Умолкнет навсегда - Ролан Валейр

Сервантес. Но, не имея плана…

Тасит. Нечто, вроде плана, вырисовывалось. Очень простодушного и прозаического.

Декорация 4. Парадная зала в доме Тасита де Ангелеса. На сцене — Тасит, Марсела, Санчо и Крестьянин.

Крестьянин. Она там.

Тасит. Ты уверен?

Крестьянин. Мой брат, тюремщик, ее видел. Он присутствовал при допросе.

Тасит. Моя Дульсинея. Какое глубокое отчаяние.

Марсела. Не давайте ему волю, дон Тасит. В отчаяние вступаешь легко, через широкие ворота, это так, но из него можно и выйти, правда, через небольшую калитку, но можно.

Тасит. Снова отказаться от веры? Во второй раз? Она никогда не согласится. Я знаю своего ребенка. Дважды она не отречется.

Санчо. Миль пардон, но когда брильянт падает в навоз, следует засучить рукава и засунуть туда руки.

Марсела. Многие пытались. Но у инквизитора — бульдожья хватка: если он сомкнул зубы, их уже не разжать.

Крестьянин. Марсела права. Даже с помощью Тюремщика нам ничего не удастся сделать. К тому же они уже подозревают моего брата в слабости к еретикам.

Тасит. Если Инквизитору нужен я, я сдамся ему.

Крестьянин. Дон Тасит, то, что вы говорите, весьма благородно, но очень глупо. Я только крестьянский сын. Вещи благородные мне неведомы, так же, как великие деяния или религия. Но я твердо знаю, что осел принадлежит тому, у кого в руках поводья, и что я лично и дуката не дам за скотинку, которая явится ко мне сама и без уздечки.

Тасит. Стало быть, я — тот старый слепой осел, который не находит другого решения, кроме как самолично протянуть Инквизитору свою уздечку.

Санчо. Но его ведь не осел интересует.

Пауза.

Тасит. Говори, Санчо, я тебя слушаю.

Санчо. Инквизицию интересует не осел, а как заставить его раскаяться.

Тасит. Продолжай.

Санчо. Предположим, что сеньорита Дульсинея — брильянт, ибо так оно и есть на самом деле. Чтобы вернуть брильянт, который у вас украли, следует иногда предложить взамен другой брильянт, менее ценный, но более блестящий. Брильянт, который ослепит Инквизитора своим блеском. Имеется ли в вашем распоряжении такой брильянт, дон Тасит?

Декорация 3. Пыточная камера Инквизиции В Толедо. Сандовал и Епископ.

Сандовал. Монсеньор, не в моей компетенции давать вам советы. Епископ Толедский управляет своей епархией, как Господь и собственная совесть ему повелевают…

Епископ. Счастлив от вас это слышать.

Сандовал. …однако дела Святой Инквизиции — не в вашей юрисдикции.

Епископ. Еще одна ваша ошибка, сеньор Инквизитор. Они войдут в нашу юрисдикцию.

Сандовал. Вы так сказали об ошибке, как если бы сами…

Епископ ((Прерывая Сандовала). Я говорю об ошибках во множественном числе. Ошибках многочисленных и дорогостоящих. Я говорю о Церкви, сеньор Инквизитор. Говорю о католической вере, которая вследствие ваших промахов отступает в этой провинции Ламанчи. Говорю о лже-обращенных, которых вы не сумели распознать. Я говорю об иудаистах, осквернивших кровь наших приверженцев прямо на ваших глазах, о тех евреях, которые были сосланы и вернулись обратно. Я говорю о марранах, которые разбежались, и, наконец, я говорю о восстании — настоящем восстании, прямо под вашим носом, которое надсмеялось над нашими трибуналами и кострами, позволило себе сделать закон предметом для дискуссий, модной темой даже у христиан. Восстания, главари которого до сих пор на свободе.

Сандовал. Они в пределах моей досягаемости.

Епископ. А должны находиться в вашей власти! Кардинал устал, сеньор Инквизитор. Король обеспокоен. И даже Его Святейшество Папа лично…

Сандовал (Обеспокоен). Даже Папа?

Епископ. Инквизиция — не благотворительный приют. Ваша задача — славить нашу веру и держать в чистоте нашу кровь. Не забывайте об этом!

Сандовал. Главарь сам явится ко мне. Как осел без уздечки.

Епископ. Подумайте! И каким же образом, смею вас спросить?

Сандовал. Я держу его дочь у себя в донжоне. Вернее сказать, у меня их двое. Одна говорит так, как его дочь, вторая утверждает, что является ею. Ради той или ради другой — неважно, но он непременно явится.

Входит Секретарь суда.

Секретарь суда (Сандовалу). Пришел некий Санчо и просит у вас аудиенции. Говорит, что знает конверсо-отступника, который поднял восстание.

Сандовал. Что я вам говорил? Их было трое во главе восстания. И вот первый явился, чтобы сдать мне двух других.

Входит Санчо. Он прижимает к груди Книгу. При виде Епископа и Сандовала какой-то миг медлит, потом падает перед Епископом на колени и целует его перстень. Поднявшись, поворачивается к Сандовалу, опустив голову.

Сандовал. Тот самый Санчо, который был среди мятежников?

Санчо подтверждает.

Сандовал (Секретарю суда). Предупреди тюремщика, что сегодня у него будет самый изголодавшийся из постояльцев.

Санчо. Сеньор Инквизитор, я пришел не для того, чтобы остаться. К услугам Вашей Милости я здесь проездом, чтобы передать этот дар.

Санчо протягивает Книгу Сандовалу.

Сандовал (Разглядывая Книгу). На арабском?

Санчо. На первый взгляд, да. «Печальные приключения Осквернившего себя Рыцаря дон Кихано Доброго».

Сандовал. И о чем же толкует твоя книга?

Санчо. О поисках. О сокровище.

Сандовал. И у сокровища имеется имя?

Санчо. Имеется.

Сандовал. Не злоупотребляй моим терпением.

Санчо. Дульсинея, девушка из деревни в Ламанче.

Сандовал. Дульсинея! И что же говорит книга о Дульсинее?

Санчо. Очень мало. Красота, добродетели, волосы, брови — всякое такое. Ах, да, еще груди, белые и нежные, как два свежих овечьих сыра.

Сандовал. Откуда у тебя эта книга?

Санчо. От того, кто меня к вам послал: от дона Тасита де Ангелеса, которого зовут также дон Эмет бен Энгели. Имен два, а человек один и тот же самый. За одним именем скрывается другое имя, как в теле прячется душа, а в книге — Книга.

Сандовал листает Книгу и внутри нее обнаруживает другую книгу.

Сандовал. «Путеводитель заблудших»… Маймонид.

Санчо. В этих стенах вы укрываете дочь дона Тасита Дульсинею. Ему это известно. Он думает, что вы обменяете ее на его раскаяние. Он хочет дать вам случай наглядно и бесповоротно доказать, что Святая Католическая Вера превосходит веру иудейскую. При помощи публичного диспута.

Сандовал. Диспута?

Санчо. Диспута, в котором он потерпит поражение. Он вам это обещает.

Сандовал. В диспутах он не участвовал больше века.

Епископ. Действительно. Факт, достойный сожаления. Мне лично кажется, что вам предоставляется случай покрыть чистым золотом так прискорбно потускневший ваш герб и вернуть Иисусу заблудших обращенных.

Сандовал. В этом могут усмотреть проявление слабости.

Епископ. Сказал же вам старик, что даст себя обыграть.

Сандовал (Санчо). И какова цена?

Санчо. Сеньорита Дульсинея.

Сандовал (Поразмыслив). Дульсинея будет возвращена, но только по завершении диспута и в случае моей победы.

Санчо. Разрази меня гром. Я хочу сказать, что сообщу хозяину эту новость.

Сандовал. Через три дня, в субботу. Здесь же.

Санчо. В субботу?

Сандовал. Моя рубашка мне как-то ближе к телу.

Санчо уходит.

Епископ. Кардинал будет доволен.

Сандовал. Не забудьте также о Короле и Его Святейшестве.

Епископ. Не беспокойтесь. Забыт не будет никто.

Декорация 2. Гостиная в Мадриде.

Телло де Сандовал. Я ни в коем случае не должен был соглашаться.

М. де Сервантес. Полно! Вы же не могли проиграть.

Телло де Сандовал. Я проиграл в тот самый момент, когда принял вызов. Тот, кто борется за добро, основанное на своей вере, допускает возможность альтернативы. Конфессии — это не футбольные команды: в борьбе они не используют свои наименования. Напротив, должны от этого воздерживаться, дабы не впасть в умничанье и рационализм. Ведь тень не борется со светом по причине своего несовпадения. Так же и религии. Диспут был ловушкой, поставленной мне отступниками-conversos, которым терять было нечего.