Берег Скардара - Владимир Корн

Они выжидающе смотрели на меня. Погодите немного, парни. Головная боль то почти не чувствуется, то нахлынет так, что в глазах темнеет. Все, как будто бы немного полегчало. Что же мне всегда именно по голове достается, ведь это и так самое слабое мое место?

Я кивнул: говорите. Лучше бы рукой махнул, слишком уж больно.

— Артуа, дело в том, что отсюда в Ривеньеру можно попасть двумя способами. — Фер Груенуа указал рукой на темнеющие вдали прямо по курсу очертания невысоких гор. — Здесь начинается Малый Антинельский архипелаг. Большой там, — он махнул куда-то в сторону запада и открытого моря, — но это не важно. Острова архипелага доходят почти до самой Ривеньеры. Так вот, «Ажганда гес» могла пройти между архипелагом и материком, но могла взять и мористее, оставив гряду по левому борту. Это твоя охота, де Койн, поэтому решать тебе.

— Сами бы вы как поступили?

Фер Груенуа чуть замялся, и свое слово успел вставить сти Молеуен:

— Ваша светлость, в принципе, нет особой разницы в том, чтобы пойти между берегом и островами или выйти в открытое море. В первом случае некоторую опасность может представлять узкий пролив между мысом Висельников и островом Беркера. И идти этим проливом ночью я бы поостерегся. Кстати, морем мы выигрываем время.

Ну и к чему тогда эти вопросы? Тем более еще и время выигрываем. Я уж было открыл рот, чтобы озвучить только что прибежавшую мысль, как сти Молеуен продолжил:

— Не все так просто, ваша светлость. Шторм здесь не редкость. Так что самым логичным решением было бы дождаться утра и идти проливом.

Да что ты заладил: ваша светлость да ваша светлость. Приставка «сти» перед фамилией означает то же самое, что и «фер», то есть указывает на дворянское происхождение ее владельца (правда, многие прекрасно обходятся и без этого, те же Крондейлы, например). Так что можно и проще себя вести. Ладно, потом объяснимся.

— Господа, у нас нет возможности ждать столько времени, поэтому я прошу вас самих решить, каким курсом нам следовать. Полностью на вас полагаюсь.

Голова опять болела так, что каждое слово давалось с трудом.

Артуа, в конце концов, ты должен изменить свое поведение. Ты уже не мальчишка, чтобы бросаться с кулаками из-за каждого взгляда, который показался тебе оскорбительным. У тебя скоро свадьба, ребенок должен родиться, а ты все строишь из себя Робин Гуда, защитника угнетенных. В конце концов, Прошка легко смог бы тебя заменить, и причину такой замены найти достаточно несложно. А вот за него можно было бы не беспокоиться. Снес бы он голову Грюилу, это непременно. Проухв — уникум в смысле физической силы. Я сам видел, как он лошадь на плечах носил, а она весит никак не меньше полутонны. Да и навыков ему не занимать, «дикие» постарались, земной им поклон. Я неоднократно мог в этом убедиться.

Как же моя башня болит, черт бы ее побрал. С Фредом и Клемьером не очень удобно получилось. Они обратились ко мне за решением и доступно объяснили, что выбор должен быть за мной.

Проснулся я от сильной качки и ударов волн о борт корабля, хотя нынешнюю «Мелиссу» Фреда назвать кораблем язык не поворачивается. У нас, насколько я помню, так: военные и парусные называются кораблями, все остальное — суда. Пассажирские суда, ледокольные, научные, да хоть атомные, не важно. А вот «Мелиссу» мне все время хочется назвать катером. Ну или яхтой. Хотя каракка Колумба имела в длину всего 25 метров, смешно даже. А остальные корабли его флотилии были и того меньше.

Одно хорошо — голова прошла. Неужели это на перемену погоды такая реакция? Не хочу быть барометром, тем более в этом мире они уже существуют. И показывают так же: буря, штиль. На «Мелиссе», правда, барометра нет.

Я вспомнил, как сти Молеуен втягивал носом воздух, всматриваясь в сторону далекого морского горизонта. Не иначе, как чуял близкий шторм. Тогда почему же они выбрали курс морем, ведь в проливе такого волнения не было бы?

В дверь постучали. Это Прошка.

— Ваша светлость, вас просят.

— Иду, Проухв, иду. Видишь же, я почти одет.

Ветер рвал полы плаща, бросая в лицо грозди соленых брызг. Баллов восемь-девять по шкале Бофорта. Но красиво, даже дух захватывает, когда смотришь на этот разгул стихии.

И Фред, и Клемьер выглядели очень встревоженными. Фер Груенуа говорил, что «Мелисса» прекрасно держит курс, имеет весьма неплохой ход, но боится высоких волн. Ну, не так уж они и высоки, даже голову нет нужды задирать, чтобы увидеть пенистые гребни.

— Ваша светлость, корпус «Мелиссы» дал течь, — вместо приветствия сообщил сти Молеуен.

Так, мне это совсем не нравится.

— Клемьер, вы забыли добавить: господин граф, кавалер ордена Доблести и Славы, обладатель Золотой шпаги и Золотого льва. В общем, для вас и Фреда меня зовут Артуа. Иногда к моему имени можете прибавлять: блистательный.

Фред взглянул на меня и сказал:

— Артуа, положение серьезное.

Да вижу я, вижу. Из-за попавшей в трюмы воды «Мелисса» потяжелела и боролась с волнами с грацией бабушки, измученной радикулитом.

Я взглянул на недалекий берег и указал на него подбородком: каковы шансы?

— Полбочки на три ведра, — услышал в ответ уже знакомое выражение, соответствующее привычному мне «пятьдесят на пятьдесят».

Нет нужды спрашивать, все ли меры приняты для того, чтобы устранить течь. Матросы сделали все, что было в их силах, так что такой вопрос в какой-то степени даже оскорбителен. И пластырь, который лежит, свернутый, на палубе, здесь не поможет: у «Мелиссы» же не пробоины, а расходятся доски обшивки. Поэтому я поинтересовался:

— Всех разбудили?

Глупый вопрос, конечно. На «Мелиссе» аврал, и все пытаются спасти жизнь корабля.

Натура просто у меня такая, шутки шутить, когда вокруг все очень серьезно. Ничего, привыкайте.

Корабль, подгоняемый попутным ветром, держал курс прямо на берег. Я взглянул на паруса, выставленные по-штормовому. Не время сейчас их беречь: или ветер разорвет их в клочья, и тогда мы обречены, или они помогут нам добраться до берега, если их распустить.

Фред взглянул на меня, и я тоже ответил ему взглядом: «Давай, сейчас или никогда».

Берег очень плохой, скалистый, из воды поднимается множество острых камней. Ну что ты будешь делать, опять не везет. А как было бы хорошо оказаться сейчас на желтом песчаном пляже и оттуда наблюдать за буйством стихии. И как проскочить между тех двух огромных камней? Проход слишком узкий.

Раздался треск раздираемого полотнища, и парус затрепетал на ветру многочисленными рваными лоскутами. Нос корабля резко повело в сторону, и Фред, заорав что-то на незнакомом мне языке (впрочем, слова были понятны и без перевода), бросился к румпелю, где и так уже было два человека.