Самозванка - Диана Гамильтон

И в самом деле, примыкавшая к спальне комната была оборудована всем, что только могло потребоваться малышу, так же как и детская в усадьбе. Кампусано, мать и сын, явно подготовились к тому, что ребенок останется здесь навсегда!

Но, каким бы спорным ни был данный пункт, Кэти должна была признать, что здесь ей будет очень удобно. И пока Роза распаковывала багаж, раскладывая чистые пеленки, подгузники, распашонки, банки с детским питанием и пакетики с овсянкой, Кэти уложила ребенка в кроватку и включила электрический чайник, чтобы подогреть воду для приготовления молочной смеси.

— Я спущусь на кухню, — предложила Роза, — посмотрю, нет ли там у них спелых персиков или бананов, хорошо?

Почти каждый день они находили особую радость для себя, добавляя в меню малыша что-то новое. Кэти кивнула.

— Спасибо. Но если персик, то очень немного. Он никогда его не пробовал. А я пока что приготовлю овсянку.

Вообще-то в такого рода предупреждениях необходимости нет, отметила про себя Кэти. Роза более чем рассудительна для своего возраста, и мне очень повезло, что такая девушка всегда под рукой. Оставив бутылочку охлаждаться, она посадила Джонни и ловко и быстро начала переодевать его. Услышав, как у нее за спиной открылась и закрылась дверь, она сказала:

— Молодец, что так быстро. Его уже пора кормить. Что ты принесла? — И замерла, когда приятный женский голос почти без акцента произнес:

— Вы, наверное, Кэти.

Вся напрягшись, она заставила себя обернуться. Донья Луиса была облачена во все черное, но смотрелась очень элегантно, и красота ее фигуры просто поражала. Но еще сильнее поразила Кэти теплота, лучившаяся из ее прекрасных серых глаз, и быстрая улыбка, тронувшая ее губы, когда она наклонилась, чтобы прижаться мягкой, слегка надушенной щекой к лицу Кэти.

— Я прошу извинить меня за то, что не встретила вас сразу по прибытии. Но я твердо наказала себе не путаться под ногами, пока вы и малыш не устроитесь как следует. И тем не менее… — озорная улыбка сразу сделала ее лет на двадцать моложе, — не смогла удержаться. — Донья Луиса пододвинула себе кресло и уселась, а в глазах у нее появилось что-то непонятное, похожее на жгучую тоску. Она спросила: — Вы позволите? — и протянула руки к ребенку.

— Ну конечно же! — Кэти отдала его без всяких колебаний.

Когда пожилая женщина прижала к груди крепенького ребенка, глаза ее наполнились слезами, а у Кэти от сострадания сжалось горло.

— Не могу вам даже передать, как я счастлива, — сказала донья Луиса, и голос у нее дрогнул. — Я уже и не надеялась подержать на руках внука. Хавьер поклялся, что никогда больше не женится, а Франсиско… Франсиско умер. Но теперь, — она отогнала мрачные мысли прочь, — у меня есть чудесный внук. — Она несколько раз быстрыми поцелуями коснулась его лучащегося весельем личика. — Скажите мне, дорогая, как вам больше нравится его звать: Хуан или Джонни?

В груди у Кэти теснились самые разные чувства: облегчение, признательность и Бог его знает что еще. Никогда, даже в самых радужных мечтах, не могла она представить себе, что будет принята в этом доме с такой радостью. Как выяснилось, все ее тревоги не стоили и выеденного яйца. И теперь она получала все то, чего так долго ждала.

И Кэти мягко, испытывая необъяснимое смирение, ответила:

— Хуан — пока он живет здесь, в Испании.

— Великолепно! — Не приходилось сомневаться в теплоте, струившейся из этих чудесных серых глаз, и следующие два часа прошли точно в каком-то приятном сне, ибо донья Луиса, не стесняясь, смеясь и болтая, провела с ними все оставшееся время: играла с ребенком, помогала купать его и кормить перед сном.

Она не сделала ни единого замечания, а все взгляды, обращенные на Кэти, были только дружелюбными. Как жаль, что Хавьер не может быть таким же ласковым и терпимым, как его мать! — подумала Кэти, удивляясь про себя, куда подевалось это чудовище. Раньше он никогда не пропускал вечерних игр со своим племянником.

— Хуан научится говорить сразу по-английски и по-испански, — прошептала донья Луиса, не сводя счастливых глаз с засыпающего ребенка, которого Кэти укладывала в кроватку. — Он будет свободно говорить на обоих этих языках еще до того, как пойдет в школу.

Кэти с трудом выдавила улыбку. Пройдут месяцы, прежде чем Хуан произнесет свое первое слово. А еще задолго до этого его здесь не будет. Но она не могла огорчать пожилую женщину. Та и так уже потеряла мужа и младшего сына. И если она считает, что внук станет неотъемлемой частью всей ее оставшейся жизни, то пусть расставание с иллюзиями наступит попозже.

Видимо, сочтя молчание Кэти за призыв к тишине, донья Луиса бросила на внука последний любящий взгляд и тихонечно вышла из детской. У Кэти не оставалось иного выбора, как последовать за ней, оставив дверь приоткрытой. Войдя в комнату Кэти, донья Луиса прошептала:

— Я сейчас покину вас, а вы начинайте потихонечку устраиваться. Если вам что-нибудь понадобится — все равно что, — только скажите. Да, вот еще что: мы ужинаем в десять, позднее, чем в finca, но я жду вас в sala к девяти. Мы выпьем по аперитиву и поболтаем.

Донья Луиса оказалась вовсе не великаном-людоедом, как я ожидала, думала Кэти, в смущении глядя, как мать Хавьера уходит. Не понимаю, почему он так настаивал на том, чтобы отсрочить наше знакомство, держа свою мать вдали от внука, которого она, судя по всему, готова была обожать. Из-за этого и я думала самое худшее: что донья Луиса отказывается встречаться с какой-то там проституткой, проложившей себе дорогу в их почтенный дом через постель!

Я бы могла провести все шесть недель, отведенных на поездку в Испанию, здесь, рядом с обаятельной бабушкой Хуана. Мой первоначальный план был верным, теперь я в этом не сомневаюсь. Донья Луиса поймет, что ребенку будет гораздо лучше хоть и вдали отсюда, но с матерью… Ну, пусть с приемной матерью. Может, когда мы узнаем друг друга получше, я даже расскажу ей всю правду и объясню, что люблю малыша как своего собственного и даже мысль о том, чтобы разлучиться с ним, разбивает мне сердце.

Донья Луиса поймет, она вступится за меня…

Ободренная этой надеждой, Кэти взглянула на часы. Оставалось не так уж много до того времени, когда ей предстояло встретиться с доньей Луисой и, вероятно, Хавьером. Она вздрогнула, сама не зная, почему Хавьер оказывает на нее такое гнетущее воздействие. Это началось с самого начала, вспомнила она, и то, что я как дурочка поддалась на его тонко рассчитанные ласки, было ему на руку. А теперь это хладнокровное, циничное предложение о браке… Здесь и думать не о чем!

Но воспоминания о том, какие чувства он пробудил в ней, что она вела себя как настоящая распутница, возвращались к ней в самые неожиданные моменты. И тогда темнело в глазах, начинала кружиться голова. От стыда, естественно.