Про коалу Ушастика, черепаху Сарли и Карроинги-эму - Лесли Риис

Злейшими врагами эму были динго – хищные и отвратительные животные. Только за последние несколько лет, когда эму были вынуждены уходить всё дальше и дальше в глубь страны, эти жёлтые собаки погубили многих из них. Всё чаще стали они забираться ночью в страусиные гнёзда, хватали острыми зубами испуганную птицу и одним ударом сворачивали ей шею. К тому же дикие собаки постоянно крали неосторожных птенцов.

Наконец Карроинги дал им отпор. Это случилось однажды вечером, когда солнце отдавало свои последние лучи и на равнину, словно покрывало из перьев, опускалась темнота.

Карроинги сидел на гнезде, собрав под собою весь последний свой выводок. Когда пышнохвостый динго со всей силой набросился на Карроинги и вцепился ему в шею, эму поднялся, захлопал крыльями и отпрянул в сторону. Но вместо того чтобы броситься бежать, как этого ожидал динго, Карроинги приготовился к бою. Он был взбешён.

Тонконогие пушистые птенцы с писком и криком разбежались в разные стороны, ища укрытия под покровом темноты.

Динго приник к земле, готовый к прыжку; жёлтые клыки его оскалились. Карроинги откинул назад голову и подпрыгнул на три фута в воздух, выбросив вперёд правую ногу, вооружённую сильным когтистым средним пальцем. Но динго рванулся в сторону, и острый коготь эму только слегка задел его ногу. Взвыв от злобы и недоумения, динго снова бросился на Карроинги, но в награду получил лишь ворох перьев из его крыла себе прямо в рот.

Собака упала и тут же повернулась на бок. Карроинги снова подпрыгнул, его тяжёлая ступня опустилась на извивавшегося динго, нанеся ему в бок рану в восемь дюймов длиной и в четыре глубиной. С душераздирающим воем динго потащился прочь и замертво упал на землю.

У Карроинги и раньше было несколько успешных схваток с другими самцами-эму, двоих он даже убил. Когда же разнеслась весть о его великолепной и нежданной победе над динго, поверженный труп которого каждый мог увидеть и обнюхать, эму с радостью признали Карроинги своим вожаком.

Но царствование Карроинги было недолгим.

На вязкой песчаной равнине, куда эму вынуждены были теперь отступить, прожить становилось всё труднее. Только сливовые деревья угощали их своими кислыми сочными плодами, основная же еда – трава – оставалась маленькой и худосочной. Засухи повторялись. Бесплодная равнина покрылась трещинами и обнажила свою гранитную основу. Стало трудно по ней ходить. Кое-где земля была усеяна острыми камнями, в которых, как в гладких костях черепа, отражалось солнце. Чтобы добыть себе воду, эму приходилось долго и упорно копать в расселинах между скалами или в растрескавшейся от долгой засухи земле. Жёлтый, обжигающий свет безжалостно палил серые деревья, похожие на огородные чучела, с увядшими узкими листьями. Обращённые своими вершинами к солнцу, они словно бы просили у него пощады.

Это была страна без тени.

Лишь океан густого, мерцающего тумана колыхался под немилосердным небом. Песок, и кустарник, и даже само небо казались выгоревшими до мертвенно-жёлтого цвета под постоянными лучами солнца.

Там, далеко, возле причудливой серо-голубой стены холмов, лежали богатые земли. Но уже проложили железную дорогу, и год от года там росли поселения белых людей, так что наконец все плодородные участки оказались огороженными. На сочных лугах, где когда-то безмятежно паслись эму, теперь колыхались сотни акров зелёной или налитой пшеницы, и лёгкий ветерок, играя, волновал её, вызывая рябь.

На некоторых огороженных участках между оставшимися ещё серыми могучими стволами хинных деревьев росла свежая трава. Здесь теснились стада овец, разбредавшихся, чтобы пощипать траву, пока их ягнята бегали и резвились. В других загонах ещё продолжали выжигать траву, готовя землю под пашню, и столбы голубого дыма поднимались там вверх. Так постепенно страна теряла естественный облик, всё больше давал о себе знать человек, наведший здесь свой порядок.

Страх перед белым человеком, перед его быстроногими конями, перед всеми проявлениями власти заставлял эму держаться на почтительном расстоянии от этих мест. Но эму видели много еды на землях, по которым они когда-то спокойно разгуливали, поэтому голод и любопытство толкали их туда, и они неуверенными прыжками подбирались к наиболее удалённым участкам возделанных полей.

Когда же на их пути оказывалась вдруг проволочная изгородь, за которой лежали ноля сладкой зелёной пшеницы или овса, они все вместе налегали на неё и отбрасывали в сторону или же разрывали её. Попав на поле, эму забывали уже о всякой опасности. Они с жадностью глотали сочные зёрна. Их тяжёлые, крепкие ноги и широкие туловища скашивали при этом целые полосы нежных колосьев, губя многие акры посевов.

Мало того, некоторые эму, утолив голод, начинали чувствовать в себе желание порезвиться. Они ломали изгороди, окружавшие загоны овец, вклинивались в стада и разгоняли овец в разные стороны. Они гонялись за ягнятами и уводили их от матерей, так что те не могли уже снова найти их, и ягнята погибали. Эму пили воду из запруд, отгоняя от них жаждущих овец.

Иногда всё это прерывалось выстрелом, если какой-нибудь фермер замечал, что творилось на его земле, и спешил туда верхом на лошади. Эму бросались от него прочь и мчались с невероятной быстротой.

И вот настал день, когда несколько фермеров собрались на одном из отдалённых участков возделанной земли. Было много разговоров о том, что же предпринять. Один молодой фермер стоял за то, чтобы вообще истребить всех эму.

– Ну, это уж слишком, – возразил ему другой.

– Я сказал то, что считал нужным, – настаивал первый фермер, высокий парень с веснушчатым лицом. – Лучше б их вовсе не было! Если так будет продолжаться, я останусь без гроша! Этих паразитов надо уничтожить раз и навсегда.

– Полегче, полегче! – сказал третий фермер, старик с трубкой во рту. – В этом году они действительно много бед понаделали. Но ведь до сих пор они так не вредили.

– И не забывай, что эму поедают саранчу! А эти паразиты ещё пострашнее будут, – прибавила жена одного из фермеров.

– Да в этот сезон и саранчи-то вовсе не было! – фыркнул веснушчатый парень.

– Зато на следующий год может быть, – сказал старик, потягивая трубку. – Если мы перестреляем всех эму, неизвестно ещё, что скажет правительство. В конце концов, они ведь под защитой закона.

– Не потерплю я такого закона! – заявил веснушчатый фермер. – Мы должны заставить изменить его. Или добиться разрешения, чтобы его обойти. Говорю же вам, я и так потерял уже сотни фунтов! Половины урожая и трети ягнят как не бывало. Я не могу терпеть этого дольше!

– Правильно, правильно! – вмешались ещё трое.

– Очень жаль, – сказал старик. – Благородные птицы… Видеть горько, как их будут убивать. Ведь зачем-то они были созданы природой!

Но что бы ни сказал ещё старик, ничто уже не могло изменить решения фермеров.

– Почему бы просто не попугать их? – попытался всё же уговорить он.

– Потому что это бесполезно. Они всегда возвращаются и приводят с собой дружков и приятелей, – возразил высокий молодой фермер. – Да к тому же, говорят, в некоторых местах они занесли семена колючего кактуса. Скоро они и сюда их принесут! Хватит с нас жалкой болтовни. Пора приняться за дело!

И вот спустя три недели была назначена облава. Съехались почти все фермеры, даже из самых отдалённых мест.

Некоторые привели с собой своих сыновей, гуртовщиков, объездчиков и стригальщиков.

Пятьдесят всадников выехали «на охоту», каждый с карабином или ружьём.

После трёхчасовой езды возле самого дальнего загона на земле веснушчатого парня была назначена остановка. Головной всадник различил далеко впереди на фоне изломанной линии крутых холмов одного-единственного эму. Бинокли тут же были наведены и план составлен.

Десять всадников сомкнутым строем в форме дуги отправились на юг, пятнадцать – на север. Остальные устремились прямо к далёкой стене холмов, растянувшись по равнине, как пальцы раскрытого кулака. По плану, ничего не подозревавшие эму должны были оказаться вдруг отрезанными с трёх сторон и прижатыми к высоким скалам, встававшим у них за спиной.

Карроинги как вожак большой стаи был всегда настороже и первым почуял опасность. Птицы щипали траву на площадке в одну-две квадратные мили. Среди них многие были сыновьями, дочерьми и внуками Карроинги. Изгородь была сломана в нескольких местах. Подняв голову, Карроинги вдруг увидел всадника, бесшумно приближавшегося к нему. За всадником по пятам неслышно бежала собака.

Как и все эму, Карроинги был очень любопытен. Он бы так и продолжал смотреть на всадника, пока тот не оказался бы всего в ста ярдах от него, если бы тут же не заметил второго человека на лошади, вынырнувшего следом за первым из-под тени деревьев, а дальше, слева от него, – ещё двоих.