Грязный Гарри - Филип Рок

Чико проклинал пластиковый наушник с того момента, когда только сунул его в ухо. Тот жужжал, как разозленная пчела. Это раздражало до чертиков, но он не осмеливался вынуть его ни на секунду. Он неплохо различал звуки, но они были слабы и искажены. Скотт и Бей звучали для Чико, как Дон и Бик. Но он разбирался. Он сохранял дистанцию в четыре квартала на всей дистанции марафона Гарри до Монт Парка и был на Партола Драйв в тот момент, когда Гарри сообщил, что направляется к кресту. Часть резины на задних колесах он сжег, заложив предельный вираж, сворачивая с широкой Авеню, и помчался по Марни к Дейл Вей. Он влетел по немощенной дорожке в глубину парка, подкатил под сень эвкалиптов, вытащил револьвер из ящика для перчаток и помчался по узкой дорожке, но уже пешком.

Теперь он прокладывал путь, взбираясь по обратному склону крутого холма и стараясь ступать тише. Кусты рвали одежду, толстые ветви деревьев били его в чернильной темноте. Освещенный крест был путеводной звездой, но казалось, что до него никогда не добраться.

Внезапная в ухе затрещала череда неразборчивых слов. Он ничего не мог понять, но звуки придали ему сил. Гарри был близко, в каких-то пятистах ярдах вверх по склону. Сразу заныли ноги. Пять сотен ярдов! Пять сотен миль через эти кусты…

Он присел на корточки, держа пистолет-пулемет на коленях, и внимательно рассматривал лицо Гарри Фрэнсиса Кэллагена.

— Поднимайся, ты, сукин сын.

Его голос был мягким, до странности нежным. Он поднял правую руку и лениво ударил Гарри по губам тыльной стороной ладони. Голова Гарри резко дернулась в сторону, он открыл глаза, постанывая от боли.

Человек медленно поднялся на ноги и критически смотрел на Гарри несколько секунд, а затем размахнулся и пнул его ногой прямо в пах. Гарри скорчился от боли. Из горла вырвался вопль. Нижнюю часть тела резало, словно осколками стекла. Он прикрыл руками плоть, и человек пнул его по рукам.

— Еще раз завизжишь, я разнесу твою рожу! Держи свой поганый рот на замке и слушай меня. Я кое-что хочу тебе сказать, коп, а ты не выказываешь должного внимания. Так? Проклятье, отвечай!

Гарри не отрывал от человека взгляда, глаза его застыли, словно два мраморных шара. Человек наклонился и сильно надавил рукояткой автомата на горло, как раз под адамовым яблоком. Гарри вырвало, и он отвернул голову в сторону, чтобы не захлебнуться блевотиной.

На лице убийцы появилась гримаса отвращения, он схватил Гарри за волосы и стал трясти голову, как собака трясет крысу.

— Свинья! Грязный ублюдок! Слушай меня. Я с тобой ещё не закончил. Я ещё должен тебе кое что сказать. Ты меня слышишь?

Гарри только хрипел. Человек отпустил волосы и ударил кулаком в висок.

— Я повторяю. Ты меня слышишь?

— Да, — едва слышные слова прорвались через желтую пену.

— Это уже лучше, потому что я хочу, чтобы ты кое-что узнал, прежде чем я превращу твои детородные органы в фарш. Небольшие изменения в планах. Девка умирает.

В каждом человеке, где-то в потаенной глубине, существует обнаженный нерв, к которому лучше не прикасаться. Сделать это — значит высвободить темные силы первобытной ярости и свирепости. Страшный нечленораздельный звук вырвался из горла Гарри Кэллагена. Пронзительный вой обезумевшего животного, загнанного в угол. Готового погибнуть, но не смиренно, а в жестоком смертельном бою. Гарри метнулся вверх, рука его впилась в горло убийцы, ногтями раздирая кожу в страстном желании крови. Красный туман застил сознание, стирая все табу цивилизации. Он жаждал погрузить пальцы в плоть, добраться до сонной артерии и вырвать её. Он жаждал рвать мясо. Его стремление к разрушению и уничтожению не знало границ, но силы были на исходе. Его бешеный захват был не страшнее ласкового поглаживания.

— Ты жалок, — проскрежетал человек, отбросил руку Гарри, встал, взвел затвор, досылая патрон. Потом медленно отступил, поднимая «шмайсер» и тщательно целясь в грудь Гарри.

— Ты изойдешь кровью, коп. Кровь будет бить фонтаном из тебя, как из грязной свиньи.

Бамм…Бамм…

Выстрелы последовали один за другим с той скоростью, с которой палец мог нажимать на курок. Пули просвистели, уходя в небо, стрелок не рассчитывал поразить цель. Но они заставили убийцу крутнуться в сторону и броситься в высокий папоротник, окаймлявший постамент креста. Он хлопнулся на землю, удерживая автомат в полной готовности. Щелкнул рычаг перевода на одиночную стрельбу. Он лежал, распростершись в траве, проклиная прожекторную подсветку креста, которая освещала его позицию, словно юпитер — сцену. Потом медленно навел мушку на тень кустов, на уровне травы, откуда прогремели выстрелы. Теперь он утратил всякий интерес к Гарри Фрэнсису Кэллагену. Человек прицелился по корням кустов и аккуратно выпустил один за другим четыре патрона. Автомат запрыгал в его руках, пули срезали ветки.

Выстрелы заставили Чико броситься в сторону. Он покинул укрытие и побежал по краю газона к башенке питьевого фонтанчика, паля из револьвера с бедра. Пули шлепнулись в бетонный постамент и взвыли, рикошетируя от него. Убийца перевел рычаг режима огня на автомат и выпустил все патроны, остававшиеся в рожке, в мчащуюся фигуру. Поток пуль срезал дерн, полетели осколки бетона и щебня от башенки, но Чико не пострадал.

— Ублюдок, — завизжал убийца. У него был запасной магазин, прикрепленный к подкладке ветровки, но сменить его лежа оказалось очень неудобно. Он пополз как краб, стараясь двигаться к дальней стороне постамента. Пуля из револьвера Чико прожужжала в нескольких дюймах над головой.

— Чико! Нет! Не убивай его!

Гарри мобилизовал остатки сил, чтобы кричать громко. Он чуть не задохнулся от напряжения и разразился глубоким, рвущим легкие кашлем.

— Ладно, шеф! — прокричал Чико в ответ. Он лежал пластом за удобным щитом питьевой башенки и видел убийцу, пробирающегося к краю постамента. Через несколько мгновений тот исчезнет из поля зрения. У него было время для ещё одного выстрела, но дистанция слишком велика. Не было гарантии, что он лишь ранит, а не убьет. Ругаясь про себя, Чико опустил револьвер. Надо пробраться вокруг постамента с северной стороны, — подумал он. — И оттуда попытаться достать убийцу. Это было дьявольски опасно, но оставался единственный выход.

Преодолевая боль, Гарри пополз по траве, шаря вытянутыми руками, как это делают слепые. Он нащупал мокрый папоротник, веточки, камешки, только не металл револьвера. Тот где-то здесь, но где? Гарри был абсолютно дезориентирован. Он энергично тряхнул головой, чуть отдохнул, сделал несколько глубоких вдохов и почувствовал себя лучше.

— Черт с ним, — хрипло выдохнул Гарри, потянулся к ноге и вытащил нож. Нажав кнопку, он довольно буркнул при виде слабо сверкнувшего семидюймового лезвия.

Убийца забросил пустой магазин в папоротник и присоединил запасной. Положив автомат на сгибы рук, он быстро пополз вдоль постамента креста к Кэллагену и чемодану. Деньги были важнее всего. Кэллагена он прикончит одним выстрелом в голову. Схватит чемодан и укроется в высоких кустах. Если другой коп настолько туп, чтобы его преследовать… ну что же, у него есть право умереть.

Бамм…Бамм…Бамм…

Чико выскочил с обратной стороны, на бегу стреляя выше головы. Потом остановился на полпути и, держа револьвер обеими руками, прицелился поточнее.

— Бросай автомат! Быстро! Ты окружен, так что не дергайся!

Убийца перекатился на бок, вскинул автомат и сделал лишь один выстрел. Пуля попала Чико в правое плечо и расколола ключицу, как сухую ветку. Удар швырнул Чико на траву, револьвер во время падения выстрелил и пуля пропахала глубокую борозду в земле.

— Прощай, коп! — ликуя, прокричал убийца. Быстро поднявшись, он упер автомат в плечо и стал целиться в Чико, который пытался отползти под прикрытие куста. Убийце понадобилось время, чтобы прицелиться в место как раз впереди Чико. Он наслаждался в ожидании момента, когда тот сам приползет на линию прицела.

Гарри Кэллаген, превозмогая боль, незаметно, ползком подкрался к нему, стремительно взмахнул ножом и погрузил его по рукоятку в левую ногу человека, на пять дюймов ниже бедренного сустава.

— Матерь Божья!

Гарри схватился за ручку и пытался вырвать нож для второго удара, но рука его соскользнула и он только успел повернуть нож в ране.

— Помогите!

Ничего не осталось, кроме дикой боли, Человек схватился за нож, выпустив автомат, и тот свалился ему под ноги. Он бежал к мрачной чаще деревьев, волоча раненую ногу. Мимо чемодана проскочил, даже не взглянув, и бежал не останавливаясь, пока не оказался в диких дебрях на дне оврага. Там, опершись на круто падающую скалу, он взялся за нож дрожащими руками. Клинок вышел легко, и он ощутил поток горячей, липкой крови, текущей по пальцам.

— Ты, ублюдок, — произнес он с ненавистью. — Ты грязный, протухший ублюдок.