Избранные письма. 1854–1891 - Константин Николаевич Леонтьев

разные приемы, разные манеры… Хорошо было Пушкину, Ж. Санду, Гёте, Тургеневу и другим меньшим и большим (это все равно) менять направления и приемы, когда 1000 голосов их руководили, увлекали, оскорбляли, радовали и т. д. Нет, Вы попробуйте наедине с самим собою – менять кожу, как я менял ее от 61 до 71 года!

Это трудно! И душа моя говорит мне, что я бы показал [нрзб.], если бы мне улыбнулось солнце хоть на ½, как оно улыбалось мне, когда мне было 22 года в Москве и когда я этой улыбки был еще недостоин. Помню, Катков за маленькую повесть «Благодарность», напечатанную в «Московских ведомостях» (в 52 или 53 году), прислал мне хорошие деньги с Феоктистовым и извинялся, что средств у редакции очень мало и что Грановскому9 столько же платят за столбец, сколько и мне. <…>

<…>…Я надеюсь, что Майков10, который начнет издавать другой славянофильский журнал с Нового года в Москве, будет менее гнаться за той доказательностью, которою меня преследует Страхов (хоть Ап. Григорьев был еще недоказательнее и, главное, темнее), но за которою читатели гонятся гораздо менее, чем он думает. Женщинам, я ручаюсь, напр<имер> моя бездоказательность больше нравится, чем слишком пространные статьи, в которых половина содержания заключает вещи либо очень сухие, либо очень известные. Славянофилам вообще недоставало до сих пор легкости, жизненности, картинности в статьях. Чуть-чуть что-то подобное отрывочно мелькает у Хомякова11. Единственный славянофил, который обладает этим теперь, это Кельсиев; и, несмотря на то что и он иногда бросает посреди рассказов и анекдотов своих смелые, но часто недосказанные мысли, – его статьи, конечно, более полезны для распространения известных чувств, чем даже Евангелие Данилевского12, которое именно по крайней доказательности и отвлеченности своей немногим доступно.

Я боготворю его и зову Евангелие, а другие говорят «скука», и многие, которым я доказывал, не хотели кончать, хотя и не враги славянофильства и не совсем пустые люди. А Кель-сиева с удовольствием читает и девица, и светский человек, и ученый. <…>

Публикуется по автографу (РНБ).

1 Фабий Кунктатор — Фабий Максим (275–203 до н. э.), прозванный Кунктатором, т. е. медлителем, знаменитый римский полководец. Леонтьев имеет в виду задержки Страхова с ответами на письма.

2 Степан Семенович Дудышкин (1820–1866) – журналист. После ухода В. Г. Белинского занимал ведущее положение в «Отечественных записках», а с 1861 г. фактически был их редактором.

3 Евгений Михайлович Феоктистов (1829–1898) – литератор и государственный деятель. Сотрудничал в «Русском вестнике» и «Отечественных записках». Был редактором «Журнала Министерства народного просвещения». В 1883–1896 гг. – начальник Главного управления по делам печати. С 1896 г. – сенатор. Сохранился отзыв Феоктистова о молодом Леонтьеве в письме к И. С. Тургеневу от 24 декабря 1851 г.: «Он мне решительно не нравится: знаете ли. ведь это тоже губитель женских сердец. <…> Признаюсь Вам, я не вижу даже в нем того ума, который Вы в нем находите» (Тургенев И. С. Письма. М.; Л., 1961. Т. 2. С. 427).

4 «Московские ведомости» – газета, издававшаяся Московским университетом с 1756 г. Запрещена в 1917 г. Во второй половине XIX в. пользовалась большим влиянием в правительственных кругах.

5 Евг. Тур — псевдоним писательницы Елизаветы Васильевны Салиас-де-Турнемир (1815–1892), сестры А. В. Сухово-Кобылина. Ее первые произведения получили сочувственные отзывы А. Н. Островского, И. С. Тургенева и Аполлона Григорьева. Герои ее повестей и романов – пустые светские люди. Одна из первых угадала талант Ф. М. Достоевского. Под конец жизни посвятила себя детской литературе.

6 Корш — по всей вероятности, Валентин Федорович Корш (1828–1893), талантливый журналист и историк литературы. В 1864–1873 гг. издавал «С.-Петербургские ведомости» и сумел упрочить за ними одно из первых мест в тогдашней журналистике. Под его редакцией начала выходить многотомная «Всеобщая история литературы».

7 Петр Николаевич Кудрявцев (1816–1858) – ученик, друг и преемник Т. Н. Грановского. Профессор истории Московского университета. С 1859 г. был одним из редакторов «Русского вестника». Писал небольшие повести.

8 …по поводу одной комедии моей… – См. коммент. 2 к письму 2.

9 Тимофей Николаевич Грановский (1813–1855) – профессор истории Московского университета. Прославился публичными лекциями по истории Средних веков. Один из виднейших западников. Был близким другом А. И. Герцена.

10 Майков — по всей вероятности, Аполлон Александрович Майков (1826–1902), славист, председатель Московского славянского общества, член-корреспондент Академии наук. В журнале «Русская мысль» вел отдел славянской жизни.

11 Алексей Степанович Хомяков (1804–1860) – один из основоположников славянофильства, поэт. Служил в армии, но рано вышел в отставку. Отличался энциклопедическими интересами, в том числе в области богословия, но вследствие цензурных ограничений при его жизни появилось в печати лишь несколько статей. Подобно К. С. Аксакову, много занимался устной пропагандой славянофильства в московском обществе.

12 Евангелие Данилевского — трактат Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», который высоко ценил К. Н. Леонтьев (см. при-меч. 19 к письму 34).

36. Графу Н. П. Игнатьеву

28 августа 1872 г., Афон1

Частное

Милостивый государь Николай Павлович, сверх моего официального ответа на предписание Ваше за № 843, позволяю себе сказать в этом письме несколько слов горячей и искренней благодарности за Ваши советы и за обещание поддержки, сообщенные в частном ответе Вашем. Ответ этот Ваш немного успокоил то волнение, в котором я был после ультиматума выехать со Святой Горы.

При всей искренней моей благодарности за Вашу доброту и Вашу ко мне снисходительность, позвольте мне сказать Вашему Превосходительству вот что: я хотел пробыть на Афоне до начала или половины октября, кончить для Каткова (который платит мне недурно за мои восточные повести) довольно большой роман из здешнего быта, так что мне бы проездом через Москву получить около 1000 рублей. Теперь приказание выехать с Афона расстраивает все мои расчеты и с этой стороны. Ваше Превосходительство укоряет меня за мои долги. Согласен, хотя не видал еще, чтобы они хоть какое-нибудь влияние имели на дела службы; согласен, что это нехорошо. Нехорошо для меня, но я не понимаю и никогда не пойму, что службе от этого? Разве бездарность, которой мы так богаты на службе, и без долгов не в тысячу раз вреднее долгов без бездарности? А у нас на константинопольской и вообще на дипломатической службе долги – обычай. Кто же из наших не должен, если говорить правду? Я сказал «бездарность без долгов»; а то еще много есть примеров бездарности с долгами, напр<имер> покойный Байков2 и другие. Вообразим себе такой пример (я говорю «вообразим» себе) – М. А. Хитрово, которого