Небеса в смятении - Славой Жижек

Другим недавним примером политкорректного акта стал законопроект о преступлениях на почве ненависти в Шотландии с очевидным патерналистским уклоном. Согласно этому законопроекту, за ненавистнические высказывания в домах, включая разжигающие ненависть разговоры за обеденным столом, люди должны преследоваться в судебном порядке. Как сообщает Times, министр юстиции Хамза Юсуф отметил, что «журналисты и театральные режиссеры также должны предстать перед судом, если будет признано, что их деятельность намеренно подкрепляет предрассудки»43. Обратите внимание не только на то, что социальный контроль должен включать беседы за обеденным столом, но и на слово «признано» – решающим фактором оказывается не намерение говорящего, а восприятие и мнение политкорректного наблюдателя.

А вот третий подобный пример: принятое в сентябре 2020 года решение четырех крупнейших художественных музеев Великобритании и США отложить на четыре года «Philip Guston Now» – давно запланированную ретроспективу одного из самых значительных художников послевоенной Америки. Совершив «трусливый акт цензуры» Национальная галерея искусств в Вашингтоне, округ Колумбия, Тейт Модерн в Лондоне, Музей изящных искусств в Бостоне и Музей изящных искусств в Хьюстоне заявили, что «явно враждебные и мрачно-сатирические образы членов Ку-клукс-клана и других не могут быть выставлены до тех пор, пока мы не придем к выводу, что мощный месседж социальной и расовой справедливости, лежащий в основе работ Филиппа Густона, интерпретируется более четко»44.

Эта цензура проблематична вдвойне: она исходит из предположения о возможности однозначно правильной интерпретации произведения искусства, и, что гораздо более проблематично, она демонстрирует крайне патерналистскую позицию по отношению к обычным людям. Грубо говоря, идея заключается в том, что работы Густона, несомненно, являются антирасистскими и призывают к социальной справедливости, но его «явно враждебные и мрачно-сатирические образы членов Ку-клукс-клана» все же не могут быть выставлены сегодня. Почему? Кого они все еще могут обидеть, если они «явно» антирасистские? Я думаю, что ответ на этот вопрос многомерный. Нельзя сказать, что Густон присваивает черную культуру – нет, он «цитирует» худшее из белой культуры, демонстрируя все ее отвратительные качества. Подозрение политкорректного зрителя заключается в том, что, даже если правда (об антирасизме Густона) очевидна, некоторые наивные зрители могут быть настолько увлечены созданными Густоном образами, что отождествят себя с ними, упустив сатиру и критическую иронию. Эта старая процедура также использовалась несколько десятилетий назад политкорректными либералами в Европе, когда музыка и видео (с «фашистскими» военными изображениями и звуками) таких групп, как Rammstein и Laibach, находились на пике популярности. Либералы тогда выражали обеспокоенность тем, что некоторые наивные рядовые слушатели, не подозревающие об иронии и критической дистанции, воспримут выступления этих групп как прямую пропаганду фашизма. (Не помогло и то, что, по данным всех исследований, их аудитория была почти исключительно левой и что в Германии Rammstein ясно дали понять, что отдают предпочтение die Linke – левой социал-демократической партии; либеральный «страх» все равно сохранялся…)

Но в запрете выставки Густона есть и другой элемент: недоверие к образам как таковым. Критики здесь ведут себя как фрейдовское бессознательное, для которого отрицания не существует. На самом деле не имеет значения, как вы относитесь к изображениям Густона, сам факт их показа отменяет – на более глубинном уровне – очевидную карикатурность или критическую дистанцию. Конечно, есть уровень, на котором это справедливо (в порнографии, не говоря уже о снафф-видео), но демонстрация необходима, если мы хотим эффективно подорвать либидинальное воздействие изображаемого явления. Без его демонстрации человек не может по-настоящему подорвать его изнутри; он остается на уровне безжизненных абстрактных утверждений. В этом и заключается сила выступлений Rammstein: они разыгрывают фашистские ритуалы в такой преувеличенно карикатурной манере, что насмешка над этими ритуалами становится почти физически ощутимой. Густон делает нечто похожее, но на другом уровне: он локализует идеологию ККК в повседневном быте ее сторонников.

Отрицая эффективность критической дистанции в работах Густона, Кайвин Фельдман – директор Национальной галереи искусств в Вашингтоне, округ Колумбия, – оправдала решение отложить выставку, утверждая, что

необходимо уважать реакцию зрителей и признать, что это шокирующие образы. Независимо от намерений художника, образы Ку-клукс-клана символизируют расовый терроризм, воздействовавший на тела и умы цветного населения с момента основания нашей страны. Аргумент «просто скажи им, что думать» не работает, когда дело касается образов Ку-клукс-клана45.

Итак, еще раз, идея состоит в том, что образы Густона «шокирующие» – этот же корень используется в словосочетании «предупреждение о шок-контенте» («предупреждение о том, что материал может провоцировать болезненные переживания или вызывать воспоминания о пережитой травме»46).

Есть один очевидный момент, на который следует обратить внимание: почему бы тогда не установить при входе на выставку Густона такое предупреждение о шок-контенте? Ответ Фельдман, наверное, был бы примерно следующим: это значит указывать публике, что думать, а такой подход «не работает, когда дело касается образов Ку-клукс-клана». Однако в данном случае это просто неправда. На картинах Густона символы Ку-клукс-клана изображены в отталкивающем убожестве повседневной жизни члена клана: Гегель назвал бы это взглядом камердинера на куклусклановца (легко представить, как член Ку-клукс-клана протестует против такой вульгаризации их благородной борьбы!); следовательно, они служат левым эквивалентом картины, на которой, например, карикатурно изображен Мартин Лютер, страстно занимающийся сексом с любовницей в номере мотеля, где на столе лежит стопка заметок для его следующей речи, залитая алкоголем (как мы теперь знаем, у Кинга действительно были любовницы). «Шокированные» такой картиной были бы последователями Кинга, а не его белыми противниками… в обоих этих случаях зрителей не просят думать – их реакция отвращения вызывается непосредственно самой картиной. Это ключевой момент, который упускают левые критики Rammstein, например Томас Блейзер, написавший следующее:

Видеоклип немецкой метал-группы Rammstein на песню «Ausländer» критикует колониализм и секс-туризм, но правые неонацисты также могут наслаждаться фашистской иконографией… даже если смысл клипа ироничен. В условиях демократии массового потребления аудитория интерпретирует все самостоятельно. Говорят, воинственная, неофашистская мизансцена привлекает ультраправых неонацистов не в меньшей степени, чем тех, кому «просто» нравится зрелище. Настоящие фашисты могут игнорировать ироническую тонкость шоу и текстов песен, но при этом получать удовольствие от видео, прославляющего фашистскую эстетику, включая чернокожих, изображенных счастливыми наивными дикарями. В этой роли наблюдателей насмешек над черными основная аудитория присоединяется к неонацистским ультраправым экстремистам47.

Ошибка такого прочтения очевидна. Когда Rammstein инсценирует тоталитарные ритуалы, зрителю не нужно обнаруживать никакой «иронической тонкости»; эти ритуалы кажутся странными в их крайне нелепой чрезмерности, в самом отвратительно-гнетущем избытке удовольствия. А если говорить о том очевидном факте, что изображение чернокожих в видео «Ausländer» соответствует белым расистским клише, то да, разумеется, ведь