Пятая заповедь Крысолова - Ева Витальевна Шилова

о живых существах, это хуманс сразу уточнил. Да тут, господа, речь может идти, например, об обнаружении измены в высших эшелонах власти. Или, наоборот, выяснении и последующем сокрытии истины путем отправки меня в чертоги Ллос. Если ребята работают на правительство, разговаривать можно. А если на себя – проще сразу могилку готовить. Значит, дослушаем и откажемся под предлогом, что не тем голова занята: подготовка у меня, мол, к ритуалу сложному. Если это правительственные агенты – обратятся другие, более основательные персонажи и с более недвусмысленным предложением. Если обратятся эти же – сдам со всеми потрохами Службе порядка и господину Лутиму лично.

– Так что Вы думаете по поводу нашего предложения?

– Думаю, что вы торопитесь. Я не понимаю, от лица какой структуры делается предложение. Я не улавливаю намерений вашего начальства. Я не услышала условий, в которых придется работать. Я не поставлена в известность о том, чем будет определяться мое участие в момент поимки злоумышленника. Мне неизвестна сумма оплаты и доля, выделяемая мне в ней. Я предлагаю отложить нашу беседу до того момента, когда вы получите полномочия на открытие этих данных. А сейчас мне нужно идти. Мою работу по подготовке ритуала экзорцизма за меня никто не сделает.

И ушла. Есть у мужиков мозг – поговорим, нет – забудем об их существовании. У меня сейчас другие заботы.

Эпизод 13

Ночью торопливыми шагами

Мы покинем город Гамельн!

Нас туда поведет человек,

Самый мудрый и самый отважный.

Он один знает путь и его нам укажет.

Верьте, верьте ему, словно мне,

Даже больше, чем мне, ему верьте.

Вы послушайте, как он играет на флейте!

Ростислав Чебыкин. Песня о гамельнском крысолове

Как и следовало ожидать, Инг слукавил, и ситуация оказалась существенно более сложной, чем он описывал. Начнем с того, что вход в собор был закрыт. Инг мрачно топтался у дверей и пытался дозваться хоть кого-то.

– И что у нас плохого?

– Они не хотят открывать дверь.

– Да, я это заметила. Вопрос в другом – почему?

– Местный епископ сказал, что изгонять можно и с площади, а в соборе нам делать нечего.

– Да-а? А я, может помолиться желаю?

– Чего желаешь?!

Да, что-то я зарапортовалась. Молящаяся в соборе дроу – зрелище не для слабонервных. На такое надо билеты продавать, как в цирк.

– Ну хорошо, не я. Ты. Ты желаешь вознести молитву. У тебя дядя первый человек храма Высшей силы, почему тебя не пускают?

– Мы можем нарушить какое-то там намоленное равновесие. В этот собор, оказывается очень давно почти никого не пускают. Кто хочет – молится снаружи. Службы по большим праздникам – на площади перед собором. Внутрь доступ буквально у нескольких человек, и мы к ним, как ты понимаешь, не относимся.

– Прямо мужской монастырь со строгим уставом… Что делать-то будем? Может, в магистрат обратимся?

– А смысл?

– Нам на лекции что говорили: у вольных городов есть право самоуправления, самостоятельного сбора налогов, военной обороны и судебной власти на своей территории. То есть избранный бургомистр здесь самый главный! Раз собор на территории города, бургомистр вправе приказать открыть его.

– Не откроет он! Я ж тебе говорил, Церковь и светские власти здесь давно грызутся! С одной стороны, так и норовят пакость друг другу сделать, но сделать они ее могут чаще всего путем невмешательства. Прежний бургомистр не обязан был укреплять собор – и не стал. Нынешний бургомистр не обязан заставлять городских крысоловов бесплатно «чистить» собор – и с милой улыбкой отказал епископу. Не могут они лезть в епархии друг друга, иначе жалоб и скандалов не оберешься. А под разбирательство что там глава города нарушил можно и статуса вольного города лишиться. Понимаешь, чем пахнет?

Пахло все это откровенно плохо. Я выругалась. И призадумалась.

– Есть и более неприятный момент. Возможно они точно уверены, что городские крысоловы не справятся. Отсюда и отказ помогать, и дикая цена. Нас с тобой бросают как котят на съедение. Чтоб потом всем обществом посмеяться над залетными неумехами.

– Что нам делать?

– То, что собирались. Наметим точки для рун вокруг собора, а завтра утром начнем ритуал. Кстати, бургомистра надо навестить по любому.

– А смысл?

– Понимаешь, как бы они там не собачились с епископом, горожане пострадать не должны. Необходимо выставить оцепление, а это прямая обязанность властей. Так где ты говорил местный магистрат?

В магистрате нас облили презрением. Судя по всему, местные жители настроились посмотреть, как завтра мы облажаемся и уже забронировали места в первых рядах. На наше счастье нашелся один то ли умный, то ли просто предусмотрительный человек – замглавы местной Службы порядка, который внял нашим доводам и пообещал перекрыть с утра все подходы к площади. Что ж, и то хлеб.

На постоялом дворе нам подали поздний ужин, но есть не хотелось. Зато очень хотелось настучать по мордам посетителям. Которые сидели за столиками, глазели на нас как на обезьян в зверинце и безостановочно перешептывались.

– Что ж за неприятные люди здесь живут, Ллос их полюби!

– Ты сейчас произносишь мои слова!

– Потому что ты меня покусала, а это заразно! Как завтра действовать будем?

– Очертим рунный круг. Продублируем защиту. Ты читаешь заклинание призыва, я играю проявление. Когда раты полезут, переходим к заклятьям подавления. Тебе – сущности первого порядка, мне – второго. Будем надеяться, у нас хватит сил задавить то, что там накопилось. Оружие держим наготове. Не знаю, что еще придумать.

– Почему они все-таки так уверены, что у нас ничего не выйдет?

– Не знаю. Ладно, все завтра. Пошли спать.

Спала я на редкость плохо. Снился какой-то бессмысленный бред, и я несколько раз просыпалась. Окончательно проснулась я, когда солнце еще не взошло и подошла к окну. Странное у меня было настроение. Вроде понятно, что нас загнали в ловушку, заставляя бороться неизвестно с чем, а все равно организм ощущал здоровую злобу и готовность подраться. Что ж, так тому и быть, представители Домов дроу никогда не упускали возможности искупать свои мечи в чьей-то крови.

На подходе к площади пришлось пробираться через толпу. Хорошо, хоть арбалетчики местной Службы порядка нас узнали и пропустили к собору.

В утреннем свете собор выглядел глухой и мрачной махиной, наводящей на мысли не то о тюрьме, не то казарме. Пока я чертила рунный круг вызова нечисти, Инг наносил круг защитных знаков. Потом отступил на два шага и продублировал их. Расположившись напротив входа, мы переглянулись. Пора. Инг завел