Самозванка - Диана Гамильтон

Понятно, что ему хотелось успокоить свою мать. Донья Луиса была бы счастливей, если б все было уже улажено и ей можно было сказать, что ее внук скоро вполне законно будет носить уважаемую фамилию Кампусано. Кэти слышала, что испанцы боготворят не только своих детей, но также и своих матерей. Не стоило удивляться, что Хавьеру хотелось получить ответ немедленно. Черта с два!

На заднем сиденье что-то залепетал ребенок, и Роза тихонечко засмеялась, пытаясь выпутать его маленькие пальчики из своих черных кудрей. В этот момент Хавьер осторожно остановил машину на тенистой подъездной аллее перед черной дверью, обитой гвоздями с фигурными шляпками. Закрытая дверь. Она выглядела так, будто не открывалась веками. Несколько окон в высокой гладкой стене, все забраны железными решетками с искусным орнаментом. И никаких признаков того, что нас здесь ждут, подумала Кэти. Но я ведь на другое и не рассчитывала, разве не так? Я навлекла позор на знатное семейство, и только если соглашусь с планом Хавьера, как прикрыть всю эту неблаговидную историю, тогда меня, может, и согласятся терпеть. Так что о восторженном приеме не может быть и речи.

Когда-то она читала, что испанцы делят всех женщин на две категории: святые и шлюхи. Современное мышление в этой быстро развивающейся и уже далеко продвинувшейся вперед стране, конечно, отказалось от таких устарелых представлений, но только не тогда — она была уверена, — когда это касалось старинных, богатых родов. А пожилые люди, такие, как донья Луиса, конечно же, превыше всего ставят традиции.

Ах, Корди, Корди! — уже не в первый раз мысленно простонала она. В какие же неприятности ты меня втравила!

— Помогите Розе с ребенком, пока я позову слуг, — совсем не дружелюбно пробормотал Хавьер и ушел. Кэти осталась сидеть в автомобиле с таким ощущением, что она для него вроде неуплаченного налога.

Ничего не оставалось, как выполнять его распоряжения. Кэти высунула свои длинные ноги из кондиционированной роскоши ?мерседеса?, и — даже в тени высокого дома — полуденная жара опалила ее. В груди поднималась паника, хотелось поскорее подобрать юбку и броситься прочь отсюда. Но пока с ней был Джонни, она не могла себе этого позволить, она обязана была найти в себе силы, чтобы вести игру по собственному сценарию, держать Хавьера на расстоянии, несмотря на все его приступы гнева, и ждать разрешения на усыновление — или по меньшей мере на проживание ребенка совместно с ней.

Забрав малыша у Розы, она прижала его теплое, крепенькое тельце к своей груди и приникла губами к его покрытой мягкими волосиками головенке. Она любила его и заботилась о нем с самого рождения и ни за что не рассталась бы с ним.

Джонни фыркнул ей в шею и залился смехом. Проглотив комок в горле, Кэти подняла его повыше и прошептала:

— Пойдем поищем бабушку, радость моя. А ты хочешь тарелочку овсянки и бананового пюре?

Джонни еще раз фыркнул, и Кэти прижала его к себе, а потом прошла вслед за Розой, несущей детские вещи, в эту устрашающую дверь. И тут же остановилась как вкопанная, широко распахнув глаза. Кто-то проскользнул мимо нее на улицу и закрыл за собой дверь, оставив Кэти в темной арке, которая вела в сказочный мир.

Она сделала шаг и оказалась во внутреннем дворике, с трех сторон окруженном тенистыми аркадами. А в центре, посреди выложенного каменными плитами пола, в мраморном фонтане играли струйки воды. Вокруг в разнообразных горшках и терракотовых вазах красовалось множество цветов: роз, величественных лилий, белых гераней и сладко пахнущего жасмина.

Кэти так и осталась стоять, слегка приоткрыв губы в немом возгласе удивления. Это было так неожиданно! Она не могла и предположить, что за самым обычным фасадом прячется оазис прохлады и благоухающего спокойствия. Человек, вышедший было на улицу, вернулся назад, нагруженный их багажом, а впереди, в одной из арок, вдруг объявилась Роза, манившая ее пальцем. Кэти вся подобралась, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота. На один бесконечно долгий миг, пленившись всей этой изысканной красотой мавританского наследия, она вдруг забыла, какие испытания ждут ее впереди.

Роза провела ее в огромный, выложенный мрамором зал. Отсюда вела широкая галерея: по одну ее сторону были окна во внутренний дворик, а по другую — ряд огромных резных дверей. Слуга, нагруженный багажом, поднялся по широкой мраморной лестнице, перила которой являли собой чудо кузнечного ремесла, так изыскан и тонок был орнамент. А сверху спустилась маленькая, похожая на птичку женщина с изборожденным тысячей морщин лицом оливкового цвета. Донья Луиса? У Кэти затрепетало сердце.

Как ни странно, ей хотелось, чтобы Хавьер был рядом, она чувствовала бы себя увереннее. У нее перехватило дыхание, и она плотнее прижала к себе Джонни. Это только из-за того, что я в незнакомом месте, подбодрила она себя. Из-за того, что прием, оказанный мне здесь, не очень любезен, если не сказать хуже. Вот и все, ничего больше.

Но та встреча, которой она боялась тем больше, чем дольше она откладывалась, и теперь не состоялась; и когда Роза представила ей эту женщину, Кэти вздохнула с облегчением.

— Мария служит домоправительницей у доньи Луисы. Она почти совсем не говорит по-английски. Если вам нужно будет что-нибудь для вас или для малыша, обращайтесь ко мне, я все передам.

— Buenas tardes, Мария, — Кэти выдавила улыбку, встреченную сухим наклоном головы, и тут же с удивлением увидела, как в этих все еще красивых черных глазах зажегся огонек радости, когда женщина перевела взгляд на дрыгающего ножками, пускающего слюни младенца.

За этим последовал целый поток испанских слов, которые Роза переводила явно в укороченном варианте, пока они поднимались вслед за Марией по роскошной пологой лестнице.

— Она говорит, что Хуан удивительно похож на своего отца, когда тот был маленький. Она нянчила в младенчестве и дона Хавьера, и дона Франсиско. Теперь она тоже с удовольствием занялась бы вашим малышом. Но я сказала ей, что это поручено мне.

И ты прекрасно справляешься, подумала Кэти. Хуан — с некоторых пор она все чаще ловила себя на том, что начинает называть своего ребенка испанским именем, — Джонни скоро вообще перестанет понимать, чей он сын, если будет переходить с одних любящих рук на другие. Он признал и полюбил Розу, и Кэти была рада, что девушке велели поехать с ними. Не только из-за ребенка, просто, когда Роза рядом, Кэти чувствовала себя не такой одинокой, не такой потерянной.

— Вот мы и пришли, — прошелестел голос Розы над ее ухом. Мария распахнула роскошную резную дверь, и Роза вошла внутрь. Чудесная комната! — признала Кэти, входя за ней следом, но не успела даже охватить всего взглядом, как Роза нырнула в одну из двух внутренних дверей и с какой-то особой значительностью провозгласила оттуда: — Это детская. Дон Хавьер говорил, что он обо всем заранее распорядился. Он запомнил, что вы тогда выразили желание жить рядом с сыном.