Возьми меня в долг - Виктория Вишневская

Поэтому распахиваю глаза, хлопаю мокрыми ресницами и улыбаюсь. Господи, это самое сильное облегчение, которое я когда-либо испытывала!

— Прости… — у меня мигом поднимается настроение.

Но оно тут же падает, как и уголки моих губ.

Кресло, в котором всегда сидела Логинова-старшая, и сейчас по каким-то причинам не занимающая своё место, поворачивается.

И там, где я никогда не ожидала увидеть его… сидит Рихтер. С безразличным лицом, но насмешливым взглядом. Расслаблен. Чувствует себя как хозяин. Об этом говорит и его поза, и энергетика, которая витает вокруг него.

Но… Почему он… Там?..

— Что здесь происходит? — мой голос дрожит. Самые худшие опасения сбываются…

— Виол… — начинает сестра, чуть замявшись. Она растеряна. Мнёт халат пальцами. В глазах обеспокоенность, обескураженность, она сама ничего не понимает. — Здесь такое дело…

Она не договаривает, а мне уже становится трудно дышать.

Потому что я смотрю в эти серые ледяные, бездушные глаза и понимаю всё сама. Рихтер… Не тот человек, который бросает слова на ветер.

* * *

— Что это значит? — мой мозг никак не хочет переваривать то, что несколько считанных секунд назад сказала Логинова-старшая. Информация, что прозвучала с её губ, буквально едва ли не снесла с ног.

— Кларисса пытается донести, — мой личный кошмар в человеческом обличье встаёт с кресла. Ведёт по кожаной спинке ладонью и облокачивается на неё, вставая напротив меня, наклоняясь чуть вперёд. — Что из-за недавнего инцидента с проколом одного из ваших врачей клиника на грани своей жизни. Эта оплошность уже долетела до министерства здравоохранения. С вероятностью девяносто процентов вашу клинику закроют. У вас отберут лицензию.

Уголки его губ слегка приподнимаются в отвратительной улыбке.

— Это ещё не всё, — Рихтер выпрямляется, пока я наблюдаю за своими родными. У каждой глаза на мокром месте. — Будет проверка. Заседание комиссии. И я гарантирую, что решение будет принято не в вашу пользу.

Я не могу пошевелиться, когда его предложения хлёстко бьют по голове. Забивают мысли, полностью отключая мозговые процессы.

— Это значит… — шепчу сухими губами, умирая от жажды.

— Камилла возьмёт всю вину на себя. Мы не будем иметь права заниматься врачебной деятельностью, — с сожалением тётя опускает голову вниз и старается сдержать слёзы. Теперь мне ясно, что она может лишиться дела всей своей жизни, оставить без работы множество врачей…

А Кама… Что она только делает?

Рихтер проходит мимо родных. Ведёт невесомо пальцами по столу. Выжидает, пока я осознаю сказанные им слова.

Поднимает на меня взгляд серых глаз. В этот раз там нет ничего, кроме жгучего интереса. И… Капельки злости вперемешку с гневом. Они, кажется, даже темнеют. Злится на меня из-за того, что вчера не отвечала и так и не вернула деньги?

Идёт ко мне, пока я прислушиваюсь к ударам быстро бьющегося сердца. Мне страшно. От того, что может произойти.

Рихтер приближается. А мне хочется рефлекторно сделать шаг назад. Как от яркого жалящего огня. Но он проходит мимо. Перед этим мажет по мне безразличным, с какой-то странной и необычной искрой, взглядом.

— Я озвучил вам свои предложения, — произносит. — У вас есть время до вечера.

Он закрывает за собой дверь, а я сжимаю пальцы в кулаки.

— И что он предложил? — цежу сквозь зубы.

Растерянный вид Камиллы не говорит ни о чём хорошем. Еще немного и она расплачется. В принципе, как и тётя.

— Он… — начинает Кларисса, вставая со стула. Держится за него еле-еле. Спинка трясётся в её ослабших руках. — Не предложил. А поставил перед фактом.

— То есть? — он ведь сам сказал «предложение».

— В течение нескольких дней, — начинает. Голос дрожит, из-за чего в груди что-то скручивает, — клиника перейдёт к нему. Он хочет снести её и построить свой летний дом…

Костяшки пальцев её рук белеют.

— Это уже окончательный вариант, Виол. Я ничего не могу сделать. У нас нет другого выхода, — от её слов перед глазами всё размывается. Но я всё же вижу отчётливо слезу, которая катится по её щеке. — Этот человек… Господин Рихтер.

Зубы скрипят от одной только его фамилии.

— Решил помочь.

Так вот теперь как это называется!

— Хочет выкупить клинику, избавив нас от проблем. Тогда я смогу и дальше продолжать практику, тебя это никак не коснётся. А тётя — открыть клинику. Поменьше этой. Ему нужен участок, и всё, — встревает Камилла, прикрывая лицо руками и тихо всхлипывая. — Но есть одно «но».

— Рихтер желает приобрести её за бесценок, — огорчённо шепчет тётя. — Тех денег хватит только для того, чтобы покрыть твой долг. Точнее, наш. Наш долг. У меня не останется денег на собственную клинику. И придётся опять хорошенько поработать. Взять кредит…

От её слов хочется упасть на пол и расплакаться. Новая? Новая?! В эту было вложено столько сил, денег!

Это не просто здание на земле с хорошим парком и чистым воздухом! Нет! Это всё, что осталось у меня от родителей!

Вся наша семья — врачи. Мама всегда мечтала работать сама на себя, помогать людям, быть независимой от кого-либо. Хотела что-то своё. Оставить после себя нам.

Папа её поддерживал. Стремился к этому вместе с ней. Ради этой мечты они переехали в Германию из-за родственников матери.

Они уехали без нас, зная, что с двумя детьми исполнить свою мечту намного сложнее. И пока мы с Камиллой жили вместе с бабушкой, наша семья работала здесь.

Так мы и росли вдали от родителей. Кама поступила в русский университет, я же оканчивала школу.

Нет, наши родители не были плохими. Приезжали часто, оставались дома на неделю. Каждый месяц-два. И эти моменты являлись самыми счастливыми. Они вкладывали время, душу в этот проект.

Как и здоровье.

У мамы диагностировали рак. Слишком поздно, чтобы вылечить его. Она запоздало обратилась к врачам, постоянно списывая своё расклеенное состояние на банальную усталость. Всё развивалось так быстро, что она сгорела за какую-то неделю.

Отец прожил ещё около полугода, пока его сердце не остановилось. По вине врачей. Вкололи не тот препарат.

И всё.

Мы лишились обоих родителей.

Но перед этим…

Они исполнили свою мечту. Втроём сделали то, о чём желали. Построили свою клинику, получили на это лицензию. Было потрачено столько нервов, денег. Но главное… Они вложили в это свою душу.

Клиника была слишком важна для них…

Чтобы потом, после их смерти, она досталась нам с Камой. Чтобы мы ни в чём не нуждались. Сейчас она полностью принадлежит Клариссе. Но как только Логинова удостоверится,