Другие люди - Сол Стейн

Несмотря на звонок, меня никто не встретил. Секретаря я не обнаружил. Кто же ведет денежную документацию, печатает выписки другим врачам? Или она сидит в задней комнате, чтобы не смущать пациентов?

Из глубины квартиры донеслись звуки сдвигаемой мебели, голоса, затем дверь открылась, и в приемную вышел мужчина лет сорока с небольшим, в отлично сшитом костюме, жилетке. Я-то думал, что пациенты психоаналитиков выходят через другую дверь.

За ним следовал второй мужчина, в котором я безошибочно опознал доктора Коха, грузный, в мятом костюме, с большой головой, взлохмаченными седыми волосами. Как только за пациентом закрылась входная дверь, доктор Кох взглянул на часы и протянул мне руку.

— Мистер Уидмер, — в голосе не слышалось вопроса. И звучал он куда теплее, чем по телефону.

Вслед за ним я прошел в комнату с окнами, затянутыми портьерами. Освещалась она лишь лампой под абажуром, стоящей на громадном письменном столе. Рядом лежали четыре или пять картонных папок. Позади стола виднелась высокая, обитая кожей спинка стула, на каких восседали судьи, пока в залах наших судов не появилась более современная и удобная мебель. Я, конечно, не эксперт, но мне показалось, что пол устилал персидский ковер, когда-то стоивший немалых денег. Взгляд мой, естественно, переместился на кожаную кушетку у стены, в ногах прикрытую прозрачной пленкой, дабы обувь пациентов не царапала кожу. Мне почему-то представлялось, что, ложась на кушетку, они снимают обувь. На изголовье кушетки лежала бумажная салфетка вроде той, что кладут в самолетах на спинки сидений в экономическом классе. Наверное, он менял салфетки после ухода пациента.

Какое-то мгновение мне казалось, что сейчас он предложит мне лечь на кушетку, от которой я не мог оторвать глаз. Но доктор Кох указал на стул в другом конце комнаты и сел напротив.

— Я польщен тем, что вам понравилась моя статья, мистер Уидмер. Я думал, их читают только мои коллеги.

— Клиенты мистера Томасси, он криминальный адвокат, практически всегда подпадают под категорию два и три вашей классификации. Категория два — мелкие сошки, работающие на других преступников и чаще всего попадающиеся. Три — народ посерьезнее.

— У вас другие клиенты?

— Да.

— Не воры?

— Нет. Бизнесмены.

Доктор Кох рассмеялся.

— Расскажите мне о вашей работе. В чем ее особенности.

Я прочел ему трехминутную лекцию. Почему его интересовало, чем я занимаюсь?

— С этим все ясно, — мне показалось, что он слишком быстро подвел черту. — Раз до прихода моего следующего пациента остается лишь пятьдесят минут, давайте поговорим о вашей дочери.

Мне показалось, что он очень уж торопит меня. Нечто подобное я испытывал в юности по отношению к отцу. Или эта аналогия — плод моего разгулявшегося воображения?

В сжатой форме я изложил доктору Коху основные периоды жизни Франсины, предшествовавшие бессоннице.

— Очень хорошо, — кивнул доктор Кох. — Я хочу сказать, что резюмируете вы блестяще. А теперь расскажите о себе.

— Насколько мне известно, я пришел к вам по поводу моей дочери.

— Да, да. Однако она дочь определенных родителей. Мне не так часто выпадает возможность пообщаться с родителями. Или они уже умерли, или находятся слишком далеко. Я хочу услышать хотя бы пару слов о вас и вашей жене.

Я рассказал ему о Принсилле.

— Вы оставили себя напоследок, — кивнул он. — Как истинный джентльмен.

Уж не смеется ли он надо мной, подумал я. Но отступать было некуда. Я начал рассказывать о себе.

— Все это я мог бы прочитать в «Кто есть кто в Америке», — вскоре прервал меня доктор Кох. — Я слышу от вас лишь документально заверенные факты. А теперь скажите мне правду. Что вы чувствуете, когда…

Он копнул глубже, чем посмел бы, к примеру, журналист, а потом спросил:

— Мистер Уидмер, а у вас не возникало мысли самому пройти курс психоанализа?

— Нет. У меня нет эмоциональных проблем, с которыми я не могу справиться самостоятельно, — я постарался изгнать из голоса раздражение.

— Понятно, — доктор Кох помолчал. Затем что-то написал на визитной карточке и протянул ее мне.

— Жду вашу дочь в указанный там час. Пожалуйста, попросите ее предварительно позвонить. Я не уверен, возьму ли я ее в пациенты.

Я было запротестовал, но он остановил меня взмахом руки.

— Возможно, ей лучше обратиться к психоаналитику-женщине. Я в этом не уверен, но вдруг. В этом случае я порекомендую ей хорошего специалиста. Однако…

Он изучающе посмотрел на меня. Но в моей профессии люди давно научились скрывать эмоции за маской бесстрастности.

— Мистер Уидмер, исходя из услышанного, я не могу решить, кто первая женщина в вашей жизни, жена или дочь. Вы упомянули еще двух дочерей, но об этой говорили иначе, причем таких же слов для жены у вас не нашлось, — он поднял руку, прежде чем я успел что-либо возразить. — Это нормально, естественно, тут незачем прибегать к психоанализу. Но вы сказали, пусть и в нескольких словах, что вы всю жизнь посвятили карьере юриста и на этой работе вас удерживают обычаи узкого круга, к которому вы принадлежите. Вы же личность.

— Мне хотелось бы так думать.

— У меня нет уверенности, что столь хорошо вы знаете себя, как личность.

Возникшее чувство протеста помешало мне сформулировать ответ.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят семь.

— А вы все еще не жили для себя. Или вам нравится участь богатого раба?

Какой же он наглец! Знал же я, нечего мне ехать к вестсайдскому еврею!

Доктор Кох улыбнулся.

— Хорошо, очень хорошо. Кровь бросилась вам в лицо. Вы сердитесь на меня. Если б мы проводили психоанализ, однажды вы сформулировали бы то предложение, что так и осталось непроизнесенным, и мы бы узнали, кто вы на самом деле. Нет, мистер Уидмер, я не заманиваю вас в пациенты. Их у меня хватает. Если я соглашусь консультировать вашу дочь, уже будет перебор. Но, если ваша дочь столь эксцентрична, как вы говорите, и ведет образ жизни, какого ее родители и представить себе не могли, значит, пример для подражания она нашла вне семьи, то есть ей пришлось строить свою жизнь самостоятельно. Если ее образ жизни так отличается от того, что ведут родители, она, возможно, подавляет чувство вины, которое испытывает из-за своего бунтарства. Посмотрим. Ее бессонница меня не удивляет. Пожалуйста, попросите ее позвонить мне. За время, что вы провели у меня, я пошлю вам отдельный счет.

Он проводил меня до двери. Где и произнес странную фразу:

— Неожиданное может быть интересным.