Подарок. Приключенческая повесть - Валентина Космина

– Не бойтесь, это я.

Он стоял перед нами, отряхивается от росы и листьев. А мы залились смехом, переходя от драмы к комедии, осознавая, что это не кто-то чужой, а Анькин Слава.

– Ну, парень! Анька нам сказала, что ты скоро будешь, но чтобы так быстро? Не ожидала от тебя такой скорости, – язвительно заметила Ирка, давясь от смеха.

– Да я, здесь недалеко был, именно поэтому так быстро и пришел, – оправдывался он.

– Недалеко? Или подслушивал? – начала придираться Анька.

– А что вас подслушивать, если на весь парк слышно.

– Так ты за мной следишь? – не унималась она.

– Что? Делать мне нечего, как за тобой следить, просто ты такая беззащитная и вечно куда-то ввяжется. Я позвонил на ваш факультет. Тетя Катя сказала, что вы сдали зачет и ушли. А ваше любимое место, я давно знаю. Тем более, вы так громко пели и смеялись, что решил не мешать. Вот и посидел в кустах.

– В кустах он посидел! А если бы кто-то к нам приставать стал? Ты тоже в кустах бы сидел? – придиралась Анька, играя роль сварливой жены, но в глубине души, гордясь, что ее парень так «бегает» за ней (Интересно, как некоторым подходят их роли!)

– Нет, не сидел бы. И почему ты думаешь, что я просто так сидел. Я же вас тайно охранял.

– Ой, слушай охранник! Бери свою любимую, и шуруйте домой. А то, ваших споров не переслушаешь. И нам тоже по домам надо, – не выдержала их диалога, Ксюха.

– Хорошо девушки, как надумаете куда ехать, позвоните. Пойдем Славочка, – как ни в чем не бывало, сказала Анька. И взяв своего охранника под руку, гордо направилась по аллее.

– Ох, девушки, и везет отдельным дурам на верную любовь! – риторически заметила Леся, провожая их взглядом.

– Да, хороший парень, и любит он нашу Аньку по-настоящему. Она это знает и держится за него, «как блоха за тулуп». А нам просто пыль в глаза пускает. Вот увидите девушки, она первая из нашей группы замуж выскочит. Это бесспорно, – словно подвела итог беседы Ирка.

Уже было довольно поздно и все разошлись по домам, так и не договорившись, куда поехать на следующий день. А потом у каждого нашлись срочные дела. Кого-то вызвали на работу, кто семейные дела решал, и наша поездка отложилась на неопределенный срок. Мне тоже было пора выходить на работу.

– 2—

Рабочий день начался со знаменитого тенора моей директорши, которую мы уважали и восхищались ее неугасимым темпераментом, но тогда, когда она была в хорошем настроении. А вот не в настроении ее «монолог возмущенного руководства» начинался примерно так, как сегодня:

– Наталья Николаевна! Куда вы запропастились? Вы у нас искусствовед, или кто? – такие слова я услышала, только ступив на порог родного Музея.

– Вы же меня отпустили, и заявление подписали на преддипломную сессию, Варвара Николаевна.

– Подумаешь! Отпустила. Вы же должны были наведываться на работу, в перерывах между зачетами.

– Расписание занятий и зачетов было плотным, я не успевала, – оправдываюсь для порядка. Но поскольку Варвара была «в ударе» она никого не слышала, кроме себя. И, безусловно, продолжила свой монолог:

– Ничего не хочу слышать, о ваших расписаниях. У нас выставка именитых членов Союза художников. А вы знаете, какие они капризные. То «не хочу на той стенке висеть», то «я рядом с тем Членом висеть не буду», то «почему меня в угол засунули». А главное – почему я должна за вас экспозицию делать? Да еще и выслушивать их прихоти?

– Но они же – Члены Союза, – неосторожно заметила я и Варвара взвилась на высокие ноты:

– Не учите меня! Я знаю кто они! А вас терплю только потому, что вы умеете с ними разговаривать. Так сказать «наследство с детства». Вот и устраивайте здесь все.

– А когда открытие? – ляпнула я не подумав, и уже прикидывая, куда и кого разместить, и как организовать общую концепцию выставки.

– Как!!! Вы не знаете когда открытие??? Ну, дорогая!!!? Вы переходите все границы! Ничего себе, работнички! – разразилась Варвара Николаевна, свято веря в благородное величие своей ярости. И направилась в кабинет, измерив презрительным взглядом, это «безобразие», то есть меня.

– Санька, Привет! – поздоровалась я со своим коллегой, входя в маленькую комнатку, которая гордо называлась «Кабинетом искусствоведов».

– О! Ты уже пришла! Классно! А я здесь уродуюсь с этими «дедами».

– Чего ты с ними мордуешся? Просто закрой зал на смену экспозиции и никого не пускай.

– Да? Я закрыл. Но ты же знаешь Варвару. Она патологически боится этих Членов Союза, извини за слово. Потому что, они постоянно бегают в мэрию и жалуются, что их не уважают. Тогда ей несладко приходится, достается от начальства. Вот так и бегаем по кругу: я с картинами по залу, Члены Союза за мной и в мэрию, а Варвара за «дедами» и от мэрии.

– Классно, – радостно согласилась я, заваривая кофе и наслаждаясь его ароматом.

– Что тут классного? – сорвался мой младший коллега.

– Я, как последний дурак, бегаю, она отдохнула, и еще и заявляет, что «классно»!?

– Успокойся Санька. Кофе у тебя классный, вот я и замечталась, – А когда открытие выставки? – Это была моя маленькая хитрость, чтобы усыпить его желание побурчать, а еще больше панику перед Варварой и чрезмерную обеспокоенность работой.

– В том-то и дело, что через три дня, а «еще и конь не валялся»!

– Ага, «конь не валялся, овес не сеялся», – радостно поддержала я, допивая кофе, – Пойдем в зал, посмотрим на – бессмертные произведения наших великих», придумаем что-нибудь.

– Пойдём, пойдем. Только они не вызывает у меня такого восторга, как у тебя, – пробурчал Санька.

– Это почему? Что полный «отстой» принесли?

– Да нет. Просто когда я начинаю работать над экспозицией, начинается триллер ужасов.

– Почему это ужасов?

– А потому что, ты только вслушивайся в эти слова: «не хочу на той стенке висеть», «я рядом с тем придурком висеть не буду», «почему меня в угол запихнули наискось», «повесьте Марченко на ту колонну»! Это же крики из сумасшедшего дома, или с блокбастера, а известный авангардист вообще заявил, что хочет, чтобы его картина висела на потолке, – уже весело иронизировал мой коллега, зная, что работа будет сделана.

Катерина Ивановна, добрый день, – здороваюсь со смотрительницей, – Можно вас попросить, закрыть все двери в этот зал, и никого не пускать.

– Конечно можно. А если Игнат Игнатьевич придет, или Светлана Ивановна Дубова? Тоже не пускать?

– Тоже, уважаемая. Скажете, что у нас смена экспозиции и не пускайте.

– А как они в мэрию пожалуются? Или еще хуже – Варваре Николаевне?

– Не беспокойтесь, скажите, что это только на сегодня. Мы к вечеру справимся. И пришлите Клима Васильевича, чтобы помогал картины вешать.

– Кстати, Варвара Николаевна поехала в мэрию на совещание, – сказала Катерина Ивановна, ни к кому не обращаясь. Она знала, насколько легче работается без энергично-пристального взгляда начальницы. Особенно, когда та не в настроении.

– Спасибо, Екатерина Ивановна, а сейчас, выполните нашу просьбу? Хорошо?

– 3—

Работа по экспозиции захватывала, и трудные задачи решались сами собой. Ну, например, как совместить авангардное искусство с реалистичным пейзажем, чтобы каждая работа выглядела выигрышно и интересно. Работали, доложу я вам, вдохновенно. И вся экспозиция была почти готова, когда в зал, буквально ворвался, разгневанный Игнат Игнатьевич. Он был одним из старейших Членов Союза, и считал, что ему, как никому другому, надлежит присутствовать при работе над экспозицией. А то, не дай Бог, его бессмертный шедевр запихнут куда-то в угол. За его спиной появилась, обеспокоена смотрительница, разводя руками и жестами объясняя, что никак не могла не остановить. Бегу навстречу, радуясь, что все почти закончено.

– Игнат Игнатьевич! Как мы рады вас видеть!

Он опешил от такого радушия:

– А мне сказали, что у вас экспозиция еще не готова. Вот я и хотел убедиться, и вызвать своих коллег по Союзу, чтобы идти в мэрию.

– Конечно, Игнат Игнатьевич, зал еще не готов, но экспозиция уже скомпонована и вырисовывается очень хорошая концепция «Краски современности». Ну, как Вам? И самое интересное, что нам удалось совместить, так сказать, классику искусства с современными направлениями и тенденциями. А главное, что сделан акцент на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене. Как вам такое решение? – Я трещала без умолка, не давая открыть рта озадаченному классику.

Наконец уловив в моих словах фразу «на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене», он разулыбался и очень по-детски спросил.

– Так вы считаете мои работы талантливыми, и разместили в центре экспозиции? После недоверчиво подошел к центральной стене, глянул, что действительно его три картины уже висят и буквально «расцвел».