Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

Она совсем жалобно всхлипнула. И впустила его.

Узкая линия коротко подстриженных волос, наверное тёмных – он не смотрел. Гладкая кожа по обе стороны от нее. А потом – только гладкая кожа. Влажная, тёплая. Люба еще раз всхлипнула и попробовала свести ноги, но он уже не позволил. Чёрта с два! Раз он зашёл так далеко. Во всех смыслах. И зайдёт еще дальше. Обязан. Отступать уже, пропади всё пропадом, поздно!

В голове вдруг всплыли лекции по гинекологии на пятом курсе, на которых они ржали как идиоты и подкалывали девчонок-сокурсниц. Даже картинки соответствующие всплыли перед глазами. И названия. Латинские, по какому-то капризу памяти! Вот это labia majora pudendi. Двинул дальше пальцами… потом должны быть labia minora pudendi. Оказывается, не так уж и страшно. Особенно если воспринимать это как учебное пособие по анатомии женского тела. И в Любиной чистоплотности он отчего-то не сомневался. И еще странным образом помогало осознание того факта, что до него никто там не… что только он там… что это только для него и… Мысли стали путаться, он еще чуть-чуть шевельнул пальцами, Люба вздрогнула и…

Это всё оказалось чистым враньём и не имеющими под собой никаких оснований мужскими байками. Что клитор найти трудно. Чего там искать? Вот же он – невозможно не заметить упругую влажную выпуклость под пальцами, как раз там, где и положено быть. Не думая толком, что делает, он погладил тихонько, и тут Люба совсем громко всхлипнула, изогнулась и выдохнула: «Да-а-а…» Именно в этот момент у него начисто вымело из головы всю латынь вместе с анатомическими пособиями. И заодно сорвало крышу.

Единственным его пособием стали ее стоны и всхлипы, перемежающиеся редкими словами: протяжное «да-а», хриплое «вот так», требовательное «сильнее!». И лёгкие движения бёдрами навстречу его руке. И ее тонкие пальцы, сминающие простыню. Закрытые глаза, прикушенная нижняя губа, бисеринки пота над верхней. Редкие судороги, искажающие лицо. В какой-то момент он вдруг понял, что ему всего этого катастрофически мало. И сделал то, на что, как он полагал, неспособен – физически и психологически. Сделал это совершенно добровольно, легко. И с огромным удовольствием.

Ее пальцы переместились на его затылок, его – на ее соски, чуть сжав. А дальше… дальше всё случилось так быстро, что он не сразу осознал, что произошло с Любой. И что он явился причиной этому.

Она вздрагивала долго, всё никак не могла успокоиться. А он лежал, прижимаясь щекой к ее животу – ошарашенный, опустошённый, не верящий еще до конца в произошедшее. Ни капли не жалеющий о том, что сделал. И осознавший вдруг, что только что у него было самое яркое сексуальное переживание – после собственной потери невинности, наверное. Да он, в каком-то смысле, еще раз сейчас лишился невинности. И это было круто. Это было просто офигенно!

– Люб… – Он наконец-то подтянулся к ней наверх, попутно совершенно с другим чувством оглядев ее тело. С чувством триумфатора и хозяина. – Ты… тебе же было хорошо, да?

Теперь она смотрит в стену. Да что ж за наваждение-то такое! Чувство триумфа как-то поблекло.

– Да, – тихо сказала она, не поворачивая к нему лица.

– Ты… – Он упрямо хочет услышать это от нее! Имеет право! Заработал. Да просто хочет, чтобы она это сказала. – Ты кончила?

– А что, так непонятно?

– Ну…

– Я должна обязательно это сказать?

Он начинает раздражаться. Что, это только для него, после всех его страхов и борьбы с собственными тараканами, все было ТАК? Только у него крышу сорвало?

– Я бы хотел услышать. Между прочим, я делал это первый раз в жизни! И… Например, я, когда делаю какую-то операцию в первый раз, вместе с Владимиром Алексеевичем… Вот, недавно делали – фундопликацию по Ниссену… Так он мне обязательно разбор устраивает – что так, что не так, на что обратить внимание. Вот.

У нее начинают дрожать плечи.

– Разбор, значит, нужен… Скажи мне, Ник… – Она там, похоже, давится от смеха. – Врачи все такие потешные в постели? Или это ты один такой уникум?

– Понятия не имею, – отвечает он совсем обиженно.

А она, всё еще посмеиваясь, наконец-то поворачивается к нему. Улыбающаяся, с румянцем на щеках, с прилипшей ко лбу темной прядочкой. Невероятно красивая. И вдруг порывисто прижимается к нему всем телом, прячет лицо ему в шею и сбивчивым шёпотом на ухо:

– Очень, Ник. Очень хорошо было. Никогда так… Тоже в первый раз и… Спасибо.

От ее слов в груди становится тепло, даже горячо. Так, будто там распустилось маленькое персональное солнце. Он поворачивает голову, чтобы найти губами изящное ушко.

– Еще позволишь мне… так?

– Да, – отвечает она всё так же тихо, смущённо, но уверенно. – Только не сейчас, наверное. Хорошо?

– Хорошо. А можно, я сам тогда еще раз?..

Вместо ответа Люба целует его в шею и плотнее прижимается бёдрами. Боже мой… Черт побери… Как же с ней офигенно!

* * *

Часам к восьми вечера следующего дня до него наконец-то дошло, что она ему не позвонит сама. Мало ли что он тоже привык, что обычно ему первому перезванивали. А не перезвонили – ну так и не больно надо. Но это же Люба Соловьёва! Хрен она позвонит сама первая. А ему хотелось слышать ее. И видеть. И просто – хотелось. Весь день одёргивал себя, заставляя сосредоточиться на работе.

Еще два часа он обламывал собственную гордость. А потом не выдержал и позвонил. Занято. Через пару минут – снова занято. Через пять минут – всё еще короткие гудки. С кем можно столько трепаться по телефону? Она взяла трубку только ближе к одиннадцати.

– Привет.

– С кем так долго по телефону разговаривала?

Люба не торопилась с ответом. Он чертыхнулся про себя.

– С Марком, – наконец-то соизволила ответить она.

– Ну и как? Наворковалась? – Да что он несёт? Но остановиться не может – что-то вдруг стало остро жечь внутри.

– На х*р посылала.

Теперь замолчал он. Если Люба… Люба!.. С ее литературным образованием и редакторской должностью позволяет себе так выражаться… Он, конечно, рад это слышать, что уж перед собой-то притворяться, но, похоже, этот урод ее достал.

– Чего так долго? С первого раза не понял?

– Угу. И со второго.

– Бедняжка.

– Марк?

– Ты!

Она мягко рассмеялась. Он улыбнулся, устраивая удобнее голову на подушке.

– Ну, если что – я тебя в этом решении всецело одобряю и поддерживаю.

– Если что – твоё одобрение мне не требуется. Ну,