Смерть в доке Виктория - Керри Гринвуд

Хотя Фрина и не видела, куда попала, нападавший явно очень дорожил этой частью тела. Он завопил и ослабил хватку.

Фрина еще сильнее сжала пальцы. Негодяй отпустил жертву и, изрыгая проклятия на незнакомом языке, принялся молотить ее по накрытой одеялом голове. Фрина встряхнулась, и одеяло соскользнуло.

Она правильно выбрала, за что ухватиться. Часть мужского тела, которую она свернула в узел, оказалась мужским естеством, и злодей явно хотел получить его обратно.

Фрина разжала руки, сбила нападавшего с ног и придавила коленом к земле. Обливаясь слезами, он схватился за свой пострадавший орган.

– Кто ты, мерзавец? Чего тебе от меня надо? Говори, а не то я тебе вообще его откушу! – прошипела раскрасневшаяся и взбешенная Фрина, сплевывая песок.

– Нет! – проорал преступник. – Я всего лишь выполнял приказ.

– Чей приказ?

На этот вопрос он не посмел ответить, даже под угрозой навсегда лишиться мужского достоинства.

– Передай своему боссу, – с нескрываемым отвращением процедила сквозь зубы Фрина, – что я еще поквитаюсь с ним, что я хочу с ним встретиться и что следующего придурка, которого он подошлет ко мне, я кастрирую тупым ножом. Повтори.

Плачущий налетчик лишь с третьей попытки сумел затвердить эту угрозу. Фрина соскочила с него и отбежала на три шага.

– На твоем месте я уматывала бы поскорее, – посоветовала она.

Мужчина мигом воспользовался ее советом и припустил по берегу. А Фрина вернулась к морю, чтобы смыть прикосновения его пальцев и прилипший к телу песок.

Ее била дрожь. Она отыскала на берегу свою пижаму, переоделась и пошла назад к дому. Это не юнец какой: лет сорок, не меньше, сильный славянский акцент, седина в волосах, ничем не примечательное лицо. Да она и не успела рассмотреть его хорошенько.

Может, не стоило его отпускать? А то в следующий раз еще пристрелит меня. Нет, я была нужна ему живая, он пытался меня похитить, размышляла Фрина, звоня в колокольчик у своей двери. И что бы я с ним стала делать? В доме и так полно народу – Джейн, Рут, господин и госпожа Батлер и мы с Угольком в придачу. Стоило посмотреть, не было ли поблизости автомобиля. Ладно. Интересно, как поживает татуировка? Не хотелось бы еще раз беспокоить Профессора.

Она раскрыла ворот на груди. Анархистская метка была по-прежнему на месте – слегка побледнела, но не смылась.

– Хорошо искупались, мисс Фишер? – осведомился господин Батлер, открывая дверь.

Фрина загадочно улыбнулась.

– Спасибо, господин Батлер, вполне сносно.

Глава восьмая

Ловец хитер, и пташкам невдомек,Что он для них уже раскинул сети.

Фрина прибежала к себе в будуар и захлопнула дверь. Ее била дрожь – от потрясения и ярости, к тому же она сломала ноготь и оцарапала голень. Она рухнула на кровать и закрыла глаза, давая клокотавшей в ней ярости время улечься, чтобы та не разорвала ее на кусочки.

Так легко попасться! Если бы их было несколько, они бы точно меня сцапали – без одежды, без оружия. Никогда впредь. Теперь я с пистолетом даже в ванной не расстанусь, и пусть Бог оплакивает тех, кто решится меня потревожить.

Это был анархист, она не сомневалась. Возможно, один из тех двоих, чьи имена ей сообщили. Если так, то сейчас он, поди, оплакивает свои раздавленные яйца. Пусть небольшая, но месть за Юрку Розена. Эта мысль заставила Фрину усмехнуться; ей стало лучше. Потом она направилась в ванную, где ее от души вырвало.

Эта процедура довершила исцеление. Она почистила зубы, налила себе «Лафройг», приняла прохладный душ и смыла песок с волос. Когда она сидела перед зеркалом и отстригала сломанный ноготь, в дверь постучала Дот.

– Мисс! Мисс Фрина, с вами все в порядке?

– Входи, Дот. Да, я в порядке. Один сын нехорошей женщины только что пытался меня похитить.

– И что вы сделали с телом, мисс? – невозмутимо поинтересовалась Дот. – Это случилось на пляже? Он был один?

– Да, на пляже. Он накинул на меня одеяло, но я сумела убедить его отпустить меня. – Фрина, уважая целомудрие своей компаньонки, не стала распространяться о методе, которым она этого добилась. – А потом я его отпустила, будь он неладен.

– И хорошо. – Дот взяла ножницы и принялась приводить в порядок ноготь. – И что вы с ним будете делать? Ну, помимо того, что вы уже с ним сотворили?

– Дот, кажется, я тебя испортила.

– Меня, мисс? У меня нет ни грана жалости к тому, кто стрелял в вас! – Дот убрала ножницы в футляр.

– Ты рада, что пойдешь на балет? Что ты решила надеть?

– Да, мисс, я никогда прежде не была на балете, но мне жаль, что вы не пойдете с нами. Я надену темно-коричневое платье из расписного бархата и светло-оранжевую шляпку клоше с бархатными цветами.

– Отличный выбор. И тебе нужно пальто. Возьми мое зеленое – оно как раз в тон. Твое синее не годится.

– Спасибо, мисс. И правда будет мило. Звонил господин Питер Смит. Сказал, что перезвонит в два.

– Хорошо. А теперь я немного посплю, Дот, не тревожьте меня без крайней нужды. Разбудите меня полвторого и приготовьте легкий обед. Извинись за меня перед девочками за то, что я не пойду с ними на пляж. И вообще никто никуда пусть не выходит, Дот. Расскажи им, что случилось, если хотят – пусть пригласят подруг сюда. Только представь, что было бы, если бы на моем месте оказалась ты, или Рут, или Джейн.

– Эти две умеют за себя постоять, – пробормотала Дот. – Но я скажу им. Дайте-ка я найду вашу ночную сорочку, мисс, и подоткну вам одеяло. Вот так. Хороших снов. Никто не выйдет из дому, а если кто-нибудь попробует вломиться, то пожалеет об этом.

Дот ушла, закрыв дверь тихим щелчком. Было слышно, как девушка спускается по лестнице и зовет девочек. Джейн и Рут выбежали из своей комнаты в купальных костюмах, более благопристойных, чем у Фрины.

– Когда мы идем на прогулку? – спросила Рут.

– Никогда. Только что кто-то пытался похитить мисс Фрину. Она распорядилась, чтобы никто не выходил из дома, но вы можете позвать к себе подруг.

– Уф! И как поживает тот бедняга?

– Он убежал, – улыбнулась Дот. – Наверняка это революционеры. Не следовало нам с ними связываться. Итак, кого вы хотите пригласить на обед?

Девочки задумались.

– Может, Эстеллу Андервуд? – предложила Рут, но Джейн не согласилась:

– Она наверняка притащит с собой своего слащавого братца.

– Да, знаю, – терпеливо согласилась Рут. – Он ходит в школу с братом Алисии ВоддингтонФорсайт.

– Знаешь, Рути, иногда у тебя мозги здорово работают, – похвалила Джейн, уворачиваясь от шлепка Рут.

– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась Дот, – что вы так хотите помочь мисс Фрине. Но будьте осторожны. Она всегда говорит, что болтливость в расследовании до добра не доведет.

– Мы будем осторожны, – пообещала Рут и пошла в холл звонить Эстелле Андервуд и ее слащавому братцу.

Фрина мирно проспала явление Руперта и Эстеллы Андервуд, которые охотно приняли приглашение отведать обед, приготовленный госпожой Батлер. Не составило никакого труда завести с ними разговор о Воддингтон-Форсайтах.

– Да, Пол очень расстроился, когда его сестра пропала. Какая-то дама звонила вчера маме, спрашивала, не видели ли мы Алисию.

– А вы видели? – с деланым равнодушием поинтересовалась Джейн, передавая пирожные с кремом.

За последние два дня Джейн съела столько пирожных, сколько прежде и представить себе не могла, так что теперь была в состоянии почти равнодушно смотреть на любые сладости.

– Нет! Пол, конечно, заходил. Бедняга! По уши влюблен в свою мачеху, представляете? Совершенно голову потерял. Ей двадцать пять, все же она для него старовата.

– Почти старуха, – поддакнула сестра. – Но мне кажется, что вы несправедливы к Алисии. Она хорошая девочка, очень религиозная. Монастырь у нее с языка не сходил, всегда хотела стать монахиней. Из нее бы вышла прекрасная монашка, но отец забрал ее из монастыря, а она была там так счастлива. Он отдал ее в обычную школу, и тогда Алисия превратилась в гадкую шантажистку. Иначе и быть не могло. А с какой стати ее папаша вбил себе в голову, что Алисия должна удачно выйти замуж? Ну просто доисторические нравы!

– А разве ты, Эстелла, не собираешься выходить замуж?

– Собираюсь, конечно, но уж не по папиной указке.

– Не думаю, что Пол женится, – заметил Руперт. – Он вечно твердит о совершенной любви и тому подобном. Начитался Рёскина.[38] Как и я, хочет «гореть суровым алмазным пламенем»,[39] а разве такое возможно, когда ты в браке и у тебя полным-полно детей, так что хлопот с ними не оберешься?

Руперт не мог простить свою мать за то, что она продолжала рожать детей после того, как произвела на свет Руперта – воплощенный венец творения. Но все же он снисходил до своей сестры, чья очевидная невзрачность выгодно оттеняла его прерафаэлитскую красоту. Он был на удивление похож на своего приятеля Пола. Мальчик вытянул ноги и откинулся назад. Ему нравился салон мисс Фишер, где стену украшали две картины – обнаженные фигуры в полный рост: «Источник» – женщина держит на плече амфору, из которой течет вода, и «Посейдон» – мускулистый юноша в венке из водорослей стоит в устье реки. Руперт подумывал, не последовать ли примеру божественного Оскара,[40] и считал увлечение друга собственной мачехой странным и слегка отвратительным.