Норки! - Питер Чиппендейл

Мега почувствовал, как знакомые слова охватывают его со всех сторон, умиротворяют, успокаивают. Так вот как работает их доктрина, понял он. Бесконечное повторение одного и того же оказывало на умы, желания и инстинкты норок такое же воздействие, как вода, которая капля за каплей — кап! кап! кап! — точит камень, незаметно придавая ему удобную для себя форму.

— Мы все очень уважаем твою мать Шебу, —<-продолжал Рамсес, пока остальные Старейшины согласно кивали, — но, не в упрек ей будь сказано, воображение у нее всегда было необузданное и чересчур богатое. Она… как бы это сказать повежливее… Ты, наверное, знаешь, что одно время она возглавляла так называемый кружок интеллектуалов? Это была немногочисленная группа норок, которые любили толковать о свободе или обмениваться выдуманными на досуге историями. Прежние Старейшины мирились с существованием этого кружка, видя в нем что-то вроде вполне безвредного клуба по интересам. Но не приходило ли тебе в голову, что твоя мать могла просто пересказывать эти выдумки, а ты принял их за правду?

Он сочувственно улыбнулся Меге.

— Я уверен, что это были остроумные и интересные рассказы, — никто никогда не мог упрекнуть твою мать в глупости. И тем не менее я настаиваю: все это были выдумки — от первого до последнего слова.

– Мега припал к земле, невольно принимая оборонительную позу. Шеба говорила ему, что о существовании кружка никто так и не пронюхал. Значит, Шеба знала далеко не все…

«Они станут говорить с тобой вежливо, они будут льстить тебе, упрашивать, потом начнут грозить, — предупреждала его Шеба. — Они попытаются испачкать мое имя грязью, попробуют запугать тебя и посеять в твоей душе семена сомнения. Они будут делать тебе заманчивые предложения и сулить власть, положение, привилегии, но ты не поддавайся, мой сын. Не дай им ни напугать, ни соблазнить себя».

Меньше всего Мега ожидал, что к нему здесь будут относиться столь покровительственно и с таким явным снисхождением. Его молодость еще не давала Рамсесу права обращаться с ним словно с новорожденным, а ведь он, похоже, даже не принимал Ме-гу всерьез. Очевидно, Старейшины рассчитывали легко справиться с ним или, на худой конец, договориться частным порядком.

Инстинкт не обманул Мегу. Его неожиданное выступление на церемонии инаугурации застало Старейшин врасплох, но сейчас они твердо рассчитывали так или иначе загладить инцидент и заставить этого желторотого выскочку молчать. У всех молодых норок в определенном возрасте появлялись Дурные Мысли, но со временем они все равно становились полезными членами общества. Пусть Мега отличался необычной расцветкой шкурки, пусть он обладал выдержкой и умом — в конечном итоге что он такое? Всего лишь еще одна молодая норка. Сама система должна была смять его и нодчинить, как она всегда подчиняла себе инакомыслящих и бунтарей-одиночек.

— Почему бы тебе не жить спокойно — так, как живут все остальные? — почти ласково поинтересовался Рамсес. — И дело не только в том, что это твоя вбйзанность. Я мог бы говорить об этом довольно долго, но ограничусь лишь тем, что напомню: благодаря

милости Хранителя у нас есть удобные клетки и крыша над головой, которая защищает нас от непогоды; у нас вдоволь еды, просторная игровая площадка. За нами регулярно убирают, и если кто-то из нас заболеет, то его лечат. Чего еще может желать норка? — Рамсес покачал головой.— Почему бы тебе не принять нашу сторону, юный Мега? В конце концов, ты ничего от этого не потеряешь, скорее, наоборот. Я даже могу сообщить тебе одну вещь… Обычно это не полагается, особенно на такой ранней стадии, но нет правил без исключений. Обсудив обстоятельства и взвесив все «за» и «против», мы решили, что будет гораздо лучше, если ты, Мега, узнаешь: из всех своих сверстников ты единственный, кто непременно станет Старейшиной. Я не могу, разумеется, обещать этого твердо, но ты можешь даже стать верховным Вождем нашей колонии. Конечно, все это должно оставаться строго между нами. — Рамсес заговорщически улыбнулся. — Главное, ты видишь теперь свою перспективу, а она не так уж плоха. Зачем рисковать? Ведь тебе, в отличие от остальных, есть что терять.

Мега продолжал молчать, и Рамсес усилил нажим:

— Чем ты можешь подтвердить свои слова насчет шкурок, которые якобы нужны людям? У тебя есть доказательства? Конечно же нет! Ты и твоя мать — вы, наверное, вместе это придумали?

Рамсес нанес удар по самому слабому звену. Ше-ба предупреждала Мегу, что вряд ли Старейшины не обратят внимания на этот самый уязвимый пункт плана.

— Ты готов вызвать нездоровую сенсацию ради самой сенсации, — продолжал убеждать Мегу Рамсес. — Это не очень умно и может плохо кончиться.

Поскольку Мега продолжал молчать и только с вызовом разглядывал Старейшин, Рамсес попробовал зайти с другого конца:

— Послушай, Мега, даже если ты и прав насчет шкурок — заметь, я говорю «если» и ни в коем случае не утверждаю, что дело обстоит именно так, — то что ты предлагаешь? Устроить побег?

— Да,— сказал Мега. За все время это было его первое слово.

Рамсес и другие Старейшины громко захохотали. Да этот Мега и в самом деле глуп!

— Как именно? — все еще смеясь, уточнил Рамсес, и его коллеги поспешили принять участие в забаве:

— Перегрызть проволоку!

— Превратиться в людей!

— Отрастить крылья и улететь.

— Мы должны просто ждать, когда придут люди-освободители и откроют клетки, — перебил их Мега.

Это их по-настоящему потрясло.

— Какие такие люди-освободители? — недоверчиво переспросил Рамсес, неожиданно почувствовав легкую тревогу. Может быть, этот несговорчивый молодой зверек действительно что-то знает?

Мега вкратце пересказал им то, что когда-то давно Шеба узнала от Соломона, и Старейшины выслушали его в молчании. Для них это была невообразимая смесь небывальщины, очевидной ереси и надежды, они просто не знали, как на все это реагировать. Если освобождение из вольера действительно реально, то почему бы не подумать о нем? Во всяком случае, Счастливая Страна никуда от них не убежит.

Вопросы градом посыпались на Мегу — Старейшины желали знать все больше подробностей. Но когда Мега не смог привести ни одного доказательства, интерес Старейшин сразу остыл. Все это выглядело так наивно. Какие-то освободители, какой-то побег! Да вся их доктрина зиждилась на том, что побег из вольера невозможен!

Старейшины переглянулись, улыбнулись друг другу и… расслабились.

— Боюсь, никаких людей-освободителей не существует в природе, Мега, — вздохнул Рамсес и снова покачал головой, чтобы показать, как ему грустно и неприятно. — Можешь не сомневаться — мы все были бы рады в них поверить, однако боюсь, это всего лишь еще одна фантазия твоей матери. Так что вырастай скорее, мой юный друг, и ты поймешь, что здесь, в вольере,

жизнь не так уж плоха. И не забывай о своем будущем. Ты можешь стать Старейшиной, привилегированным членом нашего сообщества. Лучше корка хлеба в зубах, чем синица в небесах, как ты полагаешь?

Когда им стало очевидно, что Мега и не думает покоряться, Старейшины быстро посовещались.

— Совет Старейшин принял решение! — громко объявил Рамсес своим глубоким бархатистым голосом, каким он говорил на церемонии принятия присяги. — Поскольку ты, Мега, публично подверг сомнению нашу доктрину, то и отстаивать свое мнение ты должен публично. Мы, Старейшины, вызываем тебя на диспут; ты будешь защищать свою точку зрения, а мы — свою, а потом колония решит, кто прав. Ты, разумеется, имеешь право отказаться, но мы все равно объявим об этом, и ты попадешь в очень неловкое положение. Все могут разойтись.

Часть II

Глава 14. «МЕХ И ПЕРЬЯ»

Летя на встречу с Лопухом, Филин был настроен крайне решительно. В качестве места встречи он сам выбрал Карьер вблизи Водораздела, искренне надеясь, что здесь их никто не потревожит. Меньше всего ему хотелось, чтобы Юла или Рака — и тем более Фредди или Борис — слышали, как он просит кролика растолковать ему что и как. Позволив себе увлечься проблемами Сопричастных Попечителей, Филин старательно избегал своих старых приятелей. Юла прямо и недвусмысленно заявила ему, что не желает слышать ни слова о кроликах и единственное, чего она от него хочет, это чтобы он, наконец, починил гнездо. Откровенно говоря, Филин был ей даже благодарен, хотя приступать к ремонту не спешил. Разговор с Дедушкой Длинноухом помог ему отчасти прозреть, и теперь он чувствовал, что стоит на пороге чего-то совершенно нового, доселе неизвестного, однако ни объяснять, ни защищать это новое в словесных баталиях с супругой и прочими он был еще не готов.

Прилетев на место и не обнаружив там Большой Задницы, Филин выбрал подходящий обломок скалы и уселся на него. Каменоломня напоминала ему о давнем вторжении людей, которые рубили здесь камень и вывозили его по Тропе. В результате в лесу образовалась уродливая выбоина, напоминающая след лошадиного копыта. По всей площади были разбросаны бесформенные каменные глыбы; судя по всему, они так и лежали там, где их бросили расточительные люди. Дно было усыпано мелкими и острыми кремнистыми осколками, и поэтому на здешней почве не росло почти ничего, кроме нескольких серебристых карликовых берез.