Корсары Балтики - Дмитрий Морозов

— Басурманы. Защити нас святой Мартин! — слабо вскрикнул Глорм.

— Иалла! — послышался в ответ рев абордажной команды. Вокруг безвозвратно погубленного корабля вспыхнул злая сеча.

Верзила Роб рубился истово, в последний миг своей жизни уверовав, что небеса посылают ему искупление — право умереть в бою с нехристями и тем купить себе почти безнадежно потерянную тропинку в райские кущи. Он умудрился спихнуть в воду одного нападающего, разрубить шлем вместе с черепом второму, пока горло его навылет не пробила длинная белоперая стрела.

Восточные воины дрались яростно, не столько из презрения к смерти, сколько из ненависти к жизни. Очертя головы, кидались на пики и алебарды, мало заботясь о собственных жизнях, а оттого слишком часто отнимая чужие. Их дикий натиск быстро сломил сопротивление малочисленного экипажа купеческого судна.

Глорм и пара матросов отбивались от наседающих со всех сторон басурман, стоя по колено в воде. Они никогда не сталкивались ни с турками, ни с берберами, ни с арабами, но по всем портовым кабакам северной Европы слышали леденящие душу рассказы о том, что делают эти грозные львы морей с пленными христианами. Услышанное от ходивших по Средиземноморью лишало их самой мысли о сдаче в плен.

Даже фанатичные южане, столкнувшись с яростным сопротивлением отчаявшихся европейцев, ослабили свой натиск. Победа была очевидна, а быть покалеченным или убитым тремя обреченными безумцами никому не хотелось.

Схватка как-то сама собой остановилась.

Тут Глорм, устало опустив иззубренную саблю, увидел, что к ним направляется высокий широкоплечий мужчина, властно раздвигая толпу басурман. Воины в тюрбанах расступались перед ним с поистине шакальим почтением. Приближающийся глава пиратов был европейцем, чрезвычайно загорелым, но европейцем, как Глорм и его люди.

Впрочем, костюмом своим он весьма напоминал своих помощников — алые шаровары, свободные хлопчатые одежды, спадающие поверх кольчужной паутины, прикрывающей могучее тело, сабля с лихим изгибом и богатой мавританской гардой с каменьями. Только на голове небрежно сидел простой германский шапель, застежки которого распахнулись во время схватки и болтались свободно, ниспадая на плечи.

— Опустите оружие, — властно сказал незнакомец. — Я хочу говорить с вами!

С этими словами он отдал жестом приказ своим псам, и те отхлынули от троицы. Сам главарь пиратов небрежно вбросил саблю в изящные ножны, покрытые пластинами драгоценной слоновой кости с безвкусным рисунком.

— Кто ты таков, что собираешься говорить с нами? — дерзко спросил один из матросов, бывший ландскнехт, сделавший с Робом и Глормом не менее шести ходок в Ливонию.

— Я Галлио де Сото, известный в Венеции, Генуе и на Мальте как Лис Морей, капитан «Темного Спрута».

— А я — купец Глорм Капиччио, известный как Ганзейский Счастливчик, — хрипло ответил хозяин

погибшего судна. — По какому праву ты во главе южных демонов напал на нас в землях наихристианнейшего из орденов?

Галлио де Сото удовлетворенно кивнул, подойдя поближе и с участием заглянув в глаза купцу:

— По праву сильнейшего, дорогой ганзеец, не оправдавший своего прозвища. Собственно, я услышал то, что хотел. «Спрут» схватил своими щупальцами именно ту добычу, что и должно.

Говорил он тихо и вкрадчиво, почти шепотом, и еще не отзвучали последние слова, как Лис Морей неуловимым движением выхватил кривой кинжал и полоснул по горлу купца.

— Дьявол! — вскричал бывший ландскнехт, силясь достать алебардой мерзавца, но тот оказался слишком верток для этого массивного оружия.

В следующий миг свистнули стрелы, и двое последних, остававшихся в живых свидетелей преступления де Сото упали в воду мертвыми.

— К сожалению, — спокойно заметил Лис, пройдясь вдоль остова погибшего корабля, — этот трофей достался морским чертям, а не нам. Даже мне не все и не всегда удается. Дар Ливонии на месте?

— Целехонек, — ответил ему один из пиратов, вне всякого сомнения — также европеец, но неузнаваемый в этом качестве из-за загара и шрамов, невероятно уродовавших черты лица. Все остальное скрадывал традиционный для берберийского пирата наряд и оружие.

— Да и остального добра здесь видимо-невидимо. Разумеется — для северной глуши.

— Да уж, — хохотнул де Сото. — Где-нибудь возле Родоса я не польстился бы на всю эту рухлядь. Но придется привыкать к здешнему аскетичному образу жизни. Грузите все на лодки!

Помощник Лиса Морей с обезображенным лицом, взяв с собой четверых восточных воинов, побежал в сторону леса. Ему не требовалось особых указаний для того, чтобы знать, как нужно обтяпывать подобные черные дела.

Вскоре, не успел Лис осмотреть и половины трофеев, как он вернулся и швырнул под ноги де Сото пять голов убежавших в чащу моряков с купеческого корабля.

Лис безразлично спихнул головы в море и вернулся к осмотру захваченных товаров.

Когда кожаные плоскодонки успели сделать без малого три рейса в сторону замершего на якоре когга, послышался крик часового.

— Кажется, — криво усмехнулся пират, — господа крестоносцы не такие тугоухие, как я думал. Что ж, отлично.

На косу действительно вынеслись человек тридцать верховых в сияющих доспехах, по ветру стелились плащи с крестами и знамена ордена.

Де Сото бесстрашно пошел им навстречу, подняв руки.

— Милостью святой Марии Германской, — пролаял старший из орденцев, — мы, смиренные воины Христовы, спрашиваем — по какому праву ты, пес, вторгся в земли Ливонии, и что за тюки волокут твои странные рабы?

— Я капитан де Сото, известный в обители воинов Христовых, что на Родосе, как негоциант и друг истинных христиан. Некая фрау Гретхен наняла мой корабль в главнейшем порту Ганзы, чтобы доставить к замку рыцаря Роже определенный груз.

— Вот как, — удивился молодой рыцарь, оставив надменный тон при упоминании фрау Гретхен. — Я тот самый рыцарь Роже. Да святится имя девы Германской, что привела меня на этот берег… Давно, давно жду я известий из Ганзы.

Тут он помедлил, с сомнением глядя на явные следы боя — выброшенный на песок корабль, горы трупов и добычу, что волокли слуги де Сото к лодкам.

— И все же, что здесь произошло? Нам донесли, что с моря доносится пальба. Мне показалось, что проклятые витальеры опять…

— Были, были витальеры. — поддакнул де Сото, пряча в бороду глумливую усмешку. — Третьего дня застал я в море ограбленную лойму, идущую в Копенгаген. Капитан ее поведал, что атакован был ляхскими пиратами и ограблен подчистую. Я немедленно пустился в погоню за мерзавцами, нагнал их и истребил во славу всех святых.

— Похвально, — проворчал рыцарь Роже. — Однако следовало ли так рисковать моим грузом? И почему не привез его тот, кто был должен?

— Ваша милость имеет в виду купца Глорма по кличке Ганзейский Счастливчик?

— Именно так!

— Несчастный стал жертвой тех же пиратов, — вздохнул де Сото, разведя руками. — Благо еще, что уговорил я его транспортировать пушки на «Темном Спруте», а не на его ветхом корыте.

— Как же могло случиться, чтобы удача покинула Счастливчика? — подивился рыцарь.

— Мы потеряли друг друга в шторм, — ответил Лис Морей. — А нашел я лишь обломки корабля, да парус, пробитый витальерской картечью, колыхающийся на волнах.

— Пора, пора наводить на Балтике порядок, — сквозь зубы проговорил Роже. — Славянские варвары совершенно обнаглели, проходу не дают честным людям по торговым путям. С вашей помощью, рыцарь де Сото, вернее, с помощью привезенных вами орудий и моего корабля, уже готового сойти на воду, мы заставим дикарей убраться в свои омуты да болота, где им и место.

— Всенепременнейше, — усмехнулся де Сото. — А пока позвольте мне закончить погрузку? Ведь не станет же благородный рыцарь наихристианнейшего из орденов чинить нам в этом препятствий?

— Разумеется, не станет, — недовольно дернул плечом Роже. — Военный трофей — дело святое. Но и я, в свою очередь, могу надеяться, что определенная часть товаров пойдет в пожертвование на дела Церкви?

— Это уж как водится, — понимающе прикрыл глаза де Сото. — Но примет ли Церковь и святая Мария Германская какие-то побрякушки и тряпки?

— Навряд ли, — сурово отрезал Роже. — Негоже глумливо предлагать то, что не может быть востребовано самой аскетичной церковью христианского мира.

— Как же нам быть? — развел руками де Сото, казавшийся раздосадованным таким щекотливым обстоятельством.

— Я приглашаю вас в свой замок, — решил Роже, немного подумав. — Есть у меня человек, который, хоть и урожден от литвинки да московита, весьма неплохо смыслит в торговом деле. Твои рабы вручат ему часть товара, каковую ты посчитаешь уместным пожертвовать Церкви. Через свои лавки он продаст это не дольше, чем дней за десять, а в казну пойдет уже звонкая монета.