Сломанная любовь - Евсения Медведева

одиночку. Врут звёзды! Уже никогда не будет хорошо, потому что хорошо было в прошлом, а потом оно раскололось, переломив хребет нашей любви. Сломанное никогда не станет прежним. Пальцами будем ощущать шероховатый склеенный след шрама. Прав Мирон, врут звёзды. Нельзя им верить!

– Обещаешь?

Королёв замер, но руки моей не убрал, лишь носом зарылся в волосы, а потом поцеловал в висок и расколол своим хриплым голосом тишину:

– Конечно…

Глава 10

Глава 10

Это его дежурное «конечно» снилось мне всю неделю… звенящий хрип, с которым он выдавил из себя это слово, въелся мне под кожу. И эта ухмылка его насмешливая, холодная, с лица не сходила, пока он трахал меня до самого утра. Играл моим телом, как вздумается, изводил паузами и оглушал яркими вспышками удовольствия. Он даже не предпринимал попыток узнать что-либо, боялся, что сбегу, услышав хоть один вопрос, что льдинками застыли в его темных от бушующей страсти глазах. Практически молча выбивал из меня все силы и ломал хрупкие остатки самоконтроля, а когда я окончательно расслабилась и перестала думать, отдалась ему во всех смыслах, он сменил гнев на милость… Стал любить, как тогда, покрывая моё тело нежными поцелуями, вбирал стоны и стирал капли слёз, что бежали по щекам неуёмным ручьям счастья.

Но все равно, назло мне, вновь и вновь повторял это абсолютно дебильное бессмысленное в его случае слово, что нервы мои натягивало. Не сдержит своё слово! Чувствовала. Не такой он, ни за что не остановится, пока не докопается до правды.

Сердце рвалось от жгучей боли, когда он вышел из машины. Рвалось, когда принёс свою футболку, вместо разодранного топа. Рвалось, когда катился за мной следом по сонному «Яблоневому». Как тогда… много лет назад. Всегда встречал после танцев и провожал, успокаиваясь, лишь когда я оказывалась у подъезда дома. Всё поменялось. Да, не идёт следом, попивая из металлической баночки газировку, а катится в дорогущей тачке, но провожает, потому что иначе не уснёт.

Да и миссия сегодня у него была другая. Хотел узнать, где я живу. Понимала это, но он будто специально выжал из меня все соки, чтобы не смогла сопротивляться и пытаться сбежать. Все продумал, вариантов не оставил. Поэтому затраханная, обессиленная и покорная вела его к собственному дому. Небо уже рассекали первые лучи рассвета, тело выворачивало от бродящей удовлетворённости, а глаза медленно закрывались. Если задержусь, то непременно угожу в любопытные лапки Алечки. Нельзя… Я оказалась зажатой меж двух огней: отвечать на вопросы бабушки или добровольно привести его к воротам своего дома. И я выбрала последнее, потому что Мироша всё равно узнает…

Припарковалась у дома, вышла из машины. А Королёв, поравнявшись со мной, дёрнул ручник и одним резким движением схватил меня за шею, притягивая к себе. Впечаталась в дверь, заваливаясь корпусом в салон.

– Никогда не ставь мне условий, детка, – Мирон поцеловал в шею, провёл языком дорожку до самых губ, лизнул и отпустил. – Отдыхай пока…

Сжала челюсть, чтобы не разрыдаться, и побежала по извилистой тропинке в сторону дома, скрытого яблоневой рощицей. Опадающие лепестки волновались, поднимались в воздух, путались в волосах, липли к воспалённым губам и опускались на чёрную футболку, что насквозь пропахла ароматом его тела.

Решение само пришло с первыми лучами солнца. Схватила конверт, что вручил мне отец, и уже через два часа я собирала наш с Мишкой чемодан, а ещё через час мы мчались в такси в сторону аэропорта, пытаясь убежать. Но только враньё это было… Я лишь оттягивала момент. Но правда всегда всплывает, вот только когда человек говорит её сам, он выбирает момент, а когда она прорезается сквозь густую пелену вранья, то застаёт врасплох. Мне оставалось лишь ждать этот момент, потому что сама сказать не могла. Да и не хотела, несмотря на то что любила его до одури. До сих пор люблю. Пальцы помнят каждую родинку, бархатистость кожи и вибрацию бьющегося сердца. Но прошло так много времени, смогу ли я переступить прошлое? Смогу ли забыть все обиды? Смогу ли простить бесконечные часы мучительного одиночества, в которых утонула с головой? Если бы не Мишка, то сломалась бы…

***

… – Нет, дочь! – я сжимала ногами его торс, прорываясь ладонями к рёбрам, а Мироша отчаянно отбивался, заполняя мою комнату громким хриплым смехом. Когда не могла с ним справиться, в ход шли пальчики, что легким бегом по чувствительным местам заставляли этого упертого парня сдаваться. – Никаких мальчишек!

– Сладкая, – Мирон перехватил мои руки за запястья и задрал их над моей головой. – Ты давай не пугай меня. Тебе всего пятнадцать, а в тюрьму я как-то не планирую отчаливать, даже ради тебя.

– Мироша, мне почти шестнадцать, – Королёв повалил меня на кровать и навис надо мной, обжигая пронзительным взглядом, что шарил по жёлтому спортивному костюму. – Я же просто мечтаю.

– Ладно, – от отпустил мои руки и сел подальше, облокотившись о стену. – Мечтать можно, трогать нельзя.

– Это тебе нельзя, – рассмеялась я, прижалась к его плечу, переплетая пальцы. – А мне можно.

– Парень, – Мирон монотонно щёлкал пультом, перебирая каналы.

– Что?

– Не знаю, как у тебя, но у меня будет сын. И звать его будут Мишка. Мишган, Мишаня. Звучит?

– Красиво…

– Мелкая, ты меня в гости притащила, чтобы о детях говорить? Тащи пирожки с картошкой, а то уйду.

– Не уходи, Мироша! Мама только вечером вернётся…

Море тихо нашёптывало, успокаивало, плавно ударяясь в мои ноги, забивало песок между пальцев. Хорошо было. Спокойно. Сквозь тёмное стекло очков наблюдала за резвящимся сыном и улыбалась. Мишка вытянулся за лето так, что придётся менять весь гардероб. Костюмом и джинсами никак не обойтись. Смотрела в васильковые глаза сына, и сердце щемило.

Сначала радовалась, что Мишка был моей копией. Ничего от Королёва не взял! Проявляться стало лишь, когда залепетало моё неуклюжее чудо. Голос у него был таким хриплым, шуршащим. Но и с этим могла смириться, вот только к пяти годам сын стал меняться не по дням, а по часам! Прямой нос с тонкой переносицей, широкие вразлёт брови, хитрющий разрез глаз и резко очерченные губы. Ну, а главное – родинка прямо на правой щеке, проявившаяся, как знак моего полного провала. Молилась по ночам, чтобы предательская