Формула ЧЧ - Эмиль Офин

— Для мух — можно купить в аптеке.

— Ишь ты, прыткий какой. А в аптеке, думаешь, растет? Туда надо предоставить. Ваш брат, пионеры, слышала я, помогают в этом.

Левка презрительно выпятил губы.

— Это девчоночье дело — травинки-муравинки собирать. У нас этим Катька Малинина занимается. А мы… — Тут Левка вдруг запнулся. Не мог, наверно, сразу вспомнить — чем же он занимается.

Женщина внимательно посмотрела на него.

— А ты, поди, государственные дела решаешь? Ну-ну…

Она промыла палец Клима отваром из кружки. Потом соскребла с ближайшей ели сгусток смолы и замазала ею ранку.

— Вот запомни, сынок. Если в лесу порежешься или еще какая царапина, — лучше еловой смолы средства нет. Залепи, как положено, и следа не останется. А теперь поедим.

Грибы с картошкой оказались такими вкусными, и было их так много, что даже Левка не сумел одолеть свою порцию. А в котелках осталось больше половины.

Мальчики разлеглись у палатки, подставив солнышку полные животы. А женщина осталась возле костра; она раскладывала перед огнем корешки и травы из своего мешка, перебирала их, рассматривала и, слегка раскачиваясь, напевала что-то себе под нос.

— А вдруг она колдунья… — прошептал Левка. Предзакатное солнце не жгло, а грело, ласково и дружески. Высоко в небе медленно кружил коршун, ветерок прохаживался по верхушкам деревьев, шелестел голубым флагом над палаткой. В животе слегка урчало. Тихонько потрескивал костерок на поляне Трех Берез…

Мальчики незаметно для себя уснули.

А проснулись они от звука трубы. Валька Спицын стоял посреди поляны и играл «подъем».

— Хороши следопыты! — засмеялся Володя Ковальчук. — Даже дозор не выставили. Стоило бы снять с вас скальпы. А где же обещанное угощенье?

Левка и Клим вскочили на ноги. Смущенно протерли глаза, осмотрелись.

Костер давно погас. Женщины возле него не было. Вместе с нею исчезли оба котелка, ложки и ножик Клима — великолепный ножик с двумя острыми лезвиями и пластмассовой ручкой!.. Только кружка с отваром зверобоя стояла, забытая в траве.

— Я же тебе говорил, что она злая колдунья! — выкрикнул Левка.

Из палатки появились Катя и Вера.

— Смотрите, ребята, что мы нашли. Ай да Клим и Левка! Молодцы, настоящие хозяйки!

Вера держала сверток из одеял. В нем оказались оба котелка. Когда их раскрыли, по поляне разнесся такой аромат горячих грибов и картошки, что у всех потекли слюнки.

А у Кати в руках была вторая кружка; в ней стояли торчком чисто вымытые ложки и ножик Клима.

— Про какую это злую колдунью ты здесь толковал? — спросил Володя.

Левка прикусил язык.

А Клим посмотрел на свой палец. Смола на нем затвердела тонкой прозрачной корочкой, а ранка вовсе перестала болеть, будто её никогда и не существовало.

— Это не злая колдунья, Вова. Это была добрая волшебница.

Пока ребята ели картошку с грибами — и, конечно, Левка вместе с ними уплетал во второй раз, — Клим достал свою фляжку, перелил в неё из кружки отвар зверобоя и плотно закрыл пробку.

Весело звенели голоса на поляне Трех Берез. Опять разожгли костер, и его искры полетели к темнеющем небу. Володя развернул «Комсомольскую правду» и прочитал потрясающую новость — письмо юным пионерам от Маршала Советского Союза Баграмяна. В письме говорилось, что в связи с большим сокращением Советской Армии Министерство обороны передаст школам, дворцам пионеров и станциям юных натуралистов разное имущество — инструмент, машины, приборы, детали.

Володя читал:

«Что же получат наши ребята? Две тысячи лагерных палаток, тысячу походных кухонь, пятьдесят тысяч солдатских фляг и котелков, бинокли, стереотрубы, радиопередвижки, киноаппаратуру. Юным туристам и техникам очень пригодятся пять тысяч топориков, полевые телефоны, лодки, катера, подвесные моторы и сто тысяч малых пехотных лопаток».

— Ого! Сто тысяч лопаток! — обрадовался Клим. — Тогда мы быстро расчистим футбольное поле. Правда, Вова?

Все рассмеялись. Но Володя сказал серьезно:

— Правда. Поставим двое ворот, и я возьму тебя в команду вторым вратарем. А ещё будешь заниматься с нами в фотокружке!

В этот вечер Клим засыпал счастливый, как никогда. Левка захныкал, что ему холодно, и ушел ночевать в лагерь с ребятами, а с Климом остался Володя. Они долго сидели у костра и смотрели на звезды; и Володя научил находить Большую Медведицу, Вегу, а ещё — Полярную звезду, по которой в море прокладывают путь корабля.

А потом мальчики забрались в палатку на подстилку из хвои, под теплые одеяла, и Володя пообещал взять Клима завтра в колхоз на птицеферму. А уж если он пообещал, — значит, так и будет. Ведь это его друг — Володя, у которого, даже когда он спит, мускулы на руках круглые, как мячики!

Глава шестая

ПОЕДИНОК

В небе парит коршун. Он кружит над лесом, над озером, над колхозной птицефермой. Его полет то стремителен, то ленив настолько, что Климу кажется: сейчас коршун упадет. И правда, он вдруг застыл на месте, превратился в черную точку и камнем полетел вниз — вот-вот свалится на голову… Клим даже прикрылся локтем и шарахнулся в сторону.

Но рядом с макушкой телеграфного столба коршун сильно захлопал крыльями, тряхнул горбатым клювом, сверкнул глазами и опять взмыл вверх; только его зловещая тень скользнула по дороге.

— Ага, ошибся! — радостно закричал Клим. — Думал, что это цыплята идут друг за дружкой!

— Оши-ибся, — передразнил Левка. — Думаешь, коршун не может разглядеть с высоты? Знаешь, какое у него зрение! Он просто хотел попугать, а ты и струсил.

— Струсил, я?..

— Ну да. А зачем локоть выставил? Да ещё с дороги спрыгнул.

Клим на четвереньках вылез из канавы, смущенно отряхнул песок с колен; губы у него дрожали. Его назвали трусом — и кто? Левка Ситников, который сам самый первый трус во Втором отряде!

— Эй, кто там отстает? — раздался окрик Володи Ковальчука. — Лева и Клим, опять вы ссоритесь? А ну, займите место в строю, а не то отправитесь обратно

в лагерь!

Ярко светит утреннее солнце; капли росы на листьях придорожных кустов вспыхивают и высыхают прямо на глазах. Справа, слева и над головой трещат на все голоса птицы, а впереди грохает барабан под ловкими ударами Витьки Атаманова. Шагать бы так и шагать, и радоваться, что ребята, наконец, взяли с собой на птицеферму. А тут такое…

Клим идет в пионерской цепочке и, сжав губы, смотрит в жирный Левкин затылок. Самое обидное, что Левка на этот раз прав. Но у коршуна такой горбатый клюв, а злые глаза как две мокрые черничины… Клим и сам не помнит, как очутился в канаве.

А Левка, словно угадав, о чем думает Клим, говорит идущей впереди Вере Звонковой — и нарочно громко, чтобы все слышали:

— Другие-то не испугались. Я же говорил, не надо его брать на птицеферму. А он ещё трусы с красными каемками надел. Там знаешь какие гуси? Они ему покажут!

— Перестань задирать Клима, — сердито говорит Вера. — Он же у нас самый маленький.

Ещё не легче! Опять — маленький. Когда же, наконец, его будут считать за равного? Чем он виноват?..

Клим ещё крепче сжимает губы. Чего только он не делает, чтобы поскорее вырасти, — и спит с вытянутыми ногами, и висит на ветке березы, пока не занемеют руки, — ничего не помогает! За все время он, кажется, прибавил только полсантиметра. Так, пожалуй, никогда догонишь Левку… Да, а зато…

Клим оглядывается по сторонам, отбегает на лужайку, срывает цветок и, прежде чем Володя успевает сделать замечание, возвращается в строи.

— Левка, какой это цветок?

— Какой, какой — чего пристал? Ну, желтый.

— Ага, не знаешь!

— А вот и знаю. Это куриная слепота.

— Сам ты — слепота! — Клим торжествует. — А ещё задается!

Пионеры останавливаются, окружают спорщиков. Володя тоже подходит.

— Ну, а ты-то, капитан, знаешь, какой это цветок?

Клим вытягивается по стойке «смирно», — ведь Володя — помощник вожатого.

— Это трава зверобой, Вова. Она помогает от желудка, а ещё — если порежешься.

Все смотрят на Катю Малинину: правда ли это?

— Нужно запомнить это место, — говорит она Вере Звонковой. — Смотри, сколько тут зверобоя, — мешка три наберется. Молодец, Клим. Ребята, кто за то, чтобы принять Клима Горелова в звено Собирателей трав?

Руки дружно взлетают над вихрами и косичками. У Клима от радости начинает тоненько щипать в носу. Наконец-то и его куда-то выбрали.

Пионеры снова выстраиваются в цепочку и сворачивают с дороги на тропу. Витька Атаманов начинает выбивать дробь на своем барабане. Теперь Климу кажется, что его шаги стали тверже, а сам он будто вырос; надо обязательно сегодня же вечером сбегать в медпункт — проверить рост.