Четыре сестры - Малика Ферджух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Повторим, – прошептала Беттина. – Спрячемся как можно ближе к клену номер пять.
– По левому борту. Со стороны сердца, – хихикнула Дениза.
– Когда сами-знаете-кто покажет свой нос…
– Помаринуем ее немного, а потом…
– Вааааа!!!
– Что – ваааа?
– Кидаемся на нее и кричим: «Ваааа! Влюбленный от всего сердца, влюбленный от всего перца!»
– Глупо, – сказала Беотэги.
– Ага, дебильно. Зато смешно, – возразила Беттина.
Они нашли укромные местечки, одно за закрытым газетным киоском, другое за кустом львиного зева. Разделились по двое и стали ждать. Рок-н-ролл сменился вальсом. Красавица прильнула к Чудовищу.
– Они поженятся? – шепнула Беотэги, сидевшая в засаде за львиным зевом в паре с Беттиной.
– Кто?
– Красавица и Чудовище.
– Давно бы поженились… если бы Базиль был и вправду Чудовищем!
– Шарли его не любит?
– Думаю, любит.
– Они спят вместе?
– Уже сто лет. Сейчас он живет у нас и делает вид, будто ночует в папином кабинете, но все знают, что, как только погасят свет, он приходит к ней в комнату.
Беотэги потянула Беттину за рукав. Кловис и Дениза, сидевшие за киоском, тоже увидели…
Ирма Веп!
Ее фигурки почти не было видно под синим пальто, лицо скрывали капюшон и черная полумаска. Ирма Веп прислонилась к столбику, посмотрела на часы на колокольне и замерла в позе ожидания.
– Точно вовремя.
Они не двигались с места. Но не для того, чтобы «помариновать ее», как собирались. Они просто не знали толком, что надо сделать, как и когда. Кловис скорчил вопросительную мину львиному зеву. Выскочить? Закричать? Беттина покачала головой. Не сейчас.
– Когда же? – прошептала Беотэги.
Никто не знал. Они вдруг почувствовали себя глупо. Задумались, не свалить ли по-быстрому. Но сказать это вслух никто не решился.
На танцах вальс опять сменился рок-н-роллом, Чудовище купило в буфете две бутылки «Перье», подало одну Красавице, и они снова пустились в пляс. Красавице было жарко, ее макияж растекся, и она стала похожа на Чудовище.
Снова взгляд на колокольню. Ирма Веп озиралась. Заговорщики в кустах и за киоском подобрались.
– Ну? – выговорил Кловис одними губами. – Пошли?
И вдруг… С другой стороны площади показался силуэт. Это был юноша в цилиндре и черном атласном плаще.
– Эй! – прошипела Дениза. – Ущипни меня.
Все четверо ошеломленно переглянулись.
– Жюдекс!
Каким сногсшибательным чудом настоящий Жюдекс явился в их розыгрыш?
Они были так ошарашены, что забыли об осторожности. Подались вперед, пытаясь угадать лицо под маской – исполнителя роли.
Жюдекс приблизился к Ирме Веп. Его рот под маской расплылся в широкой улыбке.
– Черт! – тихо взвизгнула Беттина. – Кто этот тип?
– Влюбленный всем сердцем, – буркнул Кловис.
Вот этого никто не предусмотрел!
Жюдекс подошел ближе, и Ирма Веп улыбнулась ему. Когда он остановился перед ней, она подняла руку в черной перчатке и сняла маску. Показалось белое личико, коса упала на спину.
Выражение, озарившее в этот миг лицо Коломбы, никто никогда не смог бы описать, подумала Беттина. Это была вспышка, свет, брызнувший из ее глаз и из души, подумала Беотэги. Если счастье – искра, подумала Дениза, то лицо Коломбы стало фейерверком искр. Кловис же нашел, что никогда еще она не была такой красивой.
Они затаились в тени и молчали, сознавая, что происходит что-то непредвиденное, что-то непонятное, с чем им не совладать.
Жюдекс тоже улыбался, но маску не снимал. Он взял Коломбу под локоток и нашептывал ей что-то на ухо. Вот он показал рукой на припаркованный в двух метрах мопед.
– Он… он сейчас ее увезет!
– Не могут же они уехать и оставить нас вот так? – возмутилась Дениза.
Через долгое время (музыка на танцах успела смениться один раз, отметила про себя Беттина) Жюдекс снял наконец свою атласную шляпу и запустил пальцы в волосы. Они обменялись еще несколькими словами, которых не было слышно, потом Коломба подняла руки и сама медленно сняла с Жюдекса маску.
Наблюдателям у киоска и в кустах потребовались колоссальные усилия, чтобы не завопить. У Кловиса тихо вырвалось: «Блин!»
Этот парень без маски, который оседлал мопед и посадил позади себя Коломбу, парень, которого она обняла за талию, сияя счастьем, который преспокойно расстроил их гадкий розыгрыш и перевернул вверх дном все радости этого вечера, этот Жюдекс с красивыми темными глазами и мягкими волосами – это был Хуан.
– Блин, – повторил Кловис.
Мопед с двумя обнявшимися фигурами объехал площадь и едва не задел их, даже не заметив. Беттина только и успела увидеть две улыбки.
* * *
Пещера была просторная, с высоким потолком, что-то вроде крипты. Фонарик выхватил из тени две темные глыбы.
Гулливер и Энид не сразу поняли, куда попали. Потом они разглядели две могилы, вырубленные прямо в скале.
Дети стояли неподвижно, оцепенев от страха: страшна была темнота, страшно священное место, страшны мертвецы, появившиеся из потемок. Страшно это жалобное пение, которое шло ниоткуда и отовсюду. Да, его они и слышали, они даже были в самом его центре… Жуткое пение призрака!
ООООооооооххххоооооОООО…
– Я боюсь, – прошептал Гулливер.
Напротив открывался другой туннель, более узкий, чем тот, из которого они вышли. Сквозняк там был еще яростнее и злее.
Энид прислушалась… Ветер, музыка, накатывающая волнами… с плеском волн… с воем ветра… Она подняла фонарик к потолку подземелья.
Свод подрагивал сотнями маленьких конусов, которые свисали, как виноградные гроздья. Одна гроздь внезапно отделилась от потолка и упала прямо на них. Гулливер отскочил. Энид почувствовала, как что-то теплое, трепещущее коснулось ее шеи.
И наконец-то, наконец она поняла.
– Свифт! Это Свифт!
Нетопырь весело кружил вокруг нее, словно приветствуя.
– Он меня узнал.
Что-то, то ли рыдание, то ли смех, трепетало в груди Энид. Это «что-то» оставалось безмолвным, не в силах вырваться. Летучая мышь поднималась все выше к своду в своем странном дрожащем полете и наконец растаяла среди гроздьев.
– Смотри.
Гулливер направил круг света фонарика на скалу. Они увидели нечто грандиозное, великолепное, высеченное в камне. И все стало ясно. Энид наконец поняла, кем был призрак.
Высотой почти в два метра, на скальном выступе стояла арфа. Ее рама была вырезана в граните, но струны – настоящие, туго натянутые. Они вибрировали.
Ветер с нездешней силой вырывался из горловины туннеля, кружил по крипте, теребил струны, тряс их, терзал, оживлял тысячей своих пальцев и высвобождал пронзительное как стон вибрато.
– Море… Оно с другой стороны.
Они были в сердце утеса.
Гулливеру
