Гражданин преисподней - Николай Чадович

– А теперь самое главное. – Венедим, похоже, перестал реагировать на реплики Кузьмы. – Вот что сказал Спаситель: «Ты поверил потому, что увидел, но блаженны те, кто не видел, а уверовал». Понимаешь? Деяния Бога заведомо недоступны нашей оценке. Это следовало уже из притчи о Иове. Блажен лишь тот, кто безоглядно верит Создателю. Все, что печалит и гнетет нас, – горе, болезни, несправедливость, – это тоже промысел Божий. Смиренно принимай страдания. Верь, пребывая в довольствии, но еще сильнее верь, принимая удары судьбы.

– Тогда зачем святоши все время твердят о милосердии Божием?

– Прежде чем на тебя снизойдет это милосердие, ты должен научиться жить в страхе Божием.

– Новое дело… А как это?

– Сопоставлять каждый свой шаг с заповедями Создателя. Молись денно и нощно. И не столько за себя самого, сколько за других. Кайся, искренне кайся. Лишь кающийся достоин прощения. Старайся проникнуться к Господу истовой верой. Смиряй свои страсти. Смирение рано или поздно приведет тебя в лоно церкви, а любовь к Богу перейдет в любовь к ближнему.

– Как у тебя все просто! Кайся, молись… А если не хочется?

– Хотя бы начни. Попробуй… Ведь спиртное тебе тоже не с первого раза понравилось.

– Ну ты сравнил!

– Главное, обуздай гордыню. Это грех не менее тяжкий, чем смертоубийство. Сколько человеческих душ она уже погубила! Не бойся самоунижения. Сам Спаситель не чурался омывать ноги своим ученикам.

– Ну ты и упертый мужик! – едва ли не с восхищением произнес Кузьма. – Позавидовать можно. Дай тебе волю, ты бы и химерам смирение проповедовал.

– Будь у них душа – с превеликим усердием!

Когда по расчетам Кузьмы вышло, что опасность миновала, они с немалым трудом выбрались из спасительной щели.

– Ни рук, ни ног не чую, – пожаловался Кузьма.

– А я, по всей вероятности, уже никогда не распрямлюсь, – добавил Венедим, которому довелось отсиживаться в дальней, куда более тесной части щели.

– Оно и к лучшему. В Шеоле ты из ста шагов только десять пройдешь в полный рост.

– Стало быть, другие девяносто – согнувшись?

– Сорок – согнувшись, а пятьдесят – на карачках. Это в среднем, конечно.

– Я понимаю. Мне не привыкать. Бывало, всю ночь напролет с колен не вставал.

– С бабами тоже так бывает, – ухмыльнулся Кузьма.

– Баба на пуховиках стоит, а я на голом камне.

– Сочувствую… Ты побудь пока здесь, а я гляну, что там темнушники наворотили. Авось что-нибудь полезное найду.

Он бесшумно удалился в ту сторону, откуда противно попахивало сгоревшим порохом, и через некоторое время так же бесшумно вернулся обратно. В темноте Кузьму выдавало только сосредоточенное сопение да кисловатый запах перегара.

– Ну как? – поинтересовался Венедим, в глазах которого подземный мрак почему-то роился смутными пятнами.

– Да никак! Потолок сплошь рухнул. Сверху гнилью тянет, как из раскрытой могилы. В завале нашел один ботинок, дырявую флягу да полкраюхи хлеба. Дальше такие глыбы, что и вдесятером не сдвинешь. Или темнушники химеру наповал пришибли, или сами там костьми легли.

– Что же нам делать?

– Пойдем потихонечку.

– Куда? Сзади завал, впереди тоже завал.

– Это не твоего ума дело. Феодосия и тот темнушник, который в заложниках оставался, обходным путем сюда добирались, хоть и по колено в воде. Если эта бочка благополучно прошла, то и мы пройдем. Лишь бы вход не проскочить.

Кузьма двигался своей обычной походкой, время от времени пощелкивая пальцами, дабы по характеру эха определить расстояние до возможного препятствия, а Венедим семенил следом, держась за его плечо.

Еще до того, как тронуться в путь, Кузьма предупредил спутника:

– Ты пока попусту не болтай. Мне сейчас уши совсем для другого дела нужны.

Впрочем, полагался он не только на слух, но и на обоняние, шмыгая носом, словно крыса, обнюхивающая приманку. Время от времени Кузьма приостанавливался и начинал тщательно ощупывать стены, чаще всего почему-то правую.

– Тут всяких нор, как дырок в решете, – Кузьма сам нарушил затянувшееся молчание. – Попробуй разбери, которая нам нужна… Эти-то с лампочкой шли. Вроде как для собственного удовольствия прогуливались.

– Давай хотя бы из одежды факел сделаем, – предложил Венедим. – Так и быть, подол рясы пожертвую.

– А чем зажечь? Темнушники перед уходом из обители у меня все имущество отняли. Да и не загорятся наши тряпки. Все насквозь промокло.

Действительно, с потолка обильно капало, а кое-где просто лило. Раньше в этом туннеле ничего похожего не замечалось. То ли где-то сверху прошел обильный дождь, то ли взрыв повредил подземный коллектор, построенный еще в прежние времена.

– А не зальет нас? – Венедим помимо воли поежился. – Говорят, под землей от потопа не спастись.

– Здесь не зальет. Место надежное. Под нами столько лабиринтов, что и за всю жизнь не обойдешь. Некоторые на огромную глубину вниз уходят… А вот тем, кто сейчас под нами находится, действительно не позавидуешь.

– Ты сам в потоп попадал?

– Случалось раньше по молодости. А потом научился эту беду загодя угадывать. Примет много. Зверье всякое начинает волноваться, мох под ногами по-другому скрипит, воздух иначе пахнет. Похоже, дошли. – Кузьма остановился и стал шарить по стене. – Ветерком тянет… Знать, сквозная нора… Эх, нет со мной моих зверушек! Они бы все разузнали-разведали…

Обходной путь во всем уступал главному туннелю, особенно высотой сводов. Здесь не то что лоб можно было разбить, но и нос расквасить. Уже после первых шагов под ногами захлюпала вода, а поскольку ход имел заметный уклон вниз, вскоре она достигла колен путников (и чувствовалось, что это еще не предел).

– У меня ощущение, как у глиста, из толстых кишок попавшего в тонкие. – Шутка у Кузьмы получилась какая-то натянутая.

– Есть ведь еще и слепая кишка, – уже совсем мрачно добавил Венедим.

– Ты про аппендикс? Не переживай. Я сквознячок все время ощущаю.

Тем временем лаз становился все уже и уже. Вода подобралась к груди.

– Не понимаю, как здесь Феодосия пролезла, – удивился Венедим. – Локти нельзя поднять.

– Нужда заставит, – буркнул в ответ Кузьма. – Но ты, Веня, все же помолчи пока. Да и шагу прибавь.

Впервые в его голосе проскользнуло что-то похожее на сомнение. Венедима, до этого целиком и полностью доверявшего своему проводнику, от такой интонации даже в жар бросило (хотя вокруг было весьма и весьма прохладно). Зловещее журчание доносилось уже со всех сторон, и вода быстро прибывала.

– Ты ведь говорил, что здесь потоп не страшен! – не выдержал Венедим.

– Я про главный туннель говорил. А это сифон какой-то. Похоже, он собственного стока не имеет.

– Может, вернемся?

– Поздно… На воде умеешь держаться?

– Только когда моюсь в корыте.

– Ну ничего… Главное – не паникуй, даже если тебя с головой зальет. И не отставай. Самое низкое место мы, похоже, миновали. Дальше будет полегче.

Ложь во спасение грехом не считается, и потому Венедим не стал упрекать Кузьму в лукавстве, хотя и ощущал, что лаз продолжает уходить вниз.

Сзади внезапно накатила высокая волна, и Венедим от неожиданности едва не захлебнулся. Вода имела отвратительный привкус и пахла какой-то гадостью. Самое худшее, что она попала ему в легкие, и теперь каждый глубокий вдох отзывался приступом судорожного кашля.

Животный страх отшиб память – надо было молиться, но все молитвы, даже «Отче наш», вылетели из головы.

Вода теперь не просто прибывала, а кипела водоворотом, захлестывая лицо. Между ее поверхностью и сводом туннеля осталось всего две пяди свободного пространства.

– Ныряй! – Кузьма ухватил Венедима за шиворот и со сверхъестественной силой швырнул навстречу новой волне, на сей раз накатывающейся спереди.

Венедим имел все шансы свернуть себе шею, но тяжелые вериги потянули вниз, и нырок получился в общем-то удачный. Жаль только, что глоток воздуха, который он успел сделать, уже подходил к концу.

Продлевать эти муки на лишние две-три минуты не имело никакого смысла, и Венедим уже собрался пошире раскрыть рот, дабы разом покончить со своим бренным существованием, но тут Кузьма обхватил его поперек туловища и потащил все вверх, вверх, вверх, пока их головы не пробили поверхность воды.

Здесь тоже стояла непроглядная темнота. Со всех сторон на расстоянии вытянутой руки были скользкие каменистые стены, круто уходящие вниз.

Уцепиться было не за что, и Кузьма, не давая Венедиму соскользнуть на глубину, плечом прижал его к стенке колодца. Вода вокруг продолжала прибывать, но куда медленнее, чем в горизонтальном лазе.

– Говорил же я тебе, что не пропадем! – прохрипел Кузьма. – А ты, обормот, не верил!

– Куда мы попали? – отхаркиваясь после каждого слова, осведомился Венедим.

– Мне и самому интересно… С моей стороны, конечно, промашечка вышла. Признаю. Как говорится, не ту дверь открыл… Ты что, утонуть собираешься?