Мой ректор военной академии (СИ) - Тереза Тур

Я лишь кивнула — говорить не хотелось. Да и боялась, что голос будет дрожать. Господи — как же я боялась! Милорд Верд изучающее меня разглядывал:

— Все-таки зря я все это затеял. Надо было попросту промолчать, — сказал он, как мне показалось, себе самому.

— Пожалуйста. Поедемте. Я обещаю не вмешиваться. Но оставить меня в поместье — это жестоко.

Тяжелый вздох. Потом слова:

— Подойдите ко мне. Слева. Это право. Слева — это с другой стороны. Хорошо. Вставайте на кончик сапога и протягивайте мне обе руки. Не бойтесь.

Ощущая себя неуклюжей собакой на заборе, я утрамбовалась перед ним. Мы тронулись. Шагом, потом быстрее. Высоко-то кааааак!!!!

— Расслабьтесь, — послышалась надо мной негромкая команда. — Вы так нервничаете, что Гром тоже дергается.

Я побоялась сказать, что мне нестерпимо страшно — понимала, что милорд попросту ссадит меня с коня — и велит идти домой. Поэтому я выдохнула — и заставила себя расслабиться. По крайней мере, попыталась.

— Ваши сыновья держатся в седле намного лучше, — теперь в голосе звучала явная насмешка.

— Они занимались, — пробормотала я.

— А вы — нет?

— Не думала, что мне это пригодиться.

— Зато завтрак вы мне организовали просто изумительный, — теперь в голосе послышались бархатные нотки. — Свершилось то, о чем я так долго мечтал.

— Я вот все равно не пойму, милорд…

— Что именно, госпожа Лиззард?

— Вы же командовали солдатами. Армиями. Теперь учениками и преподавателями…

— И вас интересует, почему я позволили прислуге сесть мне на голову?

— Именно

— Вам известно, что делают с солдатом или офицером, не выполнившим приказ?

— В военное или в мирное время? — не могла не уточнить я.

Надо мной раздался довольный хмык.

— Значит — известно… От гауптвахты — до казни… В зависимости от ситуации. Это там, где мне все понятно. А дома. Я могу или гневаться — но повод нелепый. Или уволить всех… И тогда искать еще кого-то. Экономок, кстати, за год я сменил семерых.

— А что так?

— Все никак не мог объяснить, что обо мне нельзя сплетничать. Особенно с посторонними. И не надо сливать информацию обо мне в газеты. Тем более явно выдуманную. И не стоит устраиваться на работу, чтобы получить допуск в мой дом — и попытаться пристроить свою девственную титулованную родственницу в мои жены…

— Серьезно? — рассмеялась я.

— Этим как раз пыталась заниматься предпоследняя экономка.

Я уже хохотала в голос.

— Вот вам смешно, а если бы у меня была хоть мало-мальски приличная репутация, эта история бы ее уничтожила.

— А я всегда считала, что вопросами репутации озадачены все же дамы.

— Не без этого, но, согласитесь, когда все тебя обсуждают и хмыкают у тебя за спиной — в лицо мне это делать никто не рискует… Приятного мало.

— Согласна… Противно.

— Хотя, если вспомнить о моем происхождении, я, наверное, должен был уже привыкнуть.

— Наверное, все равно хочется, чтобы люди оставили тебя в покое.

— Именно так.

— А что с вашей последней экономкой? Та, которая собрала вещи в тот день, когда мы познакомились?

— Сдала информацию в газеты о… подробностях моей личной жизни.

Я так поняла, что его лирические отношения с некой графиней стали достоянием народа…

— А кто был до этих двух? Последних.

— Летом… Девочка, молоденькая совсем. Из всех самая приличная была. Забыл ее имя. Вера? Ника… Вероника ее звали.

— Как? — собственное имя резануло сердце плохим предчувствием.

— Стойте — вас что, зовут так же? — удивился он. — А я и внимания не обратил.

Я хмыкнула тихонько, отмечая замечательное свойство милорда — крайнее невнимание к окружающим его людям.

— Есть такое, — словно прочитав мои мысли, пророкотал вельможа. — Я плохо запоминаю все, что не относится к службе. Вот военные операции. Или обучение кадетов…

— Или дороги, которые находятся под вашим личным контролем, — вставила я.

— И дороги тоже… — в голосе за спиной послышалась усмешка. — А все мелочи вокруг… Я запоминаю плохо.

— Так что случилось с вашей летней экономкой? — спросила я. — Той, что была самой приличной?

— Да… Я же о ней заговорил. Госпожа Вероника попросту исчезла — ушла, не сказав никому ничего. Правда, я накануне разгневался на нее… Думаю, она испугалась этого — и ушла.

— Вы настолько страшны в гневе?

— Да, — отрезал он холодно — и я поняла, что тема и серьезная, и ему лично очень-очень неприятная.

— Простите, — сочла за благо сказать я, про себя подумав, что надо бы выяснить причину его гнева, чтобы не оказаться в подобной ситуации.

— Ничего. Мы кстати уже прибыли.

Разговор заставил забыть меня о способе передвижения и о собственном страхе.

— Так. Давайте мне руки — скрестите их над головой — я вас ссажу. Так же в обратном порядке. Вот так, хорошо.

Я почувствовала под ногами твердую землю — и обрадовалась. Потом поняла, как сильно болит пятая точка. С трудом удержала от того, чтобы со стоном облегчения не растереть ее, плюнув на приличия и присутствие вельможи.

Прошла вперед. Так! Идти ровно!! Обнаружила прямо перед нами большую поляну в окружении деревьев — за ней были величественные башни серого замка.

— Это Академия, — милорд уже спешился. — А на этой поляне кадеты решают вопросы чести. Так… теперь пора и мне становиться невидимым. И Грома замаскировать.

Несколько пассов руками — и вороного красавца-коня не видно. Потом исчезает и милорд Верд.

Мне кажется, что время течет медленно-медленно, каждая минута застывает, чтобы посмотреть на то, насколько близко я подойду к сумасшествию

— Тише, — теплые мужские руки обняли меня за плечи. Я не видела милорда Верда, но чувствовала его за спиной. — Не дрожите. Честью клянусь — с вашими сыновьями ничего не случится. Кто-то кого-то поцарапает — и все. Они же сражаются до первой крови. Потом мы с вами вернемся домой. Я налью вам своего гномьего самогона. Полчайной ложечки на стакан… Мы поужинаем. Или вы ели уже? Нет? Что-то эти бездельники задерживаются. Может, решили отменить все?

Сначала мы услышали радостный гомон мальчишеских голосов. Потом увидели целую толпу.

— Двадцать два человека — вся группа, — довольно сказал мне на ухо милорд.

— Давайте начинать, господа! — сказал парень постарше.

— И графа Троубриджа с последнего курса, с десятого, притащили, поганцы, чтобы он им дуэлью руководил. Все по правилам. Молодцы!

— Молодцы?! — зарычала я.

— Тише! — мужчина прижал меня к себе, — тише.