ТАИНСТВО СМЕРТИ - Николаос Василиадис

Давайте проследим, что говорит по этому поводу святитель Иоанн Златоуст. Поскольку Адам «не сумел воспользоваться благополучием, но оскорбил своего Благодателя» и счел обольстителя диавола более достойным доверия, чем Бога, возвеличившего его; поскольку он ценил себя выше, нежели следовало по его возможностям, и посягнул стать богом своими собственными силами, то вмешалось Божественное научение, чтобы предохранить его от большего крушения и от непоправимой катастрофы [[245]]. И, как видите, план Божественного Промысла таков, чтобы человеческая природа могла восстановиться. Человек стремился перейти границы, внутри которых ему следовало пребывать, и Бог с любовью снова водворяет его в безопасные пределы. Он {стр. 98} делает тело тленным «для блага души, дабы смирить гордость и низложить высокоумие ея» [[246]].

Бог действует таким образом не потому, что ненавидит Свое творение иди питает к нему отвращение, но потому, что заинтересован в нем, и этими мерами препятствует в корне «пагубе и губительной гордыне», которыми была отравлена человеческая душа. Святитель Иоанн Златоуст представляет, как Бог объясняет Свое действие по отношению к человеку: «Я тебя призывал к большей чести, ты же, проявивший себя недостойным дара, изгоняешься из Рая. Несмотря на это, Я тебя не презрю, но буду исправлять твой грех и возведу тебя на Небо. Поэтому Я попускаю тебе умереть; Я оставляю твое тело гниению и тлению. Ты же, видя все это, поймешь свое бессилие, свое земное начало, свою малость и не будешь «воображать о себе» и «мечтать» более надлежащего о себе» [[247]].

Действительно, «в хладном покое могилы заканчивает человек свою жизнь, хоронит свои мечты и труды, свое горе и страдание». При телесной смерти «груда земли торжествует над существованием, глумится над жизнью. Хотя мир продолжает свой путь, когда творение поражено […], владыка земли, господин творения, главное действующее лицо на сцене истории, беспощадно умещается на клочке земли, которым закончится его лихорадочная жизнь и бурная деятельность!» [[248]]. Итак, смерть заставляет нас осознать нашу незначительность и ничтожность. Она ограничивает и сдерживает наше высокомерие и эгоизм. Если бы наши тела не были подвластны тлению, во многих оставалось бы тщеславие, «худшее из всех зол». Мы видим смерть, видим {стр. 99} червей, обоняем зловоние, и даже при этом многие из нас осмеливаются провозглашать себя богами! Что же могло бы случиться, если бы всего этого не произошло? [[249]]Следовательно, наша подверженность тлению и смерти имела целью держать нас в смирении.

Благодетельное назидание и непостижимая мудрость Божия проявляются в случае со смертью Авеля. Бог не позволил Адаму умереть первым; Он попустил, чтобы прежде умер его благочестивый сын, так что Адам, преступивший заповедь, узнал, сколь тяжела, удручающа и труднопереносима смерть. Если бы Адам умер первым, он бы не познал ужас смерти, поскольку не видел бы перед этим другого умершего. Но вот, когда Адам еще жив, умирает не кто иной, как его сын. Горе отца было сугубо тяжким, если принять во внимание добродетели праведного Авеля и его юношеский возраст. Ибо смерть взяла Авеля не в старости, но «в расцвете лет». И умер он не естественной смертью, но несправедливо и насильственно, от предательского удара своего брата. Всеми этими обстоятельствами «лицо смерти приуготовлялось страшным». Видя своего сына бездыханным и недвижным, видя его юное тело безгласным и тленным, Адам испытал боль и страдание, подобные испепеляющему горнилу. Все его существо было потрясено, ибо он увидел праведного Авеля «не внемлющего звукам, невменяемого, не плачущего», не рыдающего и не стенающего, не состраждущего своему отцу, который пребывал в скорби. [[250]]

Быть может, сегодня все это не производит на нас впечатления. Однако если мы мысленно перенесемся в ту эпоху, когда смерть явилась впервые, к тому же столь внезапно, коварно, жестоко и предательски, мы поймем, {стр. 100} сколь ужасной она предстала Адаму. Мы поймем, как наказание Божие смертию становится благом, ибо оно возвращает нас и наставляет на безопасный и спасительный путь смирения и самопознания.

Разрушение тела есть благодеяние

То, что смерть премудростию Божией оказывается для нас благом, подтверждает и разрушение тела. Известно, что за разрывом гармоничного и таинственного единения души и тела следует разрушение последнего. Но это разрушение, которое обычно считают полным уничтожением человека и чем–то в высшей степени ненавистным и нежелательным, на деле есть великое благодеяние Божие! «Бог попустил это не с тем, чтобы унизить нас, — рассуждает божественный Златоуст. — Ибо если предположить что–либо подобное, Он не оставил бы душу бессмертной» [[251]].

Восхваляя это Божие благодеяние, святитель Феофил Антиохийский использует образ сосуда: если обнаружится в сосуде какой–либо изъян, то он заново переливается или переделывается, чтобы стать новым, целым и неповрежденным. То же самое, говорит епископ Феофил, происходит и с человеком через смерть. Человек некоторым образом разрушается грехом. Однако он умирает, чтобы при Воскресении тела стать «здоровым», то есть «чистым, и праведным, и бессмертным» [[252]]. Другой церковный писатель II века по Рождестве Христовом, священномученик Ириней, епископ Лионский, говорит: «Хотя тело и разрушается на время, это его разрушение есть большое благодеяние. Ибо поскольку тело проходит через «горнило земли», оно будет воссоздано. Кажется, {стр. 101} что в земле оно уничтожается; по сути же оно очищается и осветляется» [[253]].

Вышеприведенные мнения разделяет и развивает священномученик Мефодий, епископ Олимпа. Он пишет что человек был поставлен под властью смерти, чтобы грех «мог умереть вместе с телом», а тело — восстановиться, «освободившись от греха». И как ваятель, увидев, что созданию им с особой любовью статую калечит дурной и порочный человек, не желает смириться с повреждением и заново отливает свое произведение, чтобы исцелить его, — так и Бог, увидев, что Его «благопристойнейшее создание», то есть человек, осквернено зловонием греха, внушенного врагом, попускает смерть и разрушение тела, не допуская тем самым бессмертия порчи и порока. Так тело преобразуется, украшается и снова восстает [[254]].

Ту же картину изображает святитель Иоанн Златоуст, своей непревзойденной кистью делая ее еще более выразительной. «Ты печалишься, — говорит он тому, кто страдает, — что истлеет тело? Но это тление есть причина большой радости! Ибо тот, кто тлит, — это смерть. То, что тлеет, — это смертное, а не «сущность тела». Когда ты видишь, что статую бросают в горнило и она расплавляется, то ты не говоришь, что это разрушение уничтожает статую, но что она получает лучший образ. Так же рассуждай и о смертном теле и не плачь» [[255]].

Прекрасно и утешительно говорит он об этом в другой своей беседе, еще ярче подчеркивая человеколюбие Божие через смерть. «Две вещи породил грех, — утверждает божественный отец, — скорбь и смерть. Бог же ими обеими истребил грех: грех уничтожается, во-{стр. 102}первых, через печаль, яже по Бозе, которая имеет результатом покаяние, ведущее ко спасению (2 Кор. 7, 10); во–вторых, через смерть «истребился грех». И так «Он устроил, что мать гибнет от чад своих». Поскольку печаль и смерть — чада греха, в конце концов чада пожирают свою мать! «Скорбь и смерть» родились от греха и «истребляют грех»! Итак, — заканчивает он, — не будем бояться смерти, но станем бояться только греха и о нем скорбеть» [[256]].

Следовательно, по общему убеждению всех богопросвещенных отцов Церкви, Бог попустил, чтобы телесная смерть делала свое разрушительное дело для пользы человека. Таким образом, смерть, хотя и представляется злом, обращена человеколюбцем Богом в великое благодеяние. Ей суждено стать благом, чтобы не пребывала немощь человеческая вовеки [[257]]. Божественным Провидением дается возможность положить предел нашей полной страданий и мук телесной жизни, чтобы осуществить в урочное время воссоздание и обновление тела. Ибо «разрушается ощутимое», то есть разрушается тело, «но не исчезает». Ведь исчезновение — это уход в небытие, тогда как разрушение есть распадение тела на элементы мира, из которых оно и было составлено. А то, что из них было образовано, не пропадает, пусть мы и не можем это осознать [[258]].

Смертью земля в известном смысле засеивается человеческими телами. И земля снова их возродит силою Воскресшего Господа нашего, когда придет День Воскресения всех мертвых. Поэтому в Неделю Всех Святых наша Церковь, исполненная благодарности к Восставшему Избавителю, поет: «От персти смертныя, ты {стр. 103} падшее мое паки наздал еси существо, воскрес, и нестареющееся, Христе, устроил еси, явив паки якоже царский образ, нетления жизнь блистающ» [[259]]. То есть: Ты, Христе, Своим Святым Воскресением восставил снова из праха смертного человеческое существо, впавшее в грех, и устроил так, чтобы оно более не состарилось, и являешь его опять как царственный образ, который сияет ярким светом нетления».