Рассказы - Юлия Пахоменко

- А классно было бы тут на санд-бордах пройтись, а? И чего эти куррарцы выдумали никакой техники к себе на планету не пущать?

- Это их дело. - Сельга лишь слегка приподняла брови. - В гостях надо просто соблюдать хозяйские порядки, и все.

Ну ясный перец, надо соблюдать. К тому же экзотика, местный колорит и так далее, очень подходит для туризма. Да и в тренировочном лагере особенной необходимости в технических приспособлениях мы не испытывали. Но в экстремальных ситуациях, вроде нашей - неужели нельзя сделать исключение? Я попытался втолковать Сельге, что, если куррарцы действительно претендуют на роль гуманного и цивилизованного сообщества... Тут она вдруг остановилась и взяла меня за локоть. Это что еще за штуки? От неожиданности я замолчал и уставился на нее. А Сельга на меня даже не глядела. Медленно-медленно поворачивала голову, будто прислушиваясь, и потом сообщила:

- Сейчас приду.

От удивления я даже не запретил отходить от тропы. Только предупредил, чтобы не исчезала из видимости. Ладно уж, пусть посмотрит, что ее там заинтересовало - мы не собъемся с пути, если я буду видеть ориентировочный столбик, а Сельга - меня.

Но нам не пришлось далеко отходить. В шагах двадцати, но с другой стороны бархана, так что не было видно с дороги, лежал куррарец, основательно засыпанный песком. Я хоть здешних жителей почти и не видел, но сразу понял, что это - типичный их представитель, такой же вылитый Тарас Бульба, как и те несколько, что встречали нас по прибытии на Куррару. Большая лысая голова, толстые складки на затылке, здоровенные оттопыренные уши... Даже чуб был в точности такой, как на картинке в учебнике по литературе - хотя, как объяснил нам Борис, это у куррарцев совсем не волосы, а специальный орган ориентирования в пространстве. Глаза обнаруженного аборигена были закрыты, а нижнюю часть лица скрывала грязная намотанная кое-как тряпка. Мы с Сельгой одновременно опустилась на колени, чтобы пощупать пульс, и одновременно кивнули друг другу - жив. Сельга сразу же вытащила флягу и, отодвинув тряпку, смочила запекшиеся губы, но куррарец не подавал никаких признаков жизни. Тогда мы, не сговариваясь, стали осторожно освобождать его от песка.

С этим пришлось порядочно повозиться, куррарец оказался огромным детиной, одну его руку я с трудом мог удержать на весу. А когда мы с Сельгой вытянули его наконец-то на дорогу, то оба еле стояли на ногах. Я в изнеможении уселся рядом с неподвижным телом, обмахиваясь кепкой и судорожно пытаясь сообразить, что же нам теперь делать. Искали пропавших мальчишек, а нашли... Вот уж только Тараса Бульбы нам не хватало в этой дурацкой пустыне! Мне отчаянно захотелось, чтобы незнакомец сию же секунду очнулся и ушел своей дорогой, не создавая нам дополнительных хлопот. В отчаянной надежде я уставился на мясистую физиономию куррарца, пытаясь разглядеть на ней малейшее движение, но не мог понять даже, дышит он или нет.

Собираясь с мыслями и соображая, что же нам теперь делать, я рассматривал грубый темно-зеленый комбинезон и серые, вроде бы сплетенные из коры дерева, ботинки. Руки у куррарца были толстые, с крупными мясистыми пальцами, и в кулаке крепко зажат какой-то небольшой предмет, похожий на деревянный сосуд. Я хотел посмотреть, нет ли там чего-нибудь попить, но пальцы не разжимались, да и Сельга отрицательно мотнула головой: мало ли, что там такое, для нас даже запах может оказаться ядовитым.

Пока я осматривал карманы комбинезона на случай оружия, Сельга уселась возле головы куррарца и положила руки ему на виски. Я бы, честно говоря, не стал бы на ее месте этого делать - все-таки не землянин, кто знает, какая реакция может образоваться из тесного взаимодействия разных полей. Но Сельга уже сосредоточилась, взгляд расплылся, и я не стал ее отвлекать - только смотрел внимательно, все ли в порядке. Тарасу Бульбе стало лучше на удивление быстро: через три минуты он приоткрыл глаза и захрипел, стараясь что-то сказать. Потом он судорожным движением прижал к себе деревянную бутыль, испуганно кося на нее глазами: не пропала ли. Убедившись, что не пропала, успокоенно закрыл глаза. Сельга поила его из фляжки, а я прикидывал, куда теперь лучше двигаться - вперед или назад. На карте, которую мне сегодня утром второпях показывал Борис, кусочек пустыни, который мы сейчас пересекали, выглядел как маленький отросток, протянувшийся от огромного желтого пятна. Дорога чуть заметным пунктиром шла как раз поперек, отсекая этот хвостик от основного печаного массива. "Километров пятнадцать будет", - говорил Борис, недовольно морщась. - Потом дорога пойдет через маленькие деревушки, еще километров через десять начнется Тацра. С местными жителями старайтесь не общаться, они туристов не любят. Постарайтесь нанять повозку и двигайте в наше посольство. А лучше всего так далеко не ходите."

Как ни протестовало мое нутро против встречи с деревенскими жителями, было очевидно - дорога вперед короче, чем назад. К тому же, если тащить эту огромную тушу - то лучше, конечно, по песку, чем по каменистой дороге. Я достал из кармана туго свернутый лоскут синтекса, завязал в двух местах узлы и позвал Сельгу, чтобы вместе перекатить куррарца на расстеленный материал и двигаться, наконец, дальше. Но очнувшийся Тарас заволновался - не понял, бедняга, что происходит - и затрещал, забулькал на своем гортанном языке, тараща глаза и выразительно двигая бровями. Вот ведь засада! Как теперь с ним объясняться? Может, ему придет в голову с перегрева, что мы его в плен забираем и начнет сопротивляться? Бог знает, какие тут обычаи существуют по обращению с найденными в пустыне! И как положено обходиться со спасителями - пришло мне в голову в самый последний момент.

Сельга внимательно вслушивалась в клокочущие звуки, потом вдруг запрокинула голову и изобразила нечто, напоминающее полоскание горла. Тарас тут же замолчал, похлопал глазицами, а потом откликнулся длиннющей трелью с очевидно требовательной интонацией. Сельга коротко ответила и посмотрела на меня вопросительно, как бы спрашивая совета - как объяснить ситуацию этому типу.

- Ты что, знаешь куррарский? - только и мог выговорить я. Это был сюрприз - пожалуй, приятный, но ухудшающий положение с нашим "равноправным" партнерством.

- Да, просмотрела кое-что по приезде... Но словарный запас не очень большой. Что ему сказать? - буркнула Сельга как бы неохотно.

- Скажи, мы постараемся дотащить его до ближайшего жилья и обратимся к местным жителям за помощью. Спроси... как-нибудь осторожно, какие тут традиции в смысле спасания чело... живого существа из пустыни. Не наказуемо?

Сельга с Тарасом обменялись несколькими очередями, состоящими и рычащих, свистящих и шипящих звуков, и результат переговоров не замедлил сказаться: куррарец довольно живо перекатился на подстилку и улегся поудобнее, прижимая к животу свой ненаглядный деревянный сосуд. Я почувствовал, как горячей волной меня пробрала настоящая злость. Устроил нам чудесное приключение по дороге и развалился! Везите, мол, поживее! А пешочком потопать не охота?

Сдерживаясь, чтобы не пнуть зеленый комбинезон, я буркнул Сельге:

- Пусть бросает свою бутылку, если там нет питья. Я не нанимался его с багажом таскать.

Сельга сообщила это Тарасу, и он тут же отреагировал: выкатив до невозможности глаза, пророкотал что-то поразительно низким басом, а потом зажмурился и прижал деревяшку к лицу, всем своим видом показывая, что лучше умрет на месте, чем расстанется со своей штуковиной.

Сельга пошевелила губами, а потом сказала неуверенно:

- Он этого не сделает, потому что там у него... джин.

Усталость давала о себе знать и я еле сдержался, чтобы не выругаться солидным заковыристым выражением, в котором помянул бы и пустыню, и Тараса, и его привязанность к спиртным напиткам.

- Плевать мне на его джин. Пусть в Тацре себе накупит хоть водки, хоть минералки. А то останется здесь - и не увидит прилавков с бутылками уже никогда.

- Да нет, ты не понял, - Сельга наморщила лоб в какой-то гримасе - то ли пыталась скрыть успешку, то ли, наоборот, хотела улыбнуться. - Он говорит, что там у него живой джин, который... как с Алладином... выполняет желания...

Ах, Хоттабыч! Да, чего только не узнаешь про характер местных жителей в неформальной обстановке. А Борис говорил, что у них напрочь отсутствует чувство юмора. Куда там! Этот разлюбезный Тарас только что чуть не отбросил коньки (ну какая вероятность была вообще, что его кто-нибудь найдет?), а шутит, понимаешь, напропалую... Ну, если у него есть силы шутить, то пусть...

Тут любитель джина (или джинов) опять подал голос - как мне показалось совсем другим тоном, тревожным, даже жалобным. Сельга послушала его и сказала, что Тарас предупреждает о приближении песчаной бури. Он чувствует, что она уже близко. И предлагает спрятаться в убежище, приготовленном специально для таких случаев. Убежище это, вроде бы, должно быть совсем недалеко, возле ориентировочного шеста с темным флажком.