Лоренс, любовь моя - Дениз Робинс

Лоренс сказал:

— Надеюсь, тебе понравился «вольво».

— Машина — просто блеск! — При мысли о том, что Рейчел Форрестер не только займет мое место, но, может быть, даже проведет с ним весь день, меня передернуло.

Потом случилось нечто невероятное. Неуклюже выбираясь из салона, я зацепилась ногой за ремень безопасности и полетела вниз головой прямо на усыпанную гравием дорожку. Хотя я и попыталась выставить вперед локти, чтобы не пораниться, мне это не удалось. Надо же было так опростоволоситься, да еще на глазах у него и у этой мерзкой женщины! Но Лоренс тут же выскочил из машины, и у меня закружилась голова от его близости. Он был таким сильным и высоким, что поднял меня на руки, словно ребенка. Он и говорил со мной как с малышкой, подумала я, глотая слезы. Наверное, они смешались с кровью, потому что я вдруг почувствовала, как что-то горячее и липкое течет по моей щеке.

— Господи, бедняжка! — Голос Лоренса задрожал. — Мне так жаль! Все этот ремень, надо же мне было забыть заправить его!

— Я сама виновата, — хлюпнув носом, прошептала я.

— Отнесу тебя в дом. Молю Господа, чтобы кости были целы!

Тут вмешалась мисс Форрестер. Она подошла, уставилась на меня и припечатала профессиональным, хорошо поставленным голосом, который чуть не вызвал у меня нервный срыв:

— Уверена, что нет. Всего лишь пара царапин и синяков. Давай я посмотрю, Вера.

— Спасибо, не надо, — отрезала я. — Отнесите меня к маме, она в нашей квартире.

В глазах Лоренса светилась забота и переживание. Он все еще держал меня на руках, и, прижавшись к его плечу, я вдохнула аромат дорогих сигар. Потом закрыла глаза и решила, что это стоит и падения, и той боли, которая начала разливаться по моим локтям и голове. Я заметила, что чулки тоже порвались, а коленки разбиты. Но боль меня сейчас абсолютно не волновала. Я впервые попала в руки к мужчине, и это были его руки… Закрыв глаза, я отгородилась от Рейчел Форрестер и ее перекошенного злобой лица… и ощутила миг торжества. Думаю, вся эта история, да и еще то, что поездка откладывалась на неопределенное время, вывела-таки ее из равновесия.

Но чтобы сохранить перед Лоренсом свое лицо, она повела себя как заботливая, умелая медсестра. Сняла пальто и последовала за ним в нашу гостиную. Мама, которая была чем-то занята в спальне, выбежала нам навстречу. Она была в ужасе:

— Что случилось, Верунчик, что случилось?

Лоренс объяснил ей, а мисс Форрестер добавила:

— Положи ее на кровать, Лоренс, я осмотрю ее.

Пока Лоренс нес меня в спальню, я крикнула маме:

— Тут нет ничего такого, что не сможешь сделать ты, скажи мисс Форрестер — мне не нужны ее перевязки и все остальное!

— Думаю, ей все же стоит взглянуть, нет ли переломов… — начала было мама, но я оборвала ее:

— Да нету! Я бы уже верещала от боли, если бы были…

— Ты такая храбрая, — сказал Лоренс, укладывая меня на кровать.

Я молча смотрела на него. Похвала из его уст дорогого стоила. Но мисс Форрестер раздраженно заметила:

— Бог мой, раздули из мухи слона!

— Я не раздувала! — взвилась я. — Оставьте меня, дайте маме позаботиться обо всем и не волнуйтесь. Я упала по своей глупости.

Однако мисс Форрестер вознамерилась сыграть свою роль до конца и настояла на том, чтобы осмотреть меня. Я вздрогнула, когда ее длинные холодные пальцы принялись ощупывать мои руки и ноги. Она была прекрасна. Она была шикарна. Духи просто великолепны. Но она вызывала во мне отвращение, а быстро избавиться от нее не удалось. Я с облегчением вздохнула, когда она заявила, что ее первоначальный диагноз — несколько царапин и синяков — подтвердился.

Лоренс Бракнелл снова принялся извиняться, потом они удалились. Теперь моя мама была сама доброта. Она аккуратно стянула с меня рваные чулки и платье, нагрела воды, промыла мне раны на щеке, локтях и коленях.

— Как неудачно, моя милая. Лежи, я принесу тебе аспирин.

Я пробормотала, что он мне не нужен, но мама настояла. Лежа в постели, я поняла, что мне действительно плохо, и была рада, что за мной ухаживают. Но мысли мои снова и снова возвращались к тому моменту, когда Лоренс нес меня на руках. Как он может быть мил, прямо шевалье, благородный рыцарь из старинных романов! Неожиданно для самой себя я схватила маму за руку и спросила ее:

— Что происходит между этими двумя? Она явно сходит по нему с ума. А он по ней тоже, как ты думаешь?

Но мамина забота не зашла настолько далеко, чтобы начать потакать моему любопытству.

— Верунчик, разве это твое дело? Зачем соваться?

— Но она такая ужасная.

— Может, у него другое мнение на этот счет, — холодно возразила мама.

— Не говори мне, что внучатый племянник и наследник сэра Джеймса может жениться на такой женщине!

— Жениться? — удивилась мама. — Кто говорит о женитьбе?

Я промолчала. Она никогда не изменится. Сказала, что должна идти наверх, к сэру Джеймсу, и велела спокойно полежать час или два, потому что это был настоящий шок и нужно время, чтобы от него оправиться.

Так я и лежала в одиночестве, а мои мысли кружились вокруг той парочки в «вольво».

Любовники ли, друзья ли, но они были вместе. И это сводило меня с ума.

Глава 7

Моим первым настоящим другом дома стала Никола Хенсон. Ее отец, полковник Хенсон, был богатым землевладельцем в местных краях, происходил из древнего рода и являлся представителем вымирающего сословия дворян. Мама рассказала мне о них все, что знала, как только услышала, что я подружилась с Николой. Полковник, которому было за пятьдесят, женился поздно и выбрал в спутницы жизни аристократку таких же голубых кровей, как и он сам. Их поместье находилось между Восдейл-Хэд и Эгремонтом. Именно первое упоминание этого имени и явилось началом наших отношений.

Не стоит и упоминать о том, что Никола знала его!

Одним прекрасным майским утром я, как обычно, гуляла по лесу, и тут мне повстречалась девушка. Она ехала верхом по дороге в Сискейл и, только увидев меня, натянула вожжи.

— Привет! — Она окинула меня любопытным взглядом. — Доброе утро!

— Доброе утро! — улыбнулась я в ответ.

— Ты не из наших мест, не так ли? Я тут всех в округе знаю.

На минуту мне показалось, что девушка бросает мне вызов.

— Но я действительно живу здесь. В Большой Строжке.

Я увидела, как глаза у нее расширились от удивления, потом она присвистнула:

— О-о! — А потом вдруг девушка засмеялась, и будто сотня маленьких колокольцев зазвенела в воздухе.

С этого момента я просто влюбилась в Николу: у нее был самый заразительный смех из всех, кого я знаю, и на поверку она оказалась веселой и беззаботной. Она была моей ровесницей и к тому же ужасно привлекательной. Стройную фигурку подчеркивали брючки для верховой езды и желтый свитер с треугольным вырезом, несколько локонов выбились из-под желтого шелкового шарфа. Личико раскраснелось от ветра и солнца, белоснежные зубки сверкали в улыбке. Милая и такая приветливая, она спустилась с лошади, представилась мне, и мы с ней довольно долго проболтали.