Я и ты - Ольга Приходченко

Забавная (а для кого-то – трагическая) эта коллизия повторилась еще раз, когда Федотов тренировал ростовский СКА и его команда сошлась с бесковским «Спартаком» в финале Кубка СССР. И опять на целый месяц разрыв дипломатических семейных отношений – красно-белые терпят поражение, приз улетает на Дон.

Эти известные в отечественном футболе семьи связывало многое. Володя под началом Бескова прошел футбольную школу в Лужниках, в семнадцать уже был в составе ЦСКА, а в двадцать один – на подступах к сборной, но Константин Иванович, руководивший ею тогда, посчитал, что немного рановато. А потом оказалось, что поздновато – в том смысле, что Бескова сняли за… второе место в чемпионате Европы. Пришлось Федотову дожидаться вызова в главную команду страны еще несколько лет. Сникнуть не дали в родном клубе, с которым он постепенно выбирался вверх, а вне поля – красавица Любаша. Вместе с мамой известные в Москве модницы, они магически действовали на Володю, да он сам, сколько его знаю, всегда старался держать себя в форме. Интеллигент, аккуратная стрижка, стильно одет, по-современному завязан узел галстука, туфли начищены до блеска. Поклонницы просто млели, так он им нравился. Одна с молодости писала ему стихи. Федотов знал об этом и лишь шутил: жаль времени нет выучить наизусть… Правда, костюмы, рубашки чаще всего помогали подбирать домашние. За границей, в прежние годы пустых у нас магазинов, народ за шмотками, а Федотов – за книжками, новинками футбольной литературы, набивал ими чемодан, оставляя в нем место лишь для подарков и сувениров. Все потом сгодилось в школе тренеров и на практике. На моей памяти был еще один такой дотошный, жадный до любой футбольной строчки человек – Олег Базилевич.

О талмудах Федотова с планами, скрупулезно вычерченными схемами, таблицами, характеристиками (чего только не было в его записях) ходили легенды. Статистик, аналитик, экспериментатор, импровизатор – в одном стакане. Действующим футболистом он прекрасно игру чувствовал, читал ее с листа, не жадничал, чуть партнер в лучшей ситуации – немедленно пас ему. В общем, хотя и числился в забивающих форвардах, диспетчерских функций не чурался. Со столь широким кругозором – и игроцким, и тренерским – легче было потом и находить общий язык с ребятами, и выстраивать командную тактику и стратегию.

– Прохладно еще, а то искупался бы, – вдруг вздохнул Володя, заметив трех молодцев, смело бросившихся в воду. – Ну, ладно, я пошел, Михей. Через полтора часа тренировка, надо подготовиться, с доктором переговорить и в ребят жизнь вдохнуть, какие-то кислые они, небо коптят.

Не уточняю – какие ребята, из какой команды. Не суть важно. Владимир Григорьевич старался вдохнуть жизнь во все команды, которые тренировал. Его фирменный федотовский футбол был известен – азартный, гибкий, скоростно-комбинационный. Такой он прививал и когда работал в «Спартаке». Перед похоронами благодарные спартаковские болельщики выложили на Новодевичьем кладбище дорожку из алых гвоздик и тюльпанов. Никаких роз, хотя столько их, всех цветов радуги, продавалось. Шипов, к сожалению, и так было достаточно на пути Федотова. Конечно, тренерская судьба априори незавидная, но все-таки почему так несправедливо поступили с ним в том же «Спартаке»? Не устроили серебряные медали, но ведь уступили их сопернику, который объективно на протяжении всего сезона был сильнее. И что получили взамен? Человек навсегда ушел с нанесенной обидой, которую уж никак не заслуживал.

Я, когда прихожу на Новодевичье навестить своих, обязательно задерживаюсь и у могилы Федотовых. Открытая добрая душа Володи давно уже вознеслась в небеса и встретилась с Богом, так щедро одарившим его талантом, которым он столь же щедро поделился с нашим футболом, своими болельщиками. Стою, а в голове вертится строчка из Роберта Рождественского: «Спортсмены вырастают из тренеров, как ветви из ствола». Сколько выросло классных игроков из ствола того дерева, которое посадил и заботливо выхаживал Федотов. На Ваганьковском целые три аллеи, включая центральную, в памятниках и надгробиях выдающимся нашим спортсменам и тренерам. И на Троекуровском их немало. Это людская благодарность им. Как пел Марк Бернес: «…Мы теряем друзей боевых. Ну а тем, кому выпало жить, надо помнить о них и дружить».

Лихая музыка «Калинки»

На праздновании 100-летия отечественного фигурного катания в Питере дали слово знаменитому Карло Фасси. Он пристальным взглядом обвел сцену с множеством известных личностей. Чувствовалось, явно кого-то ищет. Пауза затянулась, теперь Фасси долго всматривался в зал.

– О, так вот вы где! – наконец воскликнул маэстро. – Я, прежде всего, хочу поклониться вам, господин Жук. Вы величайший русский тренер.

Декабрь 1966 года. Моя бабушка отмечает полвека славного партийного пути. Стол из той серии анекдотов: в магазинах пусто, в холодильниках густо. Из специальной книжицы, по которой специально же старых большевиков и обслуживали в столовой-кремлевке в Доме на набережной, выдернуто несколько страничек. Собрались ее соратники, в основном тетки. Голосят на всю квартиру. Вспоминают, обсуждают, перебивая друг друга, все подряд: свои подпольные ячейки и сходки, типографии, где печатали листовки, которые потом тайком распространяли, избрание Индиры Ганди премьер-министром Индии, появление в Китае хунвэйбинов (какой позор эта культурная революция), Михаила Ромма и фильм «Обыкновенный фашизм». Мне было сначала интересно, я им рассказал, как из сейфа, даже не за семью, а семьюдесятью печатями, стырили «Золотую богиню Нику», и спасибо нюху дворняжки Пиклз, обнаружившей пропажу в мусорном бачке, иначе англичанам, победителям чемпионата мира по футболу, нечего было бы вручать.

Старушенции, на удивление, это внимательно выслушали и бурно реагировали (надо же, всюду воруют, даже в чопорной Англии), а меня вдруг охватила тоска зеленая; перспектива провести весь оставшийся вечер в их кругу и выслушивать все эти «дацзыбао Мао» про революции, партактивы и партийное строительство особо не вдохновляла. Но и тащиться на улицу не очень-то хотелось – сыро, промозгло, ветрено. Все-таки переборол себя, тем более и причина была – завершался международный турнир по фигурному катанию, до Дворца спорта Лужников рукой подать.

Как же мы куда-то все торопимся – и жить, и все остальное. Не дожидаясь окончания соревнований, зрители ринулись в гардероб за одеждой, неохота стоять потом в длиннющих очередях, зал был битком.

– У тебя время есть? Тогда не спеши, сейчас еще показательные будут, запускаю одну мою пару, Ирочку с Лешей, – перехватил меня за кулисами Станислав Алексеевич Жук, с которым я был знаком еще с той поры, когда готовил материалы для передачи «Внимание, на старт!».

Это была «Калинка». Лихая, русская, задорная, и так же лихо, по-русски размашисто, на огромной скорости да еще с каскадом сложнейших элементов ее исполняли те самые Ирочка с Лешей. «Рояль в кустах» (кстати, это выражение тогда, в 66-м, и родилось у Арканова и Горина в одной из их пьес) взбудоражил весь зал. Несмолкаемые аплодисменты; заслышав их, торопливый народ стал возвращаться на трибуны.

Так я впервые увидел на льду Ирину Роднину и Алексея Уланова; вернувшись домой, в ту же ночь, под настроение, быстро написал очерк, который в ближайшем выпуске передачи «Внимание, на старт!» прозвучал в эфире. Мне удалось первым рассказать о ребятах, чем горжусь до сих пор. Благодаря Жуку такое случилось, когда у Родниной появился новый партнер, Александр Зайцев. Станислав Алексеевич пригласил меня на их первую тренировку, и я написал и об этом, уже в «Красной звезде». Материал назвал «Рождается пара?» Дежурный редактор скорректировал название – «Рождается дуэт?», сопроводив изменение шуткой: откуда ты знаешь, а вдруг у них сразу тройня родится…

С Ириной Константиновной Родниной я встречаюсь довольно часто, наши дети учились в одной школе, 29-й, что на Пречистенке, а вот Уланова после долгого перерыва (лет пятнадцать, а то и все двадцать минуло) встретил на Дне памяти Станислава Алексеевича. Он специально прилетел из США, где вместе с супругой Людмилой Смирновой тренирует детей, в том числе двух своих. Будь другая причина для встречи, праздничная, Уланов наверняка пришел бы с любимым баяном, ведь по его классу он закончил в свое время Гнесинку, да еще и скрипку освоил. Спрашиваю Алексея:

– Сейчас, по прошествии лет, каким представляется вам, его ученикам, Станислав Алексеевич?

– Если коротко – человек, опережавший время, гениальный тренер, фантастический выдумщик и – колоссальный дар предвидения. По сей день поражаются, как он разглядел в Родниной, девчонке, вроде бы не очень подходящей для фигурного катания, такой самородок. Над ним посмеивались, подшучивали, отговаривали – да ты что, Стас, с ума сошел, кого нашел, зря время теряешь. Станислав Алексеевич лишь улыбался – мол, смеется тот, кто смеется последним, посмотрим, что вы будете говорить через пару лет. А тут и я подвернулся. Я ведь одиночником был, помню, на чемпионате СССР в Горьком занял 13-е место. Жук говорит: все, с «одиночеством» заканчиваешь, нашел тебе пару, знакомься, Ирочка Роднина. Доставалось же мне от Жука. Уже сил нет, а он своим необычным, с хрипотцой, тембром: не хныкай, что раскис – и включает магнитофон.