Я подарю тебе любовь - Татьяна Алюшина

Инструкции она все выполнила, колдобины добросовестно объехала и теперь медленно катила по улице, выискивая взглядом нужный дом.

Искать и не пришлось, так как высоким «маяком», мимо которого точно не проедешь, у распахнутых ворот на участок стоял Денис Васильевич Арбенин, вышедший самолично ее встречать. Вот такую честь оказал!

Ленка, повинуясь его жесту, заехала в ворота и остановилась перед дверями в гараж. Денис закрыл ворота, подошел к машине, открыл дверцу и протянул ей руку, чтобы помочь выйти:

— Здравствуйте, Лена. Вы точны.

— Пробок не было, повезло! — бодро отозвалась она, оперлась на его руку и выбралась из машины. — Здравствуйте, Денис! — И взяла с заднего сиденья сумку, портфель и ноутбук.

— Я возьму, — распорядился он, забирая у Ленки багаж. — Вы всегда так экипируетесь?

— Да, но я уже привыкла!

И подумала, а не слишком ли она бурлит весельем чрезмерным?

«Да уж, перебор! — оценила она свое нервное поведение. — Сбавь обороты, Лена, ничего уж такого выдающегося не происходит, чтоб фонтанировать!»

Сбавить не удалось, несмотря на уговоры и мысленное поругивание себя, в данный момент не очень любимую за эту бодрость преувеличенную.

— Ну что, за работу! — в том же ключе звенела голосом неуспокоенная Елена Алексеевна.

— Да, — ровно, хладнокровно согласился с предложением господин Арбенин.

Вот! Вот у кого надо поучиться спокойствию!

«Бу-бу-бу-бу», — про себя всякое разное нелицеприятное долдонила Ленка. Ровно до того момента, когда они вошли в дом через большую двустворчатую дверь в прихожую. Ленка сразу же увидела рядом с дверью, у стены невысокий столик, выполненный в стиле позднего классицизма, — и пропала!

Забыв в момент, о чем говорила, и чем была недовольна, и что отвечал ей Арбенин, впрочем, он, кажется, молчал, но и этого она уже не видела, не слышала…

Осторожно, еле касаясь, провела кончиками пальцев по наборной столешнице, присела на корточки, рассматривая и трогая рисунок тонкой резьбы на небольшом бортике, опоясывающем окружность стола. Долго рассматривала затаив дыхание.

Немного передвинулась, проведя пальцами по всей длине причудливо изогнутых передних ножек. И, забывшись окончательно и бесповоротно, встала на колени и нырнула головой под столик, рассматривая его изнанку.

Вынырнула, насмотревшись, села на пятки, не удержалась, еще разок легко провела по бортику и подняла глаза на Арбенина, снизу вверх.

Он стоял все это время, терпеливо ожидая ее, скрестив руки на груди, опершись левым плечом о притолоку у двери.

— Это ваше! — как обвинила в чем, заявила она. — Этой работы ни в одном каталоге нет, и она нигде не выставлялась!

— Это одна из первых моих работ. Я не внес ее в каталог, для себя делал.

— Знаете, Денис, — продолжила обвинения Лена, — у меня есть подозрение, что вы волшебник!

— Не преувеличивайте. Этот столик, например, далеко не лучшая моя работа.

— А у вас нет лучших или худших! — спорила в том же обвинительном ключе Лена, продолжая так и сидеть на согнутых коленках. — Они все великолепны, как законченное музыкальное произведение!

— Идемте-ка кофейку попьем, — предложил он.

Оттолкнулся плечом от стены, сделал шаг к ней и протянул руку. Ленка, взявшись за предложенную ладонь, только сейчас сообразив, что сидит до сих пор далеко не в утонченной позе, торопливо поднялась, смутившись, что нисколько не остудило ее воинственного пыла.

— Столик совершенно уникальный!

— Чем же? — перехватив ее за локоть и мягко, но настойчиво направляя по коридору в сторону кухни, полюбопытствовал Денис.

На самом деле, при всей его внешней отстраненности и спокойствии, ему почему-то было невероятно важно ее мнение, именно ее! И показалось, что если она поймет, почувствует…

Этот столик любимый, знаковый и важный для него. Денис с самого начала, с эскизов и подбора дерева, знал, что делает его для себя, но не в этом дело! Он поставил перед собой некую сверхзадачу — если справится так, что предмет «зазвучит», получится, то станет заниматься производством, не получится «запеть» произведению — останется реставратором.

Справился! И понимал, что великолепно! Любил этот столик.

И — на тебе! Ждет, и с каким-то замиранием, рецензии этой Невельской и даже нервничает, честное слово!

Она замолчала, задумалась, пока Денис вел ее через коридор, оставив стоять посреди кухни, положил все ее сумки в кресло и пошел к столешнице, варить кофе, наблюдая за ней краем глаза.

Елена Алексеевна, увлеченная разбором своих впечатлений, и не заметила, где оказалась, не оборачивалась по сторонам, осматриваясь в незнакомой обстановке, как сделала бы любая женщина.

— Так чем же? — повторил вопрос Денис, усмехнувшись этой ее задумчивости.

— Он очень созвучен с вами, — старалась объяснить свои ощущения Лена, — всем, неяркой цветовой гаммой, линиями. Ну, не знаю! Такая внешняя строгость, классика форм, даже сдержанность и музыкальная ажурность резьбы, деталей — то, что не сразу бросается в глаза, словно он хранит множество тайн и тихо-тихо поет о них, а услышать может не каждый, как ваша визитная карточка, что ли. Я бы назвала его просто: «Арбенин».

У Дениса убежал кофе, так он поразился этому ее видению, словам, которые она подобрала.

А Ленка смутилась ужасно и пнула себя мысленно, очередной раз, все-то она сегодня нехорошая у себя!

«Ты какая-то притыркнутая, Лена! Полезла под стол, уселась посреди холла, теперь еще и речь толканула идиотскую! Поздравляю! Показала себя в лучшем свете, профессионалка хренова! Чего тебя понесло?! «Внешняя строгость»… «множество тайн»… «поет…» Нет, ну не ку-ку?»

Хорошо, он повернулся к ней спиной, вернувшись к плите, повторить процесс заваривания кофе, хоть не так неудобно, и можно перевести дыхание и пережить первые, самые трудные мгновения неловкости!

— Вы с чем кофе пьете? — не поворачиваясь к ней, спросил Арбенин.

— С молоком, без сахара.

— Есть хотите? — так же, спиной к ней.

— Нет, спасибо.

— Присаживайтесь к столу.

Ах ты ж господи, светскость крепчала! Ленка опасливо огляделась по сторонам, осматривая обстановку кухни и стол, предложенный к испитию кофия. Не дай бог, и здесь какие-то его вещи есть! А то она опять обо всем забудет и полезет изучать, окончательно оконфузившись!

Пронесло!

Стол — ну а как же! — тоже был антикварный, конец девятнадцатого века, круглый, на одной массивной ножке, но не арбенинский, и на том спасибо! Хотя… она б и его поизучала с удовольствием, и остальную мебель в кухне, не менее интересную.