньку?

– Что за… – Ченс тупо моргнул, а потом его губы скривились от ярости. – Убирайтесь. Вы трое. Валите из моего дома к чертовой матери.

Холден сделал вид, что обиделся.

– Как грубо.

У Миллера вырвался смешок, и я вдруг почувствовал, что и сам вот-вот готов рассмеяться.

– Убирайтесь отсюда! – проревел Ченс.

При этих словах Миллер и Холден бросились бежать, гогоча как идиоты. Я же не стал торопиться. Подхватив свою куртку, я бросил на Фрэнки предупреждающий взгляд, ясно говорящий, что, стоит тронуть кого-нибудь из них, и ему будет больно. По пути к двери на глаза мне попался желтый электрошокер. Не сбавляя шага, я поднял его и сунул в карман куртки.

– Ты покойник, Венц, – крикнул Фрэнки мне вслед. – Ты, черт возьми, труп!

Миллер и Холден валялись на лужайке перед домом, смеялись, глядя в небо, и знакомились.

– Кажется, мы официально не встречались. Холден Пэриш.

– Миллер Стрэттон.

Они пожали друг другу руки, и Холден указал подбородком на меня.

– А кто этот грубиян?

– Ронан Венц, – выдавил Миллер, не переставая смеяться.

Холден вытянул руку вверх.

– Очень приятно.

– Чокнутые паршивцы, – проговорил я, и они расхохотались еще сильнее.

Пока они приходили в себя, я не сводил глаз с входной двери. По тыльной стороне ладони потекла теплая струйка крови, и я вытер ее о джинсы.

– Как тебе это удалось? – спросил Холден Миллера.

– Удалось что?

– Так сыграть и спеть. Это было… гребаное чудо.

– Ничего особенного. Все слышали эту песню. Ей уже миллион лет.

Холден покачал головой.

– Песню-то слышали, но ты вложил в нее сердце и душу. Подобное не каждый день услышишь.

Аминь. У меня не нашлось слов, чтобы сказать Миллеру правду, но Холден сумел. Он говорил за нас обоих.

Вдруг с шумом распахнулась входная дверь, и на улицу вышла футбольная команда.

– Я сказал, убирайтесь на хер с моей территории! – в ярости прокричал Ченс.

Миллер и Холден вскочили на ноги, и тут я услышал их. Полицейские сирены. Вдалеке, но они приближались. Я ощутил, как весь покрылся холодным потом. На меня вновь нахлынули воспоминания о том дне, десять лет назад, настолько ясные, будто все случилось вчера.

Моя мать на кухонном полу. Кровь…

Вокруг было так много крови, и мама не двигалась. А потом раздался вой сирен. Звук помощи. Слишком поздно, слишком поздно…

Я стоял на траве, едва способный пошевелиться. Я смутно отметил, как Эмбер протянула Миллеру