Подарок. Приключенческая повесть - Валентина Космина

– Конечно! Ваши работы действительно заслуживают внимания, и мы не можем расположить их где-то в углу. Они хороши и талантливы. Прекрасно передано состояние рироды и сочные краски осени. Глядя на ваши пейзажи, хочется все детально рассмотреть и полюбоваться палитрой цвета, насладиться красотой этой поры года.

Я действительно так чувствовала его работы, и в этом ни мало не лукавила.

– Мне очень приятно, если вы так считаете. Я, пожалуй, пойду и не буду вам мешать. Да еще и другим скажу, чтобы не отвлекали.

– Спасибо, Игнат Игнатьевич! Не забудьте – открытие выставки послезавтра в пятнадцать ноль, ноль! – как по команде воскликнули мы с Санькой, зная, что это только первая ласточка.

Когда заканчивали экспозицию, располагая три последние работы, сильно выбивающиеся из общего контекста, в зал деловой походкой вошла Светлана Ивановна Дубова с мужем. Зная эксцентричность и мощь своей графики, она всегда опасалась, что этого не заметят другие, и не смогут выгодно показать ее достоинства. В таком случае, она заберет свои детища в мастерскую, пусть красуются там, чтобы никто не обидел их своим равнодушием. У Светланы Дубовой всегда было много претензий к экспозиции, но, учитывая талантливость этой хрупкой женщины, мы всегда шли ей навстречу. С множеством невысказанных вопросов, она начала осматривать незавершенную экспозицию.

– Здравствуйте Светлана Ивановна! Рады Вас видеть с Геннадием Николаевичем!

– Да здравствуйте. Ну, неплохо, неплохо справляетесь с экспозицией. А что, нашлось место моим скромным рисуночкам? Может их забрать? И как вам мои «потуги на тему Пушкина»?

«Скромные рисуночки» были примерно листами в полтора квадратных метра. Оформленные в несколько паспорту, с шикарными рамами, они, бесспорно, привлекали внимание всех истинных ценителей искусства и были украшением любой выставки. Но надо знать Светлану Дубову. Нам было понятно, что основной целью визита было стремление узнать мнение первых профессиональных зрителей.

Ее намеренно пренебрежительное название работ выказывало волнение, потому что, так называемые, «потуги на тему Пушкина», поражали свежестью восприятия темы и виртуозности подачи материала. Мягкие тона монотипии подчеркивали и морозность Петербургского дня, а резкие штрихи графики подчеркивали одинокость гения, и предрешенность судьбы.

– Работы очень интересны Светлана Ивановна! Я каждый раз восхищаюсь, как вы в строгой графике, находите столь интересные и решения, соединяя известные техники по-новому, – высказала я свое мнение, и оно художнице понравилось.

Пройдя по залу, и разглядев, куда будут помещены ее работы, она осталась довольна. Но, надо знать характер Светланы Ивановны! Как это она уйдет, без какого-то подвоха?

– И что? Мы так себе рисуем и это никому не нужно? – начала художница издалека.

– Ну что вы, Светлана Ивановна! Вы гениальный график! И многие знатоки искусства придут полюбоваться именно вашими работами, – принял подачу мой коллега Санька, наивно полагая, усыпить ее внимание, простыми комплиментами.

Не тут то было. Именно это и нужно было гениальному графику.

– Вы говорите о тех невеждах с толстыми кошельками, молодой человек? Хотя отлично знала, что молодого искусствоведа зовут Александр Жулинский.

– Ну, почему невежд? У некоторых из них хороший вкус, – сопротивлялся Санька.

– У них неплохой вкус к деньгам, а не к искусству.

– Да, да! А художественный вкус, нужно воспитывать у них в принудительной форме, и не иначе! – это подал голос Геннадий Николаевич, выражая свое марксистко-ленинское отношение к проблеме. Экспроприация экспроприаторов – его любимая тема.

– Вы что, под дулами автоматов заставите их пригонять на выставку? – не выдержал мой коллега.

– Нет, не под дулами, но нужно, чтобы мэр приказал им всем приехать сюда и купить по две-три работы за приличные деньги, потому что в противном случае, будут проблемы с бизнесом.

– Господа, если вы планируете дальше развивать эту тему, то выставки вообще не будет, – решила я вмешаться в сплошную «маниловщину» Геннадия Николаевича.

– Как это? Почему не будет? – в один голос, как по команде спросили супруги.

– А потому, что сейчас Варвара Николаевна поехала в мэрию и приедет с представителем Отдела культуры. Если к концу рабочего дня картины не будут висеть на своих местах, Отдел культуры вычеркнет выставку из городских мероприятий. Вот тогда точно ни один бизнесмен сюда не придет, даже под дулом автомата.

Наши посетители поникли, и начали быстро прощаться, извиняясь, что отняли время. Интеллигентность в воспитании – ничего не скажешь. Мне стало их жаль. Ведь они действительно работают на энтузиазме, тратят последние деньги на материалы и краску, а покупателей не так много, но, что поделаешь – экономический кризис, кроме того, они сами не любят расставаться со своими шедеврами.

– Ничего себе, как ты их резко прервала! – не то с восторгом, не то с осуждением сказал Санька, – Я бы так не смог!

– Надо было кончать эту беспредметную дискуссию. А то дай волю Геннадию Николаевичу, он бы до вечера не ушел.

– Слушай, а почему Геннадий нам рассказывает про бизнесменов? И что нужно продать их графику подороже? Ведь Светлана дрожит над каждой работой? И начинает плакать, когда кто-нибудь спрашивает: «Сколько стоит ее шедевр?»

– Ох, Санька! Не понимаешь ты трепетной души гения! С одной стороны она Создатель, а с другой – ребенок, которому жалко расставаться со своими работами. Такие они – гении…

Давай уже работать, а то мы с тобой до вечера не управимся. Тогда точно влетит от Варвары.

Работа закипела своей привычностью движений, и знакомыми словами: «правый угол подними», «левый угол опусти», «всю выше подними», «ниже», «слушай, она зависла совсем».

Под вечер приехала Варвара Николаевна. Как всегда «накрученная» начальством с их «взглядами на нашу работу», но, увидев, что вся экспозиция готова, немного успокоилась.

– Видите. Умеем когда хотим. Наталья, подготовь аннотацию выставки и речь, ты любишь говорить.

– Варвара Николаевна, давайте я аннотацию подготовлю, а речь Санька скажет.

– Хватит спорить! Я сказала «ты» – значит «ты»! Идите, работайте!

Мы пошли печатать названия картин на компьютере, тихо переговариваясь между собой:

– Видишь Санька, какая несправедливость, хотела, чтобы ты тоже попал в водоворот событий и телекамер.

– Ничего, не расстраивайся. Ты же знаешь, я не умею говорить на камеру. Тем более, это обязывает – белая рубашка и все такое… А мне нравится моя – клетчатая, и непосредственное общение с молодыми художниками, которых всегда полно на открытии.

– Ага, больше с молодыми художницами и студентками, – рассмеялась я, – Вот только Санька, белую рубашку нужно будет надеть. Я слышала, на открытии будут иностранные гости, а ты, как тот гость, из негритянских кварталов.

– Ты думаешь?

– Не только думаю, но и считаю. Ты же знаешь, если тебяна открытии, в таком виде увидит Варвара – то!!!

– Александр Михайлович! Подойдите ко мне, – послышался голос Варвары.

– Я Вас очень прошу, одеться прилично на открытие выставки. У нас будут иностранные гости.

– Ну вот, видишь. Стой там, как дурак в белой рубашке. Не расслабиться, ни сесть на ступеньках при входе, – сердито ворчал Санька.

– Я тебя предупреждала.

– Ага, ты, а то Варвара!!!

– На этой минорной ноте и закончился наш рабочий день.

– 4—

На следующее утро, как всегда, перед открытием выставки, была сплошная суматоха. Я пришла нарочно пораньше, чтобы привести в порядок аннотацию, которую вечером писала дома. И на «свежий взгляд» она мне не понравилась применением штампов и обобщенным анализом. Хотелось чего-то более серьезного, глубокого, но не получалось.

Пока никого не было, решила немного принарядиться и надеть ожерелье, которое взяла с собой. Оно меня как-то притягивало, как будто грело, особенно резьбленный синий камень. Надев украшение, посмотрела в зеркало. Получилось красиво, и даже изысканно. Довольно взглянув на себя еще раз, села к столу, набирать аннотацию на компьютере. И сама не заметила, как исправила ее почти всю. Прочитав, подумала: «То, что надо! Будто ее писала не я, а кто-то другой», – и повесила на отведенное место.

Варвара пришла именно тогда, когда аннотация была на месте, и я довольно рассматривала плоды своего труда.

– Любуетесь Наталью Николаевна! А вам еще аннотацию писать, – возмутилась директорша, не заметив листа на стенде.

– Я уже написала Варвара Николаевна! – радостно сообщила я.

– Ну, тогда повесьте ее! Мне, что напоминать вам ваши обязанности!?

– Уже повесила Варвара Николаевна!

– Да? Тогда готовьте речь!

– Уже готовлю!