Рассказы - Юлия Пахоменко

ОАЗИС НА ПОТОМ

После двух часов бега по каменистой равнине мир стал заволакиваться соленой пеленой. На какое-то время я превратился в бесчувственную машину, полностью подчиненную четкому ритму движений "раз-два", в голове не было ни одной мысли, и все мое внимание поглотил равномерный звук хриплого дыхания. Потом ноги стали наливаться тяжестью, слушались все меньше и меньше, и тут же где-то в животе появился страх, что я не выдержу. Испугавшись этого страха, я немедленно разозлился. Черт бы побрал эту пустынную дорогу и это палящее солнце! Черт бы побрал этих куррарцев с их ненавистью к технике! Я уж не говорю, что все это расстояние можно было бы запросто пройти на краулере или осмотреть с авиетки, но ладно - раз нельзя машины, так нельзя, а вот почему не разрешается носить противосолнечные шлемы в этой чертовой каменной сковородке, вот это совершенно не понятно! Хорошо хоть, что не голышом бежим.

В раздражении я уставился на сельгины лопатки, обтянутые желтой тканью комбинезона. Они двигались равномерно и, как мне показалось, без всякого напряжения. Раз-два, раз-два... Железная она, что ли? Так и будет топать без остановки целый день? Очень хотелось облизнуть губы, но они покрылись такой жесткой коркой, что было страшно даже к ним прикасаться. Воздух здесь, что ли, какой-то соленый, черт бы его побрал тоже?

Я стал всерьез обдумывать, как именно отдать Сельге команду на отдых, но она сама вдруг стала замедлять темп и перешла на шаг. Со злорадством я заметил, что она тоже порядком выдохлась. Потихоньку мы остановились, Сельга слегка пошевелила губами и сказала:

- Надо отдохнуть.

Ну что за манера выражаться! На мгновение мне показалось, что она хотела сказать: "тебе надо отдохнуть", но передумала. И вообще, чего она командует? Впрочем, злости уже не было - привал! С наслаждением я потряхивал ватными руками и ногами, приходя в себя. Сельга протянула мне фляжку. Я выбрал местечко поровнее, улегся на спину, задрал ноги. Хлебнул водички. Кра-со-та. Чего это я, собственно, испугался? Что мы, марафонов, что ли не бегали, марш-бросков не совершали? Ну, положим, в несколько лучшей одежке, но все равно нагрузочки бывали еще те. И вообще - бравые орлы Уликапа не сдаются и не позорят славное имя учителя Йохана! Урра!

Развеселившись от того, что страх и уныние скрылись без следа, я приподнялся и посмотрел, где там Сельга. Она сидела рядом, скрестив ноги по-турецки, устало опустив голову. Кепка лежала на коленях, и мокрые светлые пряди закрывали сельгино лицо. Я отдал ей фляжку. Разозлился ни с того ни с сего на девчонку... Никакая она не железная, лицо осунулось, губы тоже покрылись коркой. Радоваться надо, что она мне в пару досталась, не придется ее на горбу через пески тащить. Ну, не досталась, правда, а сама... И чего это она вызвалась со мной идти? Ничего интересного в этой прогулке не предвидится, впрочем... причем тут интерес. Надо же было кому-то пойти искать этих юных следопытов.

Сельга пошевелилась, откинула челку, повернулась ко мне и как всегда ни с того ни с сего спросила:

- Странно, да?

Действительно, ситуация вытанцовывалась довольно странная. Мне оставалось только согласиться:

- Непонятно, как это они успели так далеко уйти. Та встрепанная тетка говорила, что вечером все были на месте, и только рано утром обнаружился самовольный уход из лагеря. То есть, у них было всего часов восемь, не больше. Вряд ли они бежали так же, как мы.

- Правда, - Сельга покивала головой. - И те трое, которых мы нашли у подножия гор, были совсем плохи. Логично было бы найти оставшихся где-то неподалеку.

Угу, Хельмут так и думал. Они с Василиной и Питом относят несчастных искателей приключений на базу, а мы продвигаемся еще немного вперед, подбираем двоих и обратно. Но мы никого не нашли, и теперь непонятно, что делать дальше. Может быть, не стоит идти в пески, а пошуровать по окрестностям? Вот ведь как плохо без радио, без компаса, разрази гром эти куррарские порядки. Страшновато отходить от дороги в незнакомой местности. Куррарцы и пальцем не пошевельнут искать нас потом, а наша группа маловата для прочесывания таких пространств. Да и уезжать собрались уже послезавтра...

Ничего не скажешь, неплохие выдались сборы, с приключениями. Будет о чем рассказать в институте. Я представил себе Пита - загорелого, со шрамами на плечах, во всю ширину рук показывающего, ка-акой величины ящерицы выскочили на нас из пещеры. Подожду, пока он нахвастается всласть, а потом расскажу, что он всего-навсего сдуру взвалил кусок огненного дерева на спину, чтобы нести на базу, и поплатился за это. А ящерицы в основном были не больше кошки, да еще и совсем ручные. Пусть девчонки не охают от его рассказов, а хихикают.

Хихикают... Хорошо, что именно Сельга со мной пошла. Была бы какая-нибудь другая девчонка, извели бы насмешками и намеками. Но подопечных Осипа Астатоновича еще никто не мог заподозрить в неравнодушии к противоположному полу. Это железно. Хотя Пит и подмигнул мне на прощанье, когда мы расставались у подножья, это скорее всего значило: не подкачай, не посрами честь сильной половины человечества и "Веселых медведей". Знал, конечно, как тяжело идти наравне с этой хрупкой на вид девушкой...

Ух, не засиделись ли мы? Я поскорей взглянул вверх, пытаясь по солнцу прикинуть время и сообразить, сколько мы уже отдыхаем. Взглянул с опаской на Сельгу - она сидела, прикрыв глаза, положив на колени руки вверх ладонями. Что же, пора трубить подъем, чтобы перехватить инициативу.

Как ни тяжело вставать, а надо. Руки-ноги вроде слушаются. Девчонку тоже жалко, а что делать?

- Сель, вставай, пора. Подождал, пока она встанет, отряхнется, и на всякий случай спросил:

- Как ты себя чувствуешь? Может, повернем на базу? Разбежался. Если кто-то и будет жаловаться, то не она. Прекрасно, значит, вперед. Но все-таки командовать парадом буду я. Стараясь, чтобы голос мой выглядел как можно более сухо, сообщил:

- Больше не бежим, но идем быстро. Раз уж решили идти, то дойдем до самой Тацры, оттуда свяжемся как-нибудь с нашими. Вряд ли, конечно, мальчишки обнаружатся в песках, но для очистки совести надо посмотреть.

Сельга кивает, шевелит губами. Сбивает меня с толку такая ее привычка. Будто собралась что-то сказать, но передумала и выключила звук. Я вот, например, сначала про себя думаю, а потом говорю.

А она порылась в аптечке и протягивает мне желтую таблетку:

- Не глотай, положи под язык.

Небось, Астатоныч снабдил своей медициной. Все его девчонки перед соревнованиями лопают какие-то цветные шарики. Только подойдет ли это мне? Только хотел ляпнуть, но во время прикусил язык и поскорей схватил лекарство. Почему не подойдет? Все мы одной крови, нечего тут.

Как хорошо, что не надо бежать! Я даже не заметил, как прошел час и мы дошли до конца каменистой дороги. Но с первых же шагов по песку стало ясно, что самое сложное еще впереди. Дороги не было совсем, ориентировочные палки торчали прямо из барханов, наклонясь в разные стороны. Ноги проваливались не очень сильно, но удовольствия от ходьбы больше не было. Когда мы немного прошли вперед, я оглянулся - черная равнина и дорога почти скрылись из виду. Сразу стало очень неуютно. Даже Сельга как-то неуверенно оглянулась по сторонам.

Я поймал себя на этом "даже" и разозлился. Что это я, как старухи на лавочке, все смотрю на нее, как на какого-то монстра? Старух еще можно понять, они напуганы древними происшествиями с андроидами, киберами и всякими там другими нечеловеками. Но те времена уже давно прошли. И девчонки Осипа Астатоновича - настоящие люди, люди, только чуть-чуть "усовершенствованные", вот и все. Для них и слова-то никакого специально не было придумано. И если бы они сами не выделяли себя - не жили бы в одном коттедже, не держались бы все время стайкой, как дочки, вокруг своего ненаглядного папаши, не завоевывали бы несметное количество почетных грамот и наград по всем предметам в школе и институте, - никто бы ни за что не отличил бы их от обычных девчонок нашего городка.

Когда в сентябре прошлого года все пятеро явились к Йохану, многие наши радовались такому подкреплению. Действительно, "Веселые медведи" здорово взяли старт в сезоне и крепко обосновались в верхней части таблицы. И Сельга, и ее "сестры" тренировались на совесть. Но все время держались сами по себе. Разговоры - только по делу. Ни в гости, ни в кино, ни на пляж. Йохан аж похудел от усилий включить их в коллектив. В конце концов, мы же "Веселые медведи", а не "Суровые медведицы". Может, он и сборы эти на тьмутараканской Курраре придумал, чтобы нас немножечко сплотить?

Я скосил глаза влево: идет себе, чуть наклонившись вперед, брови немного сведены, как будто от размышлений, шаги так легки, как будто мы только что вышли с базы. Я не успел отвести взгляд, а Сельга уже повернула голову и смотрит вопросительно: что? Пришлось сказать ни к селу ни к городу: