Дьявольский вальс - Джонатан Келлерман

Его сунули – «временно» – в Центр Паркера на обработку информации, где отдали под опеку неимоверно женоподобного штатского инструктора и научили играть с компьютером. Тем самым департамент намекнул, что нападение на начальство – это еще туда-сюда, а что касается его постельных дел, то они не забыты и не прощены.

– Все еще подумываешь подавать в суд?

– Не знаю. Рик хочет, чтобы я дрался насмерть. Говорит, что, судя по тому, как они меня задвинули, они не дадут мне возможности опять выбраться на поверхность. Но я знаю, что, если обращусь в суд, с управлением придется расстаться навсегда. Даже если я выиграю дело.

Он скинул пиджак и бросил его на кухонный стол.

– Хватит ныть. Лучше скажи, чем я могу помочь тебе?

Я рассказал о Кэсси Джонс и прочел небольшую лекцию о синдроме Мюнхгаузена. Он молча потягивал сок. Выглядел так, будто думал совсем о другом.

– Когда-нибудь слышал об этом раньше? – в конце концов спросил я.

– Нет. А что?

– Обычно люди реагируют на это посильнее.

– Я вбираю в себя информацию... Кстати, в связи с этим вспомнил один случай. Несколько лет назад. Какой-то парень заявился в пункт неотложной помощи в Седарсе. Кровоточащая язва. Рик обследовал его, спросил насчет стресса. Малый признался, что прикладывался к бутылке, потому что на нем убийство, и он пьет, чтобы забыться. Будто был с проституткой, спятил и зарезал ее. Зверски, как настоящий псих. Рик кивал, согласно мычал, а потом выскочил оттуда и позвонил в службу безопасности, а затем мне. Убийство было совершено в Уэствуде. В то время я был в машине с Дэлом Харди, занимался делом о грабежах в Пико-Робертсоне. Мы тут же помчались туда, взяли его за грудки и внимательно выслушали.

Увидев нас, этот полудурок ошалел от радости. Изрыгал подробности, будто мы были его спасением, фамилии, адреса, даты, оружие. Отрицал какие-либо другие убийства и действительно в розыске не числился, аресту не подлежал. Обыкновенный, ничем не отличающийся малый. Даже свое дело имел – помнится, мастерскую по чистке ковров. Мы забрали его к себе, попросили повторить показания для записи на пленку и размечтались о том, что удалось заполучить преступление мечты – мгновенное раскрытие. Но затем стали проверять его показания и ничего не нашли. В указанном месте в указанное время никаких преступлений совершено не было, никаких вещественных доказательств убийства не обнаружено, по указанному адресу или где-то поблизости никогда не проживало никаких проституток. Никогда в Лос-Анджелесе не было проститутки, которая бы соответствовала указанному имени или описанию. Поэтому мы проверили неопознанные трупы, но ни одна Джейн Имярек в морге не подходила под описание. Ни одна кличка в картотеке полиции нравов не совпадала с названной. Мы даже проверили в других городах, связались с ФБР, предполагая, что он запутался – с психами это бывает – и забыл точное место. Но он продолжал настаивать, что все было именно так, как он рассказывал. Упорно требовал наказания.

Мы убили целых три дня – и ничего не смогли установить. Парню против его воли назначили адвоката, который вопил, требуя или возбудить дело, или отпустить его клиента. Наш лейтенант тоже давит – давайте доказательства или кончайте волынку. Мы копаем дальше. Пусто.

Тут мы стали подозревать, что нас порядком надули, и взялись за парня как следует. Он стоит на своем. Да так убедительно – Де Ниро мог бы у него поучиться. Тогда мы все проверили вновь. Возвращаемся к началу, проверяем и перепроверяем до одури. И снова пусто. Наконец убеждаемся, что нас надули – сделали из нас фараонов-полудурков высшей пробы, тут уж мы дали себе волю. Он в ответ тоже взвился. Но как-то нерешительно, стыдливо. Будто видит, что его раскусили, и огрызается, чтобы мы, а не он, защищались.

Майло покачал головой и замурлыкал мотивчик «Сумеречная зона».

– Ну и чем кончилось? – спросил я.

– А чем могло кончиться? Выпустили его и больше не слыхали об этом дерьме. Могли, конечно, пришить дачу ложных показаний, но это привело бы к бесконечной писанине и мотанию по судам. А ради чего? На первый раз – нотация и штраф, да еще свели бы к судебному порицанию. Ну уж нет. Спасибо. Мы по-настоящему кипели, Алекс. В жизни не видел Дэла таким взбешенным. Неделя была очень трудной, много нераскрытых настоящих преступлений. А этот ублюдок лезет со своим дерьмом. – Майло даже побагровел от воспоминаний. – Исповеднички, – закончил он. – Дергают людей, внимания, видите ли, требуют. Похоже это на твоих попавшихся Мюнхгаузенов?

– Здорово похоже, – согласился я. – Никогда не приходило в голову.

– Вот видишь. Я настоящий кладезь знаний. Давай дальше свою историю.

Я рассказал ему все остальное.

– О'кей. Что тебе нужно? – спросил он. – Проверить прошлое матери? Или обоих родителей? Медсестры?

– Об этом я не подумал.

– Нет? Тогда что же?

– Я и сам не знаю, Майло. Просто, наверное, захотелось посоветоваться.

Сложив руки на брюхе, он склонился, затем поднял взгляд на меня:

– Почтенный Будда правит делами. Почтенный Будда дает совет: стрелять всех плохих. Дальше пусть разбирается какой-нибудь другой бог.

– Знать бы, кто плохие.

– Вот именно. Поэтому я и предложил проверить прошлое. По крайней мере, у главного подозреваемого.

– Тогда у матери.

– Проверим первой. А пока я тычу в клавиши, могу в виде премии поглядеть и других. Во всяком случае, это занятнее дерьмовых списков денежного содержания, которые мне подсовывают в качестве наказания.

– Что именно будешь проверять?

– Есть ли уголовное прошлое. Это ведь банк полицейских данных. Твоей приятельнице-доктору будет известно, что я занимаюсь проверкой?

– А что?

– Когда я занимаюсь сыском, то предпочитаю знать условия работы. То, чем мы занимаемся, с формальной точки зрения незаконно.

– Тогда нет. Лучше не посвящать ее в эти дела. Зачем подвергать риску?

– Прекрасно.

– Что касается уголовного прошлого, – заметил я, – то должен тебе сказать, что Мюнхгаузены обычно являются образцовыми гражданами. Как твой чистильщик ковров. О смерти первого ребенка мы уже знаем. Она списана на счет синдрома внезапной младенческой смерти.

Майло задумался.

– По этому делу должно быть заключение коронера, но, если ни у кого не возникло подозрений, на этом все и закончилось. Посмотрим, что можно сделать, чтобы достать документы. Ты и сам бы мог это найти – проверь больничные архивы. Разумеется, не привлекая внимания.

– Сомневаюсь, что мне это удастся. Больница теперь совсем другая.

– В каком смысле?

– Намного больше охраны – меры безопасности.

– Ну что ж, – заметил Майло. – Здесь не придерешься. Та часть города стала по-настоящему опасной.

Он встал, отыскал в холодильнике апельсин и принялся чистить его над раковиной. Нахмурился.

– В чем дело? – спросил я.

– Пытаюсь придумать что-нибудь. Мне кажется, единственный способ разрешить такую проблему – это схватить подлеца за руку на месте преступления. Малютке становится плохо именно дома?

Я кивнул.

– Тогда единственный способ – наблюдение за их домом при помощи электронных средств. Скрытые аудио– и видеоприборы. Нужно постараться засечь, когда кто-то действительно пытается отравить ребенка.

– Игрушки полковника, – заметил я.

При этих словах Майло нахмурился.

– Да, именно такие штучки доставили бы удовольствие этому хрену... Ты знаешь, он переведен.

– Куда?

– В Вашингтон, федеральный округ Колумбия. Куда же еще? Новая контора специально под него. Корпорация с одним из тех названий, которые ничего не говорят о ее деятельности. Ставлю десять против одного, что живет на денежки правительства. Прислал недавно записку и визитную карточку. Поздравления со вступлением в век информатики и несколько бесплатных программ для подсчета моих налогов.

– Значит, знал, чем ты теперь занимаешься?

– Очевидно. Но вернемся к твоей отравительнице младенцев. И к установке «жучков» в ее доме. Без судебного ордера все, что ты с их помощью обнаружишь, будет недействительным в качестве улики. Но судебный ордер можно получить только на основании веских доказательств, а у тебя всего лишь подозрения. Не говоря уж о том, что дед – большая шишка и тебе нужно быть сверхосторожным. – Он дочистил апельсин, отложил, вымыл руки и принялся разделять его на дольки. – Это дело может быть очень печальным – пожалуйста, не говори мне, как хороша малышка.

– Малышка прелестна.

– Премного благодарен.

Я возразил:

– Но в педиатрических журналах сообщалось о паре случаев, произошедших в Англии. Там удалось записать на видеопленку матерей, душивших своих малышей. И всего лишь на основании подозрений.

– Записывали дома?

– В больнице.

– Огромная разница. И насколько мне известно, в Англии другие законы... Дай мне обмозговать это, Алекс. Поищу, что мы реально сможем сделать. А тем временем покопаюсь в местных архивах, в банке национального центра информации о преступлениях, на тот случай, если кто-нибудь из наших подопечных когда-то нашалил, – тогда мы сможем набрать достаточно материала, чтобы получить ордер. Старина Чарли отличный учитель – посмотрел бы ты, как я расправляюсь с этими базами данных.