Дилемма - Рамез Наам

Еще полгода назад она бы не нашла в происходящем никаких противоречий. Нексус – это технология порабощения, только и всего. Такая же, как наркотик ДЧГ – «делай, что говорю». Такая же, как вирус общения, лишивший ее детства и родителей. А то и хуже.

Но теперь… Стоило Сэм прикоснуться к сознанию ребенка – и она понимала, что все не так просто. Единственного контакта с Маи оказалось достаточно, чтобы развязать этот страшный узел у нее в груди и полностью перевернуть ее представления о мире.

Все субъективно, думала про себя Сэм. Что ни говори, а мои представления о нексусе и прочих технологиях зависят от увиденного и пережитого.

Однажды ночью они с Джейком лежали в постели и разговаривали о детях.

– Они так быстро учатся, – сказал Джейк. – Поразительно!

– Нексус делает их умнее? – Сэм перекатилась поближе к нему, одной рукой подперла голову, а вторую положила ему на грудь.

Джейк помотал головой:

– Каждого в отдельности – нет. Но всех вместе… Да, еще как. Когда они собираются в группы даже по два-три человека, они могут мысленно орудовать куда большим количеством новых понятий и знаний, чем поодиночке. Расширяемая оперативная память. И еще они учатся друг у друга. Ну, когда не ссорятся. – Он засмеялся. – Стоит мне научить одного ребенка чему-то новому – бам! – и все уже это знают. На следующий день хоть контрольную проводи – все напишут на пятерки. Их сознания синхронизируются во время сна.

Сэм погладила рыжеватые волосы на груди Джейка.

– Младшие знают куда больше, чем остальные дети в их возрасте. Кит, например, взялся за алгебру. Они всему учатся у старших, перенимают их навыки…

Сэм нравилось слушать, с какой страстью и увлечением Джейк говорит о детях.

– А иногда… иногда по ночам можно почувствовать…

Она знала. Она тоже не раз это ощущала.

– …как их сознания сливаются, – закончила она за него.

Джейк кивнул, на миг потеряв дар речи. От него исходили волнение и трепет.

– Как правило, это происходит ночью, – добавил он, – во сне. А иногда и во время игры или учебы. Если они спокойны и не ссорятся, их разумы начинают работать синхронно, как один…

Они немного помолчали.

– Это же… – Джейк сбился. – Ну, вот если смотреть глобально, это следующая ступень эволюции. Переход от обособленного разума к коллективному. Коллективное сознание, состоящее из множества сознаний, – это и есть настоящий постчеловек.

Сэм посмотрела вдаль. Она любила приютских детей, восхищалась ими, но пока не понимала, что об этом думать.

– Была одна женщина, кандидат наук из Штатов, автор множества статей и работ на эту тему. В своей диссертации она утверждает, что наши сознания уже можно назвать коллективными, и человечество постоянно эволюционирует в этом направлении. От звериных криков мы перешли к языку, затем к письменности, а теперь вот изобрели нексус. Именно коллективное мышление делает нас такими особенными. Ее зовут Ильяна Александер.

Сэм напряглась. Ильяна.

Джейк сразу заметил:

– Ты ее знаешь?

– Нет, просто имя знакомое, – как можно спокойней ответила Сэм.

Джейк, похоже, поверил.

– Говорят, ее арестовали. Она как будто была в числе разработчиков нексуса-5. И сейчас ее держат в тюрьме, без суда и следствия… За создание вот этого чуда. – Он пустил Сэм в свои мысли: о самой Сэм, о себе, о детях, об их возможностях. – А про детей-аутистов слышала? Президент апеллирует к акту Чэндлера, мать его! Суни, это неслыханно: в Штатах детей с нексусом даже за людей не держат! – Джейк вздохнул: – Мир окончательно спятил…

– Мир спятил, это точно.

Позже, когда Джейк уснул, Сэм лежала без сна. Она открыла свой разум и почувствовала детей: они спали и дышали в унисон. Они – не просто люди. Они гораздо лучше.

Девять сознаний видели один сон… Нечто подобное она ощущала в Бангкоке, в том лофте, где она почувствовала себя частью Будды. И еще в ту ночь, когда они с Кейдом заснули вместе и видели сны друг друга. И в монастыре Ананды.

Но то были хрупкие, временные состояния. А дети с нексусом… они делают это естественно, машинально. Неужели возможно стать частью целого? Слиться воедино – не на мгновение, а навсегда?

Идея отчасти внушала ей ужас. Вот оно, постчеловечество. Всю жизнь Сэм учили этого бояться. Постлюди захватят мир, уничтожат или поработят простых людей, ее вид полностью вымрет. Всего несколько месяцев назад она сказала бы, что они – враги. Причем злейшие. Экзистенциальная угроза. Чудовища.

Однако… когда она прикасалась к разумам этих детей, когда они играли, плакали или ссорились, когда их сознания сливались в единое целое и приглашали ее стать частью этого целого… что-то внутри нее смягчалось. Быть может, еще не все потеряно, и у человечества все-таки есть шанс на нормальное будущее.

В октябре стояла адская жара. Она измотала всех: дети нервничали и без конца пререкались, Кхун Мэй стала строже и часто повышала голос, даже Джейк иногда не сдерживался.

На второй неделе октября Сэм собрала урожай. Джейк поехал в дружественный магазин, находившийся в трех деревнях от приюта. Днем она решила помедитировать вместе с детьми, показала им анапану и випассану – техники, позволяющие наблюдать свое сознание изнутри и успокаивать его. Поначалу у детей ничего не получалось, в их разумах царил полный раздрай. Но когда они угомонились, сосредоточились и объединили свои мысли, Сэм сразу же почувствовала то необыкновенное единение, которое ощущала среди монахов Ананды. Причем оно далось им легко и просто.

Девять детей. Один разум.

Вечером она учила их английскому: они сели в круг и повторяли слова, которые казались детям странными, но без всякого труда слетали с их губ. Сэм вспомнила, что говорил Джейк: вместе они действительно учились очень быстро.

Джейк вернулся с наступлением темноты – кузов пикапа был битком набит продуктами. Они с Кхун Мэй и еще двумя женщинами занялись уборкой, потом покормили детей, уложили их спать и разобрали покупки.

Потом они смыли с себя пот и жар минувшего дня, искупавшись в небольшом озерце. Из-за засухи воды в нем стало совсем мало, едва достаточно, чтобы поплескаться. Обнаженные и прохладные, они легли в высокую траву и лежали там в лунном свете.

Сэм положила голову на грудь Джейку и любовалась звездами. Как же здесь спокойно, тихо… Как не похоже на ее прежнюю жизнь.

Надо ему открыться, подумала Сэм. Пусть прикоснется к моему сознанию. Пусть узнает, кто я такая.

Эта мысль привела ее в ужас. Поначалу она закрывалась от Джейка из осторожности, но теперь… теперь она ему доверяет. Так почему прячется? Потому что не знает, как он отреагирует, если узнает ее настоящую. Если узнает, что она творила, сколько крови на ее руках…

Может быть, завтра.

– Кто ты, Суни? – спросил Джейк.

Она фыркнула. Мысли читаешь?!

– Что, так и не расскажешь? – с наигранной обидой в голосе спросил Джейк. – Думаешь, я сам не узнаю?

Он нащупал ее ключицу и длинный шрам в том месте, где несколько лет назад ее пропороли ножом.

– Откуда этот шрам? – ласково спросил он. – И вот эти… – Его рука скользнула по животу, усыпанному круглыми шрамиками от пулевых отверстий. – Ты сильнее меня. Намного сильнее.

Сэм слегка отстранилась и молча смотрела на него.

– И еще дети зовут тебя Сэм. Не Суни. Кто такая Сэм, Суни?

Она встала на колени.

Не сегодня. Может быть, завтра.

– А ты как думаешь? – с улыбкой спросила она.

Джейк усмехнулся.

– По-моему, ты – шпионка, – заговорщицки прошептал он с толикой смеха в голосе и мыслях. – Тайный агент.

Она улыбнулась, закинула на него ногу и села верхом. Он осмотрел ее грудь и живот, все еще влажный после купания в озере. Одобрительно заурчал. Сэм чувствовала, как в нем поднимается желание.

– Нет, правда, кто ты? – спросил он, жадно обхватывая руками ее бедра, талию, грудь. – На кого ты работала? Откуда шрамы? Как тебя зовут?

Сэм приподняла бедра и с дьявольской улыбкой сдвинулась выше, к его лицу.

– Давай найдем твоему языку более достойное применение, – тихо проговорила она, опускаясь. – Может, тогда я тебе все расскажу.

Джейк засмеялся.

И выполнил ее просьбу.

Какая славная жизнь. Мирная, спокойная. Сэм не могла припомнить, была ли когда-нибудь так счастлива.

9

Последствия

18 октября, четверг

Мартин Хольцман очнулся и охнул. Выла сирена. Мир бешено вертелся. Под щекой было что-то жесткое и холодное.

Где я?

И тут он все вспомнил. Океан блаженства. Опиаты в мозгу… Кража нексуса из лаборатории.

Хольцман застонал.

Он приподнялся, встал на одно колено. Мир завертелся еще сильней и начал сереть. Хольцман едва успел схватиться за стол.

Минуту-другую он неподвижно стоял на коленях, пока мозг насыщался кровью и мир понемногу останавливался. Дыши… дыши! Хольцман приложил палец к запястью и нащупал пульс – слабый, медленный.