Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня на родине не принято вести дневник или писать воспоминания, но я попробую.
Итак, я родилась в стране, которую ее жители называли «Йоорана», она находится там, где на всех известных мне планетах расположены море и небольшие острова. Год моего рождения — 2057 от Пришествия Предков. Именно столько лет назад мои отдаленные пращуры впервые высадились на берега огромного безлюдного материка, протянувшегося от Великих Северных Льдов до Великих Южных Льдов и называемого во многих других мирах Америкой.
С тех пор мир стал совершенно другим, и народы моего языка давно исчезли на старой родине, побежденные более сильными соседями.
Когда я покинула свой мир, наша цивилизация была весьма высокоразвитой — у нас уже почти четыреста лет назад изобрели паровые машины, электричество применяли уже двести с лишним лет, за полвека до моего рождения изобрели радио. Начали даже строить реактивные самолеты.
Впрочем, речь сейчас не об этом.
Семья моя принадлежала к знатному и богатому роду, хотя к его второстепенной и обедневшей ветви. Детство я помню плохо, так же как не очень хорошо помню моих родителей. В шесть лет, после того как отец и мама погибли, когда пассажирский лайнер, на котором они плыли, в шторм налетел на рифы, я была отдана на воспитание в семью тетки.
С одиннадцати лет я вела жизнь, обычную для наследниц знатных родов Йоораны.
Училась галантному обхождению и танцам, охотилась, увлекалась яхтой…
Вольные нравы столичной молодежи не могли меня не затронуть, но среди своих подруг, иные из которых могли похвастаться десятками любовников, я считалась едва ли не самой скромной. Разнообразные спортивные игры интересовали меня куда сильнее, нежели игры постельные.
А кроме того, уже в отрочестве я почувствовала, что женщины привлекают меня больше, чем мужчины, а вскоре и познала женскую любовь.
Жизнь моя текла по накатанной колее, пока не умер мой дядя, очень меня любивший, и главой семьи стала тетка, решившая, что мне пора расплатиться с ней за хлеб и кров.
Она задумала породниться с другим, не менее знатным, но куда более богатым семейством, и выбор, кого принести в жертву династическим интересам, естественно, пал на меня. Может быть, я и отнеслась бы к этому решению по-другому, если бы не жених.
Сорокалетний, опухший от пьянства толстяк, прославившийся безудержным развратом — а чтобы прославиться этим в нашем кругу, надо было очень постараться, — и еще больше — своей грубостью и жестокостью. Он давно вдовел, и про смерть его жены тоже ходили самые разные слухи.
У меня было два пути. Первый — смириться и вступить во внушающий мне отвращение брак. Второй — объявить себя свободной женщиной. По нашим законам и обычаям это значит никогда не выходить замуж, не претендовать на то, чтобы рожденные тобой дети носили имя отца, и навсегда утратить право на наследство. Я выбрала второе (не раз потом я жестоко жалела, что не сломила тогда свою гордость и не преодолела отвращение!).
Отныне я была обречена полагаться исключительно на одну себя. Я лишилась даже имени, не имея надежды вновь обрести его и получив вместо него лишь кличку, которая осталась за мной даже здесь.
И здесь меня постигло горькое разочарование. Все родные и даже вчерашние подруги и друзья, на помощь которых я рассчитывала, словно забыли о том, что я есть на свете. Зато начали приходить послания от богатых простолюдинов, которым было лестно заиметь любовницу из знатного рода.
Я постепенно погружалась в тихое отчаяние. Я просто не знала, что мне делать дальше.
Постепенно исчезали из шкатулки немногие фамильные драгоценности моей матери — единственное, что мне позволили унести из дома, где я прожила больше десяти лет. Через год у меня не осталось ничего, что можно было бы продать, кроме себя самой.
Но в один из дней я случайно встретила на улице бывшую служанку тетки, которая неплохо относилась ко мне. Услышав о моих неудачах, она сочувственно поахала, а потом сказала, что сможет мне помочь, если, конечно, я соглашусь пойти на службу в полицию, где ее муж занимал какую-то должность.
Я согласилась — просто от безысходности.
Место младшей надзирательницы в женской тюрьме — вот и все, что судьба могла предложить мне, еще год назад свободно посещавшей дворец Верховного Властителя.
Спустя какое-то время меня навестила (хотя это и не одобрялось нашими обычаями) моя дальняя родственница по материнской линии и пообещала добиться перевода в охрану гарема кого-нибудь из Властителей или даже в личную гвардию наследной принцессы. Но тут как раз заполыхала война на северных рубежах, о которой говорили последние двадцать лет. И начальство, узнавшее о своей столь высокородной подчиненной, перевело меня не куда-нибудь, а в Тайную Стражу Трона.
Война шла неудачно для нас, армия отступала, на стороне врагов выступали все новые союзники… Власти свирепели, искали причину поражений в происках иноземных шпионов и изменников. Работы у нас только прибавлялось.
На моих глазах людей подвешивали вниз головой, били кнутами из стальной проволоки, жгли раскаленным железом, ослепляли и кастрировали, накачивали наркотиками, чтобы развязать языки. Сперва я с трудом выдерживала, но очень быстро привыкла. А потом и сама начала делать то же самое. Я точно не помню, когда я впервые ударила человека — кажется, это был молодой лейтенант, обвиненный в шпионаже…
Мне случалось не раз выезжать на операции — ко мне относились безо всяких скидок на мой пол, хотя во всей Страже женщин было лишь трое.
Стреляли в меня, стреляла и я. Служба чередовалась с изнурительными тренировками по рукопашному бою, после которых болело все тело и хотелось только одного — спать.
Когда я оглядываюсь назад, то все эти неполные полтора года сливаются в моей памяти в какую-то сплошную жуткую муть.
Кровь, грязь, тяжелые, изматывающие допросы, когда уже перестаешь отличать правду от лжи, тщательно подавляемые и неотвязные сомнения в правильности того, что я делаю…
И за всем этим — осознание того, что ничем хорошим все это не кончится.
Временами я с мучительной болью ощущала, как во мне окончательно умирает прежняя Мидара — веселая, беспечная девушка, любившая искусство составления букетов и игру на флейте.
В эти минуты мне становилось очень плохо, и ни вино, ни наркотическая жвачка, ни запретные дурманящие курения, которые по моему приказу доставали в тайных притонах мои агенты, не помогали.
После того как был убит Верховный Властитель и все окончательно покатилось под откос, я, случалось, сутками не выходила из тюремных подвалов и у меня иногда не было времени даже смыть кровь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});