Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— Ты думаешь?

— Я, конечно, утрирую. Но без главной улики им придется туго. Покажешь место?

— Покажу.

— Умница. Ты его ножом, да?

— Да. Ножом.

— А чем он тебе насолил, покойник-то?

— Это связано с его женой. — Пора выводить Сергуню на магистральный путь.

Синенко приоткрыл рот, несколько секунд молча разглядывал меня, а потом хлопнул себя по лбу.

— Черт! Ну конечно! Теперь я понял, почему в «Европе» мне показалось, что я где-то тебя видел… Ты похожа на его жену, точно! Ты специально все подстроила? Эту встречу, я имею в виду?

— Да, — сказала я чистую правду.

— То-то он так ополоумел, когда увидел тебя! Я же помню. Чуть в осадок не выпал… Подожди, у меня где-то были ее фотографии.

Он вскочил и бросился к стеллажам. Я затаила дыхание. Если у Сергуни есть досье на Аллу Кодрину, мой приход сюда можно считать единственно верным шагом.

Синенко достал с одной из верхних полок пухлую папку, раскрыл ее и вытащил пакет с фотографиями. После этого папка сразу отправилась на место, а репортер снова оказался рядом со мной.

— Вот, смотри.

Он извлек фотографии из пакета и протянул их мне.

Это были посмертные снимки жены Киви. В жизни не видела зрелища ужаснее и потому сразу же ухватилась за спасительный денатурат. Влив в себя порядочное количество жидкости, я наконец-то смогла отнестись к фотографиям спокойно.

Скорее всего Сергуня позаимствовал снимки у фотографа-оперативника. Алла Кодрина не просто пала жертвой несчастного случая или трагических обстоятельств.

Она была убита.

Об этом красноречиво свидетельствовала зияющая рана на затылке. Алла Кодрина лежала лицом вниз, в луже собственной крови.

Сергуня заглянул мне через плечо и ловко выхватил из рук фотографию.

— Не та. Лица здесь не видно. Подожди… Переворошив всю стопку, он извлек две — не такие кровожадные, как предыдущая. Теперь Алла была перевернута на спину и казалась спящей. Даже черные пятна вокруг головы выглядели не очень удачным продолжением ее волос. Карие глаза Кодриной были широко открыты, а брови — удивленно приподняты. В уголках рта застыла улыбка. Эта улыбка что-то живо напомнила мне… Какую-то ситуацию, какое-то совершенно определенное движение… Но мысли по этому поводу я решила заткнуть куда подальше. Во всяком случае, на время.

Вторая фотография была почти точной копией первой, вот только снята она была более общим планом. Голая грудь покойницы не вызвала у меня особых восторгов. Прямо скажем, в нашем ремесле ей делать нечего. Хотя отдельные мужики и запада…

— Ну как? — Голос Синенко прервал поток моих ощущений.

— Прыщи, — я прищурилась. — Если смазать зеленкой, то через неделю все пройдет.

— Ты о чем? — удивился Сергуня.

— О сиськах, — протянула я по инерции. И тотчас же осеклась. Не хватало еще проколоться таким идиотским образом.

— Убери их, пожалуйста, — я попыталась реабилитироваться и снова захлюпала носом. — Это ужасно, ужасно…

— Прости, я понимаю. Зрелище не для слабонервных. А для тебя особенно.

Интересно, какую историю наших с покойной взаимоотношений нашептывают ему сейчас воспаленные мозги? Нужно уловить направление их движения и попытаться не разочаровать Сергуню. Мой визит в «Европу» был не случайным, это он сообразил. Как и то, что я, не мудрствуя лукаво, закосила под убитую. Значит, по логике вещей, знала ее. А дальше? Что дальше?

В жизни своей я не напрягала извилины столь интенсивно, как в последние сутки. Так и подохнуть недолго от какого-нибудь тупого кровоизлияния в мозг…

Что же дальше, черт возьми?

Я искоса взглянула на Сергуню.

Судя по всему, у него есть два варианта. В одном из них как цель выступает Киви, в другом — его покойная жена. В первом случае я воспользовалась сходством с Аллой, чтобы поближе подобраться к виолончелисту (для каких-то там хрен его знает целей). И тогда она — средство.

Во втором — я опять же воспользовалась сходством с Аллой, чтобы отомстить за ее смерть. И тогда она — цель.

Второй вариант выглядел предпочтительнее. Во всяком случае, облагораживал мой образ. В убийстве из смести есть что-то неуловимо притягательное… На нем я и решила остановиться, тем более что мне на помощь пришел сам Синенко.

— Вы были подругами? — аккуратно спросил он у меня. Нет, «подругами» — это чересчур. Это пахнет неуставными взаимоотношениями. Ну, с каких это пирогов подруга начнет мстить за подругу, если существуют правоохранительные органы? Нормальная подруга дождется результатов расследования и будет навещать родителей покойной по праздникам…

— Нет, — я качнулась и едва не придавила скотину Идисюда, снова впрыгнувшего на диван. — Мы были больше чем подругами.

Сергуня выгнул ноздри, и я явственно увидела скандальные заголовки статей, которые с помпой выйдут в «Петербургской Аномалии».

— Мы были больше чем подругами, — упрямо повторила я. — Мы были сестрами.

— В каком смысле — сестрами? Во Христе, что ли?

— В прямом смысле. В физиологическом.

— Ну да! — Синенко присвистнул. — А дальше что?

— Я точно знаю, что это он… Он убил Аллу… Ведь дело не раскрыто. И убийцу не нашли. — Я била почти наверняка, я вспомнила наш со Стасом последний разговор, в котором он туманно намекнул на тухлую историю гибели Кодриной.

— Не нашли.

Слава богу! Поехали дальше.

Я столько раз имитировала оргазм в койке, что сымитировать праведный гнев в жизни мне не составило особого труда:

— Он воспользовался тем, что неуязвим, что защищен своим именем… Я не могла больше ждать, я хотела взглянуть ему в глаза…

— Здорово! — искренне одобрил мой пафос Сергуня. — Суд тебе поверит. Вот только у Аллы Кодриной ни когда не было сестры.

У меня отвисла челюсть. Какая осведомленность, надо же!

— Как это не было? А я?

— Не знаю. Брат у нее есть, это точно. Филипп Кодрин, сотрудник Эрмитажа. Я собрал все, что было по этому делу. И Варвара Сулейменова нигде не упоминается. Извини.

— Значит, не все собрал. Ее отец был женат вторым браком. — Я была искренне убеждена, что каждый нормальный мужчина женится как минимум дважды, не говоря уже о постоянных ходках налево.

Я попала в точку, и Сергуня озадачился.

— Так глубоко я не копал.

— А надо бы. Мы сводные сестры.

— Теперь понятно… — Он снова потянулся к денатурату. — Что будем делать?

— Ты должен помочь мне…

— Помочь?

— В обмен на эксклюзивное интервью. Я расскажу тебе все, что знаю… Все подробности. Лучшего материала у тебя в жизни не будет. Представь заголовок: «Убийца звезды мировой величины». А полнотой информации будешь обладать только ты.

— Заметано. — Не дожидаясь меня, он опрокинул стопарик. — А ты чего не пьешь?

— Дрянная у тебя водка.

— Сама виновата. Я предлагал кьянти.

— Кьянти с утра?.. Ты ведь крутишься возле этого дела, да? Возле следователей и прочих тварей. Буду тебе признательна, если ты введешь меня в курс дела.

Сергуня кивнул, влюбленно глядя на меня. А потом перевел взгляд на допотопный будильник и подскочил как ужаленный.

— Блин! Что же я сижу?! У меня встреча через сорок минут!

Он ухватил джинсы, по-солдатски заправил в штанины худые ноги, а потом встал на четвереньки и достал из-под дивана пару стоячих носков. На носки налипли пыль и тополиный пух, и Сергуня заколебался.

— Как думаешь, еще годятся? — спросил он и сунул свои чертовы портянки мне прямо под нос. От ни с чем не сравнимого запаха козлятины меня едва не вывернуло.

— Разок еще можешь надеть, — с трудом сдержавшись, просипела я.

— Слово женщины — закон!

Через две минуты Сергуня был полностью экипирован.

— Надеюсь, ты меня дождешься, — сказал он, прежде чем выйти из комнаты.

— Дождусь…

— Там есть пельмени. Вчерашние. И батон. Буду во второй половине дня…

Я поднялась с дивана, осторожно приблизилась к репортеру и ухватила его за ремень.

— И учти, Сергуня… Если ты приведешь сюда ментов… Кранты твоей карьере. И о звании лучшего журналиста года можешь забыть. Я ни слова не скажу. Ты меня понял?

Сергуня даже замахал руками.

— С ума ты сошла, что ли? Я же не дурак — рубить сук, на котором сижу. Могила!..

И я сразу же ему поверила. Жареные факты были смыслом его жизни, это и за версту видно. За мало-мальски приличную информацию он родную мать продаст, а тут такая перспектива! Нет, Сергуня не проговорится, даже если доблестные органы начнут загонять иголки ему под ногти.

Я благодарно чмокнула Сергуню в щеку и через минуту осталась одна.

Теперь мне будет чем заняться.

…Первым делом я шуганула кота и полезла на стеллаж за досье Аллы Кодриной.

Сергуня был самым страшным неряхой, которого я только видела в жизни, его квартира напоминала мне бомжатник, его белье потеряло девственность лет пять назад, его вещи не приняла бы в дар ни одна благотворительная организация, даже комитет по Спасению детей Сомали, — но бумаги!..