Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров

Вот у кожанки моей воротник-то и надкусан. Я его все подшить собиралась, но тут Джемми ждет, и ты, песик, пришел. Если бы нитку с иголкой, если найдется… А то как же с надорванным воротником?.. Это что?! Я такие только в секс-шопе видела. Сплошь – кружева. А лифчик-то… Самой себя потискать хочется… А Джемми меня в этом белье за проститутку не примет? Песик, а у вас там, ну, кто этим делом заведует, черного платка нет? Чтобы на голову, и сразу лифчик и шахна – в кружевах… Потому что как без черного платка? Ах да, да, да… Нам же еще искать его надо… Как в таких кружевах и лифчике его искать? Пусть мне мои джинсы, блузку и кожанку принесут. А это что за педик? Да я сама могу одеться… Это же надо… Какие у педиков руки мягкие. И сочувственные… Прямо кожей чувствую… Прямо как сестра… Да, да, да, почеши мне шею. Даже и не знала, как это приятно… А плечи размять можешь? Я как-то в кино видела… Они ширнулись, а потом она ему рубашку расстегнула, стянула прямо на пол, а он ей плечи разминает, а она голову опустила и волосы ее прямо всю закрыли, а когда он ей плечи разминать закончил, она на спину опрокинулась, а глаза закрыты. А потом – сирена, и чьи-то руки молнию на мешке затягивают. Я прямо так плакала, а он потом картинку нарисовал… Рука прямо как живая, а вены как будто дороги в разные стороны, а повыше – резиновый жгут, дальше дороги нет.

Вот так же и ты… Ты, сестричка, часом, не художник? Стилист… Ну конечно, художник, конечно. Я для тебя как будто полотно. Лицо мое раскрашивать красками, лицо… И волосы… Как без волос?.. А на губы помаду нанести, на губы… И щеки тоном тонировать, щеки… А щипцы зачем, зачем щипцы?.. Ресницы завить, ресницы, ресницы, ресницы, завить каждую ресничку… Черная полосочка… Одна черная полосочка, вторая черная полосочка, две черные полосочки… Я посплю немного, сестричка, можно? Песик, я посплю немножко? Чуть-чуть, устала я очень, посплю… Тут так хорошо спать… на этом лугу…

Здесь ходят белогривые лошадки. И барашки белые. А трава, так трава там по самый пояс, а когда в нее ложишься, то не до самой земли. А как посередине застываешь и колышет тебя и убаюкивает и молодые олигархи на белых машинах к принцессе Диане а у той уже свой Джемми и они на машине и девушки все танцуют и танцуют и шампузик в бокалах «Ламберт» на подносе «о мамми о мамми мамми блю» и все танцуют и никто за жопу не хватает а правую руку под лопаткой а левую с твоей правой а головы наклонены и мелодию танго любимого играет красавец баян а Джемми вокруг меня в лезгинке а я вокруг него как лебедь белая из сказки про лебедь белую о том как лебедь белая вокруг и выстрел ты прости меня любимая я хочу чтоб были лебеди и мы танцуем, танцуем а потом идем под дерево и ложимся и я засыпаю потому что до свадьбы нельзя обычай такой у них сначала свадьба а потом ты беременная у них там даже слова такого нет залетела а я этой ночи боюсь ужасно потому что страшно по первости а никакого Диззи и в помине не было а мама учительницей была в сельской школе одна меня поднимала папа на гражданской с гранатой под танк на ястребке бросился красный летчик на петле Нестерова а вырастили на бухгалтера в ЖЭКе рядом с домом чтобы ребенку грудь дать и Джемми когда он со станкостроительного где главным инженером обед харчо или еще что у них там а так он капли в рот не берет муслимы потому что не то что наши главные инженеры даже и с утра могут а Джемми нет а Асланчик или Сережа почмокал и спит а мама тетради проверяет и за ним присматривает и хорошо так только зачем во сне ко мне Орландо приходит мамка деньги отбирает и белый дог в черных пятнах свой чибрышек в меня сует… И что сон, и где правда? Ах, ты тут, песик, значит, все будет хорошо, скоро я пойду искать Джемми. Я уже чувствую, как из двери в окно пролетел его легкий запах, и даже голову терять не надо, она сама за этим запахом улетает… И нет Орландо, нет мамки, а белый дог в черных пятнах рядом со мной идет и свою лобастую голову мне под ладонь подсовывает…

А где сестричка моя, песик? Я даже и не знала, что педики такие ласковые бывают. Прямо как настоящие люди. Или даже… А эти шмотки что, мне? Да я уже поняла. Конечно, на такие кружева… Ой, что это? Мне волосы на шахне, ой, извини, там подбрили? Да еще как красиво! Даже жалко на такую красоту трусики… Прямо так бы по улице и пошла. До свалки. Смотрите, девки, какая у меня… это… Любому хрену не стыдно, а трусики какие… Да нет, какая свалка, какие хрены! хрены! И шахна, извини, песик, у меня – не шахна, извини, песик, а как, не помню в каком кино, киска… И только Джемми эту киску погладит.

Дай-ка, песик, я на себя в зеркало гляну… Твою мать, да я бы теперь не за пятихатку, а за пять штук пошла. Это на раз, а за ночь девочка-проказница берет пять штук с вином и ужином. А может, вернемся… Да нет, песик, я шучу. Ой, бл… извини, песик, ху… плохая шутка. Даже думать об этом страшно. О-о-о… Вот и нет… о-о-о… шампузика… о-о-о… салата оливье с крабами… о-о-о… икрой… Ох, ох, ох, только бифштекс рубленый с яйцом задержался… И тортик с розами из крема… А то жалко, столько денег в унитаз. Ну ничего, мне теперь фигуру беречь надо. Для Джемми. У них там в горах девушки стройные, прямо как березки, хотя какие там березки… А что там из стройного? Полад Бюль-Бюль кебаб? Кипарис? Нет, это Джемми… А вот… Дремлют чинары под твоим окном… О! Чинара! Надо быть стройной, как чинара. Правильно, песик?..

Льются звуки гитары, тихо всходит луна,

Звуки несутся из груди, словно рвутся,

Плачут, рыдают, рокочут, как волна.

С гитарой стою, тебя молю,

Тебя зову ко мне на грудь.

И все забудь, но помни только об одном,

Что под твоим окном стою с мольбой,

Мольбой одной и умереть

У ног твоих готов за любовь.

– Это ты пел, песик? Нет? Тогда кто? Это Джемми пел, я по запаху чувствую. Он сейчас там… Песик, ты где? Куда ты исчез, песик? Как я без тебя? Он не мог далеко… Дяденька, вы собачку не видели, такую трехногую? Не видели… А куда ваша маршрутка едет? Вижу-вижу… Замудонск-Сибирский – Замудонск-Машлык. Едем. Все к Джемми ближе. Дяденька, а ты летать можешь?..

Линия Липскерова

Трехногий пес и так и эдак протягивал лапы кровавой гэбне, чем ставил ее в крайне неудобное интеллектуальное положение. Наручники по природе своей созданы для двух рук, а у пса их было три, причем существовала некая неуверенность, что у собак считать руками, а что – ногами. Это у нас, в мультипликации, у собак-то ноги – ноги, а при некоторых соображениях они могут и на гармони сыграть, и с фоторужьем по окрестностям градов и весей помотаться в художественно-гуманистических смыслах. И в каком-то высшем смысле две ноги где-то могут проходить по разряду рук. А тут пес какой-то вроде антропоморфный, тем более княжеского рода, потому что простые, даже и трехногие псы в СВ, ох-ох-ох, какие мы главные, не разъезжают. Так вот, в попытках установить хоть какую-то осмысленную связь наручников с трехногим псом прошло некоторое время. Одна рука-нога-лапа оставалась свободной. А когда надыбали еще одну пару ржавых наручников у какого-то чувака из конкурентного Приказа тайных дел, который ошивался на вокзале по своим тайным делам, то при наличии четырех оков на три руки-ноги-лапы одна окова оставалась свободной. Пес не выказывал никакого недовольства. Он, казалось, даже получал удовольствие при виде умственного пота кровавой гэбни и соплей сексота, пытающегося амбарным ключом отомкнуть не подверженную модернизации окову, каким-то образом сомкнувшуюся на его шее.

Я было попытался вслух осмыслить ситуацию с Замудонск-Тверским князем Михаилом, который превратился в трехногого пса, и уже заорал было: «Свободу политзаключенным!», как сообразил, что трехногого пса уж никак не причислишь к «полит», разве что если бы это был пес стейсовского панка северокорейского происхождения Йоса Коб Зона. А тут – самый обыкновенный князь. Ну, пес, ну, трехногий… И что, бл…дь, где, бл…дь, в Конституции, бл…дь, чтобы князь, бл…дь, не мог, бл…дь, в собаку… даже, бл…дь, трехногую! А?!

– Свободу инвалидам Афгана! – нашел-таки я приключения на свою хилую жопу.

И тут ржавая окова на шее сексота из Приказа тайных дел независимо разомкнулась и сомкнулась на щиколотке моей левой ноги. И в таком вот состоянии нас с псом древнекняжеского рода выволокли из здания вокзала и швырнули в сани, запряженные тройкой борзых темно-карих лошадей. Кровавый гэбист стрельнул в воздух, как в копеечку, из парабеллума, взятого в качестве трофея у гетмана Мазепы после разборки у Полтавы. Стрельнул, как в копеечку, а попал в хана Мамая, который во время перекура на Куликовской битве решил смотаться к одной вдове (а может быть, и к двум), чтобы натешиться русским вдовьим мясцом, а вместо мясца глотнул пулю из трофейного парабеллума. Что и решило исход Куликовской битвы. С раной Мамай убежал в Сарай.

И вот нас с псом привезли в Замудонск-Тверское Великокняжеское управление Федеральной службы Тайного приказа Третьего жандармского отделения (совсем запутался) Российской федеративной империи.