Инкские войны. Incas - Игорь Олен

Горы сглаживались, снегá таяли, и рождались трава, кустарники… В долах жались селенья; градоначальники выводили люд славить-приветствовать императора, открывали хранилища. Воины подкреплялись – и уходили руслами усыхающих рек в пустыню… Крыши такамцев лепились друг к дружке в оазисах средь маиса; одежд не красили, были босы… Оазисы разделялись грядами, небо синело мертвенно… Сквозь пески шагал тракт за стенками, – как и в пуне, – меченный к тому ж вехами. Для чего широк, Йýки понял: чтоб воины шли по десять в ряд. Вехи ж… Вечером грянул вихрь с песком, всех засыпал, утром унёсся. Йýки, встав, видел пески… Рать сгинула! Но вдруг холмики шевельнулись, обратясь в воинов. Озираясь, все бормотали: «Духи нас унесли куда? Где мы? Путь где? Пропали!!!» Йýки тоже вдруг завопил. Синчи-рýка дал ему в зубы, молвив: «Видишь, пёс, палки? Топай к ним!» По тем палкам дошли к селению, где общинники тракт откапывали. Йýки понял, зачем здесь вехи.

Двигаясь побережьем, воины перешёптывались: «Тут край Западной Стороны, в море некого воевать… Чили возьмём – останется воевать на севере и востоке, в двух Сторонах всего». Видели рыб с фонтанами ростом с гору и ужаснулись, так как, раздевшись, Пако поплыл к ним. Начальники, подойдя, следили. Пако вернулся и повалился в песок, чуть дышащий. Инки его возвели в десяцкие за отвагу.

В д. Копайáпу, соединявшей прибрежный тракт с горным, их ждал Йупанки – немногословный сдержанный златоухий с убранной под шлем гривой.

Южней, в д. Кукимпу, на рудниках в скалах видели, как из нор вылезали рабы сдать корзины с рудой и опять лезли в норы; также там измельчали породу и загружали решетчатые носилки, перемещаемые в бассейны. Шлаки всплывали, нужное – оседало. Золото, сортируя, сыпали по мешкам да ёмкостям. Императору поднесли самородки.

– Сколько в день набираете?

«Семьдесят, – счёл управитель долины, инка из захудалых. – Много рабов – арауканы, метят сбежать».

Зеленоглазый – старший из мальчиков – подошёл к сортировщикам, чтоб сказать одному: – Все десять горстей проверяют, а ты – четыре.

Раб, подхватив его, прыгнул к бассейну – ткнуть носом в воду. Кто-то вздел пику – раб утопил нос мальчика и, воздев руку, крикнул вдруг:

– Дай макана39!

– Брось его! – требовал Рока-кáнут. – Я вот: взамен возьми, коли хочешь!

– Макана! – гнул раб своё.

– Речь не знает! – вскрикивал управитель.

– Что ты сказал, враг? Не научил зачем?! – Император отвесил ему оплеуху.

Все, прекращая труд, подходили. Стражники пятились к группе инков. Схваченный мальчик ник на коленях, в грязных потёках.

– Раб, верни сына – и отпущу!

– Макана!!

– Дать ему!

Получив меч, раб сжал принцу шею и возгласил на плохом руна-сими: – Кура уходит. Кура за Маульи парня пустит. Кура сказал, так будет!

Женщина его племени, подойдя к нему, зашептала. Раб отпустил заложника, и Йупанки взял пику.

– Стой, благородный! – скалился Синчи-рýка. – Мне мстить. Я отомщу, так как кровью как сын наложницы40 родич мальчику. Оскорблён мой племянник… Инки не лгут! – добавил он. – Куру освободили, и пусть уходит. Но родич мальчика вправе мстить. Так ведь?

Рабы взревели:

– Вправе!

Женщина поддержала:

– Сын за отца, дед за внука. Так.

Синчи-рýка шагнул вперёд. Налетев, раб разбил его щит. Ноги вязли в пыли по голень. Инка-бастард метнул дротик, брызнула кровь. Раб в ответ смял мечом его шлем. Синчи-рýка шатнулся.

– Кура – вождь, инка! Знай! – колотя себя в грудь, раб тряс оружием.

Золотой шлем свалился, инка осел.

– Кура волен! Кура уходит! Он идёт родина! – Победитель пошёл прочь.

Принц бросился и воткнул рабу в спину нож. Все смолкли. Раненный Синчи-рýка встал с трудом.

Вечером на рудник пришла тысяча перебить рабов вкупе с женщинами и детьми.

Шли на юг, шли… Пески охлаждались туманами, ползшими с океана, бризами, речками. Подорожные стенки и вехи вдоль тракта сгинули, ведь барханы кругом покрывались кустарником и деревьями… Задождило, ели москиты…

Араукания, южный форпост империи, был за валом. Рать стала лагерем. Император, явив активность, стал обучать всех и проводил смотр за смотром, слал гонцов в Куско, где через треть луны узнавали о делах в Чили.

Ночью две тьмы, перейдя реку, закрепились. Арауканы прибыли утром.

– Главный где? Я к нему хочу! – крикнул Йупанки.

После протестов, воплей, манипуляций с луками да дубинками инкам выдали:

– Двадцать вас пустим в лов41. Остальные пусть здесь ждут.

И повели посла.

Средь маисовых нив – плетёные и обмазанные глиной юрты с конусной крышей. Рядом – тотемы. А у жилища, меченного знаком солнца, – толпы. Женщина и старик с клюкой вышли. Вáрак, бывший при генерале, дал им подарки.

– Ваш бог есть Солнце, наш – тоже Солнце, – выступил инка. – Сын Его молвит: чтя Солнце, отвергли Сына. Дайте нам опекать вас, оборонять от бед, обучать честной жизни, добрым законам.

Ибо Сын Солнца, вёл честный инка, прибыл «скорей для того, чтоб делать добро (как то делал он в отношении всех, каковых подчинил империи), нежели утвердить верховенство или для выгод…» Главное, что «их земли и состояния не убудут – даже умножатся от строительства оросительных и других новин; всем оставлены будут земли, бывшие в их владеньи». Инкам всего-то нужно, «чтоб поклонялись Солнцу и позабыли дикости, кои были».

Женщина затрясла головой.

– Мать лова, я не хочу вас. Вымазав кровью стрелы, пойдём на вас. Приходили, мы вас прогнали. Прочь, прочь за Маульи! Там рубеж.

А старик ткнул клюкой к северу.

– Да. Идите. Мать правду знает.

Женщины и мужчины сдвинулись с криком:

– Прочь, прочь за Маульи!

Темник Йупанки взошёл в носилки.

– Инки не ищут ссор, воле Отца послушны. Должно вас научить, как жить.

Он отбыл. Мапуче сопровождали, размахивая оружием.

Через семь дней всё повторилось, только: «За Маульи!!» – говорили двенадцать вождей и посла провожали толпы. Много огней зажигалось в южных холмах.

В третий раз генерал видел тридцать вождей и докладывал возвратясь: – Вещал за всех Кила-кýра – вождь камнепоклонников. Набралось полста тысяч. Злятся, война не вовремя: надо поля пропалывать.

Пылкий и молодой Урку Инка начал:

– Ты прикажи, отец! С пухлыми кольа-аймáра42 их разгоню, клянусь! Дай прославиться и вернуться с триумфом! Дай победить! Что медлишь?

– Пусть собираются, Урку, – вёл император, – разом их всех побьём.

Зеленоглазый, стоявший близ, произнёс детским голосом:

– Будем ждать – превзойдут числом.

– Правильно. Постигай путь воина!

Перед битвой противники одаряли богов, камлали.

Перед рассветом кусканская рать выстроилась. Солнце брызнул, и золотая броня Тýпак Инки Йупанки, владыки, державшего в руках кубки, вспыхнула.

– Волей Солнца пришли сюда. Дай победу! Пей, Отец, перед битвой со мною, сыном!

Кубок он выпил, правый – пролил в траву.

Раковины взвыли, стукнули бубны, взмыли штандарты. Йýки и Пако с пиками, бледные и болтливые, затряслись. «Выдь, Йýки, вперёд, безносый! Ты в язвах. Рожи твоей боясь, скроются!» – «Было б так, Пако! Только и от тебя, слышь, храброго, убегут!» – «Мы, пóкес, это… храбрей их. Будь со мной рядом». – «Пако, десяцкий. Нам вместе легче!»

И сонмы двинулись друг на друга. Йýки орал от страха. Пако водил щитом, жмурясь стрелам и видя раненных да убитых. Не вынеся ожидания, он, как многие, вдруг рванул вперёд, сшибся с кем-то… лишь поднял пику в давке, как налетел на дылду, который его сбил с ног… Пришед в себя, различил Синчи-рýка, шедшего с топором, и тени… Вдруг через Пако прыгнули шкуры. Кто-то склонился отрезать ухо с вставленной белой шерстью… то есть его ухо! Пако, вскочив, метнул пику и дрался бешено… Синчи-рýка, как сворой псов, окружён мапуче, скалился ему: «Бейся! Ты воин храбрый!»

Видя героя, Великий послал в бой тысячи. Враг пятился, инки шли в наступленье.

– Вáрак, сюда его!

Самоотверженный прыгнул в битву.

Весь окровавленный, Пако бился и вскрикнул, чувствуя сзади руку. «Ты, Пако?» – «Инка-по-милости?!» – «Храбрый ты… Ясный День зовёт». Вырвавшись, поплелись на холм. Император ткнул скипетром павшего ниц Пако.

– Вновь ты?! Кто морем к зверю плыл?! Будь сотник! Айау хайли!!

Гвардия подхватила: «Хайли!»

Пако стыл, опоясываем красным поясом.

– Ну, иди, покажи, как злодеев бить!

Раненых несли в лагерь; знахари лили в раны всякие эликсиры, пришёптывали, сыпали в пламя травы. Многим давали водку для ампутации…

Солнце пал в холмы. Стяги в ставках сторон качнулись. Раковины провыли, инки попятились…

Среди мёртвых воины ели. Главные пяти тысяч («мастера боя») и генералы (темники) собрались и пошли к шатру на совет к Сыну Солнца. Тем и тем жёлто-красные нити крыли виски, и до плеч почти висли ушные диски, как и положено инкам крови. Только куда там мастеру боя Пáваку до Йупанки – родича, но от брака славного предка со старшей женой, не с младшей? Что даже доблестный Синчи-рýка – только лишь сын наложницы?