Без иллюзий - Андрей Мартьянов

Германия вынуждена импортировать продовольствие, своих ресурсов не хватает. В итоге товары, закупаемые на бирже по текущему курсу за границей, перепродаются на германском рынке по курсу, назначенному господином Дарре. Разница существенная; в отдельные годы может достигать нескольких сот миллионов марок.

Куда идут вырученные средства? Нет, не в бюджет. Всё туда же, на содержание орды дармоедов и бездельников, громко именуемых «политико-аграрным аппаратом», чьи представители отыщутся в любой заштатной деревне. Учат крестьян, как выращивать национал-социалистический картофель и убирать сено в соответствии с идеями партии.

Большевистские колхозы в сравнении с этим бедламом выглядят просто образцом патриархальности — иди и работай, никакой политики! Недаром оккупационные власти додумались сохранить в России стройную и вполне эффективную колхозную структуру: красные знают толк в организации.

Нравится? Тем временем скрытые фонды Дарре, по нашим подсчетам, составляют полмиллиарда. Почти как у Лея. И, безусловно, господин рейхсминистр прикупил средневековый королевский замок в Госларе, где расположил свою многочисленную канцелярию.

— Можете подобрать описанному мною подходящее определение? — бесстрастно спросил Гейдрих, одновременно убирая продемонстрированные документы в папки. — Кратко и ёмко?

— Не уверен, — я помедлил с ответом. — Это даже не коррупция. Нечто большее. Спрут…

— Обойдемся без лирических сравнений, — обергруппенфюрер поморщился. — Помните, я упоминал о запредельных расходах на непродуктивные цели? Незачем далеко ходить, тот же Рихард Дарре блестяще справляется с этим несложным делом. Зачем нам в текущий момент сотни экспериментальных ферм по выращиванию шелковичных червей, соевых бобов и тутовых деревьев? Тогда как эти материальные и человеческие ресурсы следовало бы направить на традиционное сельское хозяйство? Парники, где пытаются вырастить гевею бразильскую?

— Что-о? — мне показалось, я ослышался.

— Да-да, каучуковое дерево. Оно и спасет Германию от острого дефицита каучука. В представлении Дарре и его шарлатанов от аграрного управления.

— Но почему вы…

— Почему молчу? — опередил меня Гейдрих. — Не бью тревогу? Не заваливаю рейхсканцелярию меморандумами, докладными и рапортами? Ответ прежний. Дарре из своих «закрытых» фондов финансирует наших романтиков. Субсидии доктору Альфреду Розенбергу на его исследования в области археологии, например. Часть уходит в руки СС. Кое-что рейхсмаршалу. Вы должны понимать. Это система, бороться с которой невозможно.

— Вы даже не пытались…

— Пытался. До прошлого года. Что было воспринято, в том числе и фюрером, как покушение на сакральные привилегии высшего руководства заниматься любым дорогостоящим идиотизмом. Поэтому мы разговариваем с вами не в Берлине, а в Праге.

Я остановился в самой отдаленной части Прагербурга, там, где Золотая улочка упиралась в круглую башню Далиборка, построенную в XV веке жутковатую тюрьму королей Богемии и священноримских императоров.

Перед войной крохотные строения Золотой улочки были населены. До 1917 года в доме под номером 22 жил Франц Кафка. Теперь, из соображений безопасности, обитателей этого средневекового квартала переселили в другие районы Праги. Игрушечные домики чернеют провалами окон, поскрипывают на ветерке сорвавшиеся с креплений ставни. Далиборка прямо, правее готическая Черная башня, обширный двор и бывшая резиденция магнатов Лобковичей.

Никого. Даже неприметные личности куда-то подевались, видимо, решили, что в пустующем Прагербурге господину рейхсминистру ровным счетом ничего не угрожает. Разве что голубь уронит каплю на шинель «Организации Тодта». Кстати, униформа OT в нынешнем виде появилась именно благодаря протекторату: когда потребовалось обмундировать сотрудников, распотрошили склады бывшей чехословацкой армии. Отсюда и необычная для Германии темно-оливковая расцветка.

— Ваше превосходительство, господин Шпеер? — я дернулся от неожиданности. Чертыхнулся под нос. Из вечерней тени показалась фигура одной из неприметных личностей. Тот, что повыше и в тирольской шляпе. — Простите, не хотел напугать. Вас ожидают возле королевского дворца. Прикажете проводить?

— Ожидают? Кто?

— Господин обергруппенфюрер Гейдрих.

«Сейчас меня арестуют и посадят в Далиборку», — мелькнула дурацкая мысль.

— Идемте, — кивнул я, отгоняя возникшую в голове несуразицу.

Доверять Гейдриху всецело у меня нет ровным счетом никаких оснований. Очевидно, что правитель Богемии ведет некую свою игру, в которую пытается вовлечь меня, но холодная логика подсказывает: провокацией тут и не пахнет. Настоящие провокации выглядят совершенно иначе, проводятся куда тоньше и деликатнее.

Да и зачем ему это? Смысл? Приказ Гиммлера? Не вижу оснований. Пока с СС не возникало никаких трений, рейхсфюрер не видит во мне сколь-нибудь серьезного политического конкурента, в отличие от партийных хозяйственников или ведомства Геринга.

Предположим, исполняющий обязанности протектора Богемии действительно был искренен. Предположим. Но в чем тогда истинная подоплека вчерашнего разговора? Указать на грозящую катастрофу? Это я и без наставлений Гейдриха предполагал. Он думает, что его собственное спасение всецело и полностью зависит от спасения Германии? Кажется, это уже ближе…

— Добрый вечер, доктор Шпеер, — поприветствовал меня обергруппенфюрер, стоявший возле своей открытой машины с номером «SS-З». Светло-серая, идеально подогнанная по фигуре форма. Фуражка в правой руке. В левой картонная папка. — Как провели день?

— Отвратительно, — не стал скрывать я.

— Понимаю, — Гейдрих невозмутимо кивнул. — Садитесь, едем домой, Лина телефонировала, сообщила, что к позднему обеду порадует нас кудлянками с грибами, сливками и взбитым яйцом. Должны же мы попотчевать гостя истинно богемской кухней? Уверяю, это очень вкусно.

— Не сомневаюсь. Благодарю.

Герберт Вагниц захлопнул дверцу автомобиля, сел за руль. «Мерседес» спустился с холма и вырулил на тихую Королевскую улицу.

— Ваших рук дело, позвольте поинтересоваться? — обер-группенфюрер протянул мне папку с завязанными трогательным бантиком тесемками. — Вернее, вы участвовали в разработке?

На твердой обложке желтоватого картона с обязательным грифом секретности присутствовала бумажная наклейка с машинописным текстом:

«ВАЛЬКИРИЯ».

Оперативный план.

Утверждено 4 мая 1942 года.

«Кондор», взревывая прогреваемыми двигателями, стоял на летном поле Ружине. Я отправлялся в обратную дорогу с расширенным составом сопровождающих — два ведущих инженера «Шкоды» и представитель управления BMM, они должны были участвовать в берлинском совещании, назначенном на следующую среду.

В общей сложности я провел в Богемии четверо суток, успев объездить большинство стратегических предприятий в окрестностях Праги. Стоит отдельно заметить, что Рейнхард Гейдрих при мне «сомнительные» темы более не поднимал, однако сделал всё, чтобы я в полной мере ознакомился с обстановкой. Везде наблюдалось примерно одно и то же — межведомственная неразбериха, взаимное перетягивание одеяла между армией и ВВС, раздутые чиновничьи штаты и тихая коррупция.

Впрочем, по сравнению с Германией, здесь еще поддерживалась некая видимость порядка, опять же благодаря обергруппенфюреру, расставившему на ключевые посты представителей «старой кайзеровской школы» в ущерб неустанно навязываемым из Берлина некомпетентным бюрократам из партаппарата.

Гейдрих предпочитал закрывать вакансии по своему разумению, не особо прислушиваясь к рекомендациям из Партийной канцелярии Мартина Бормана. Чем, конечно, тоже вызывал раздражение. Что он себе позволяет?

— Насколько я понимаю, никакого прекраснодушия и самоуспокоенности в ваших выводах нет? — Гейдрих, как гостеприимный хозяин, лично поводил меня на аэродром. — Что собираетесь предпринять по итогам инспекции?

— То же, что предпринимаю в Германии, — ответил я. — Тотальная реорганизация всей системы производства вооружений.

— Ах, реорганизация… — с нескрываемой иронией повторил обергруппенфюрер. — Видно человека из столицы.

— Нет-нет, это вовсе не то, о чем вы подумали! — я даже руками замахал. — Сейчас покажу. Дайте карандаш с бумагой!

Поскольку перед отлетом мы находились в комнате для официальных делегаций Ружинского аэродрома, требуемое отыскалось без проблем. Адъютант Вагниц сунул мне в руки лист мелованной бумаги и перьевую ручку.

Прежде я демонстрировал эту схему фельдмаршалу Мильху, генералам Фромму и Ольбрихту, директорам ведущих промышленных предприятий и даже рейхсмаршалу — благодаря архитектурному образованию и привычке мыслить в трехмерном пространстве организационный план был представлен в перспективе и объеме.