Норки! - Питер Чиппендейл

— Товарищи! — повернулся Лопух к продолжавшим трястись кроликам. — В своей неизречимой мудрости наш друг Филин любезно согласился отпустить вас, дабы вы не пропустили эту важную встречу. Со своей стороны позвольте порекомендовать вам отправиться в путь немедленно — тогда вы наверняка успеете к началу.

Кролики не заставили себя просить дважды. Возглавляемые Травобоем, мгновенно очнувшимся от транса, они запрыгали прочь с такой очевидной поспешностью, что Лопух невольно поморщился.

— Надеюсь, ты не сочтешь их невежами? — извинился он перед Филином, когда хвост последнего из его товарищей пропал в кустарнике. — К сожалению, будучи далеко от своих нор, они пока не могут не чувствовать себя неуверенно в твоем присутствии.

Маргаритка — единственная из всей делегации, кто предпочел участию в собрании общество своего уважаемого Предводителя, — только теперь ухватила нить разговора.

— Ты мог бы присутствовать на собрании никем не видимый, в то время как сам бы ты все видел и все слышал, — пискнула она. — Для тебя это пара пустяков, ведь именно так ты ведешь себя, когда охотишься.

Филин быстро взвесил в уме все возможности. Его слух был достаточно остер, чтобы услышать не только то, что кролики говорили, но и то, чего они не говорили. Маргаритка была совершенно права: последовав этому совету, он получал отличную возможность предварительно взглянуть на то, во что собирался ввязаться. Кроме того, Филину всегда нравилось действовать из засады.

— Хорошо, идемте, — сказал он и больше об этом не задумывался.

Лопух блаженно улыбнулся. Филин, сам того не подозревая, успешно прошел первое испытание, подтвердив свою заинтересованность и наличие изрядного количества здорового любопытства. Но самое главное, он показал себя существом, способным принимать решения без долгих раздумий и колебаний. Поглядим, что скажут молодые активисты-раскольники, когда испробуют на себе воздействие этого секретного оружия!

На время оставив замысловатый жаргон Сопричастных Попечителей, Лопух рискнул пошутить:

— Собрание состоится, как всегда, на Большой поляне. Будем рады видеть — вернее, не видеть — тебя там!

К его огромному разочарованию, Филин так и не улыбнулся в ответ.

В качестве наблюдательного пункта Филин выбрал удобную развилку в стволе древнего дуба, который рос в центре Большой поляны. Словно серое облако, Филин скользнул между ветвями и поудобнее устроился в своем укрытии.

Филин много слышал о собраниях Сопричастных Попечителей Леса, особенно при встречах с барсуком Борисом или с лисом Фредди.

— Скучища смертная! — презрительно фыркал Борис. — Эти трепачи просто сидят на травке и болтают, болтают, болтают без передышки. Регламент, процедура, пункты повестки, поправки, возражения — и так до тех пор, пока кто-нибудь не выдвинет резолюцию, где записана вся чушь, о которой они болтали. Потом кролики голосуют и возвращаются по своим норам, воображая, что своей резолюцией они изменили лес и окружающие поля в придачу.

— Боюсь, Фил, все это — просто куриный помет! — с томным видом добавлял Фредди и зевал. — На твоем месте я бы и лапой о лапу не ударил. И на твоем тоже, Борис. К чему так горячиться? Береги лучше кровеносные сосуды: лопнет — не починишь.

Видя, как барсук шипит и плюется от отвращения, Филин готов был согласиться со своими друзьями, однако его несколько смущало то обстоятельство, что Борис сам увлекся движением Попечителей, о чем он и сообщил с очаровательной непосредственностью.

— Я сам себя ненавижу за это, Филли. Хотелось бы мне никогда о них не слышать, об этих трепачах, но это как чесотка — настолько раздражает, что уже не можешь об этом не думать. На этих собраниях постоянно разыгрывается какая-нибудь драма, и вот я уже не могу оторваться!

Как объяснял Борис, собрания Общества Сопричастных Попечителей всегда проходили у подножия Могучего дуба — огромного старого дерева, стоящего в середине Большой поляны. Могучий дуб считался самым замечательным деревом в лесу — на этом сходились и Попечители, и все остальные, — но дело было вовсе не в красоте кроны и изяществе ствола. Напротив, его ствол был шишковатым и бесформенным, узловатые сучья страшно искривлены и перепутаны, а в коре — в тех местах, где некогда росли сломанные ветром ветки, — зияли глубокие отверстия. В этом не было ничего удивительного: дуб стоял на открытом месте, и ему особенно доставалось от непогоды.

Но самое главное заключалось в том, что Могучий дуб был так стар, что никто уже не помнил его молодым деревцем. И вот уже на протяжении нескольких поколений птицы, звери и насекомые считали его символом своего родного леса.

Выглянув из-за неохватного ствола, Филин увидел кролика, взгромоздившегося на пень, оставшийся от второго такого же дуба, спиленного людьми в незапамятные времена. Он так и назывался — Пень. Фредди как-то рассказывал, что для Сопричастных Попечителей он считается чем-то вроде святыни и играет важную роль в их собраниях.

— Как только докладчик взгромоздится на этот деревянный обрубок, — пояснял он, — считай, пропало дело! Никто уже не может его прервать — таковы ихние правила. И результат этого плачевен, Филли! Ты бы слышал!

— Все дальше и дальше без остановки, — фыркал Борис.

Пока кролик на Пне скучным голосом втолковывал это правило еще раз, Филин оглядел собрание. Более пестрой компании ему еще не приходилось видеть. Здесь были не только кролики и другие мелкие зверюшки вроде полевок и лесных мышей, не только робкие пичужки, среди которых, как отметил Филин с неожиданной ненавистью, было несколько завирушек. Как ни странно, на поляне присутствовало огромное количество насекомых, чего он никак не ожидал. «Интересно, — подумал Филин, — что они все здесь делают?»

Вопрос довольно скоро разъяснился, поскольку сразу после того, как собрание было объявлено открытым, в воздух взметнулся настоящий лес усиков, антенн и челюстей-мандибул.

— Как насчет червей? — сердито кричала крольчиха с некрасивой длинной мордой. — Где представители Фронта Освобождения Червей? Они должны вести заседание!

— А пауки? «Паучья Взаимовыручка» требует перестать плести интриги и немедленно ликвидировать паутину дискриминации!

— Требую соблюдения протокола! — закричал Большая Задница. — Не забывайте — ваш товарищ на Пне!

Но хор возмущенных голосов звучал все громче и громче,

— «Сороконожье Дело» спрашивает — почему не сороконожки?

— Свободу слова «Могучей Тысяченожке»! Публика вышла из-под контроля, между различными

насекомыми фракциями разгорелись яростные споры. Тем временем кролик на Пне отказался от дальнейшей борьбы ввиду явного неравенства сил, и на освободившееся место немедленно вскочил Лопух. Он заорал во все горло, что заседание закрыто, но разбушевавшиеся фракционеры не обращали на него внимания до тех пор, пока, увлекшись спорами, не разбрелись сами собой. Когда последняя пара спорщиков, все еще оживленно обсуждавшая сравнительные достоинства «Заботы о Гусеницах» и Общественного Комитета по продлению жизни личинок комаров-долгоножек, исчезла вдали, к дубу подскакали Лопух и Маргаритка.

— Ну как, теперь ты видишь, в чем проблема? — воззвал Большая Задница, с надеждой глядя вверх.

Филин чувствовал, что у него голова кругом идет.

— Проблема? — ухнул он. — Ничего, кроме проблем, я не вижу.

— Это-то и есть главная трудность, — вздохнул Лопух. — Мне хотелось бы, чтобы ты в этой связи встретился с Дедушкой Длинноухом, который на самом деле является моим прадедушкой. Он хочет сделать тебе одно предложение. Как насчет завтра?

Филин понял, что сбываются его самые мрачные предположения, но он сам не оставил себе иного выхода. Он увяз в проблемах Сопричастных Попечителей по самую шею.

— Уж лучше бы он предложил что-то такое, чтобы справиться с этим безобразием, — отозвался он, мрачно глядя вниз.

— Обязательно! — пообещал Лопух. — Значит, завтра перед заходом солнца у входа в Большую нору.

— О могучий Филин, — пискнула Маргаритка, — пожалуйста, не переживай из-за того, что ты видел сегодня. Мы обещаем, что Дедушка Длинноух сумеет все толково объяснить и внести ясность в самые существенные вопросы.

— Да, уж пусть постарается,— хмыкнул Филин, с угрозой глядя на двух кроликов. Пока ни о какой ясности не могло быть и речи — туман сгустился до предела.

Глава 11. ОДИН…

— Мой милый сын, — сказала Шеба так нежно, как могла. — Я должна сообщить тебе одну очень грустную вещь: в конце концов меня заберут из вольера. У нас с тобой осталось очень мало времени, сынок.

— Какую чепуху ты иногда говоришь, мама! — воскликнул Мега, пораженный ужасом. — Даже если люди-освободители не успеют, все равно я спасу тебя, вот увидишь!