Али и Нино - Саид Курбан

- Умираю от жары и математики, Али хан, - услышал я голос Нино. Приди же, помоги мне.

А через десять минут Нино уже протягивала мне свои тонкие ручки. Нежные пальчики были в чернилах. Я расцеловал каждое чернильное пятнышко.

- Нино, я говорил с отцом. Он согласен.

Нино трепетала и смеялась, застенчиво поглядывая в сторону комнаты. Лицо ее разрумянилось. Она вплотную приблизилась ко мне и прошептала:

- Я боюсь, Али хан, очень боюсь!

- Чего ты боишься? Неужели экзаменов?

- Нет, - сказала она и отвернулась, устремив взгляд на море, а потом в притворном ужасе схватилась за голову:

- Ах, Али хан из города Икс в город Игрек едет поезд со скоростью пятьдесят километров в час...

Словно гора свалилась с плеч, и я, счастливый, уткнулся в ее тетради.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Густой туман с моря окутал город, и оттого свет фонарей на перекрестках зыбок и еле различим.

Я нервно расхаживаю вдоль берега. Сквозь пелену тумана почти не видно прохожих. Равнодушными или испуганными силуэтами они возникают передо мной и вновь растворяются в плотной серости.

Я споткнулся о широкую доску, валявшуюся на дороге, и упал на какого-то амбала. Он что-то жевал, судя по всему, анашу и, уставившись бессмысленным взглядом в пространство, пребывал в настоящий момент в глубоком забытье. С досадой треснув его по спине кулаком, я пошел дальше.

В окнах домов мерцал свет. Я закрыл глаза и опять споткнулся о брошенную на дороге бутылку. Передо мной тут же возникло испуганное звоном стекла лицо какого-то иранца.

Из тумана выплыл чей-то толстый живот, и я услышал приветливый голос:

- Добрый вечер, Али хан.

Я поднял голову и увидел улыбающегося Нахараряна. "Проклятье!" подумал я и хотел уже бежать, но Нахарарян крепко держал меня за руку.

- Вам не по себе, друг мой. Побудьте лучше со мной.

Его голос источал умиротворение и благожелательность. Вдруг страшная усталость навалилась на меня. Я покрылся холодным потом, и, казалось, вот-вот лишусь сил.

- Пойдемте-ка в ресторан Филипосянца, - предложил Нахарарян.

Я согласился. Мне было уже все равно, что происходит со мной.

Мы пошли по Барятинской к большому ресторану. Нахарарян продолжал держать меня за руку.

Расположившись в мягком кресле, он сочувственно сказал:

- Это горячность, Али хан, обычная кавказская горячность. Результат этой проклятой жары. Или чего-то другого? Может, есть другая причина, заставляющая вас бежать без оглядки?

Мягкие кресла ресторана, стены, обитые красным шелком, - все навевало уют и покой. Я глотнул горячего чая и принялся рассказывать, как позвонил сегодня старому Кипиани, как Нино тайком выскользнула из дома, как я целовал руку княгине, пожимал руку князю, как рассказывал старику о доходах нашей семьи, как потом на чистом русском языке, которому позавидовал бы даже царь, попросил руки княжны Нино.

- А потом? Говорите, дорогой, - в голосе Нахараряна звучал искренний интерес.

- Потом? Ну, слушайте. - И, подражая грузинскому акценту князя, я повторил сказанное им: - Уважаемый Али хан! Сын мой! Поверьте, я не мечтал бы о лучшем муже для своей дочери. Любая женщина почла бы за счастье стать женой такого человека, как вы! Но ведь Нино еще слишком молода. Что может знать о любви эта девочка? Она еще учится. Не перенимать же нам обычаи индусов отдавать дочерей замуж еще детьми! При этом не следует забывать и о разнице в вероисповедании, воспитании, происхождении, общественном положении. Я говорю это для вашего же добра. Думаю, и ваш батюшка согласился бы со мной. Но оставим даже все это. Разве не видите, какие страшные времена наступили? Кто знает, чем все это кончится! Я тоже желаю Нино счастья. Знаю, она уверена, что любит вас. Я не хочу мешать ее счастью. Поэтому хочу предложить: давайте дождемся конца войны. Вы оба станете старше и, если все еще будете любить друг друга, тогда опять вернемся к нашему разговору.

- И что же вы теперь собираетесь делать, хан? - спросил Нахарарян.

- Похищу Нино и увезу ее в Иран. Я не потерплю такого позора. Подумать только: отказать потомку рода Ширванширов! Да о чем он думает, этот Кипиани! Нахарарян, я считаю себя оскорбленным. Род Ширванширов древнее Кипиани. Во времена Ага Мухаммед Гаджара мы покорили всю Грузию. В те времена любой Кипиани с радостью отдал бы свою дочь за Ширваншира. Он мне говорит о разнице в вероисповедании! Что он хочет этим сказать? Что ислам хуже христианства? А моя честь? Да надо мной родной отец смеяться станет. "Посмотрите, - скажет, - христианин отказался отдать ему дочь в жены!". Мы, мусульмане, старые волки. Еще сто лет тому назад...

Злоба душила меня, мешала говорить. Я умолк. И без того я наговорил слишком много.

Нахарарян ведь тоже христианин, и мои слова могли оскорбить его. К счастью, этого не случилось.

- Я понимаю причину вашего гнева, Али хан. Но ведь он не отказал вам. Смешно, конечно, ждать конца войны. Кипиани просто не хочет понять, что его дочь уже выросла. Я ничего не имею против похищения Нино. Это старый испытанный способ, полностью соответствующий нашим обычаям. Но это не единственный путь. Кто-то должен объяснить князю культурное, политическое значение брака. После этого он, наверное, даст свое согласие.

- Кто же сделает это?

- Как это кто? Я! - воскликнул Нахарарян, ударяя себя в грудь.

- Будьте спокойны, Али хан, доверьте это дело мне.

Я удивленно посмотрел на него. Интересно, что на уме у этого армянина? Может быть, накануне входа в город турок хочет завязать более тесные связи с мусульманами? Мне до этого не было никакого дела. Во всяком случае, он предлагает мне союз. И я крепко пожал ему руку.

- Я обо всем извещу вас. Вы ничего не предпринимайте и, главное, не похищайте пока девушку. Прибегнем к этому в самом крайнем случае.

Вдруг мне почему-то показалось, что я могу положиться на этого толстяка. Я поднялся, обнял его на прощание и вышел из ресторана. Не успел я выйти на улицу, как кто-то окликнул меня. Я оглянулся и увидел старого друга отца, Сулеймана ага, который, как оказалось, тоже сидел в ресторане.

- Подумать только! - воскликнул он, опустив тяжелую руку мне на плечо. - Потомок рода Ширванширов обнимается с армянином!

Я испуганно замер, но Сулеймана ага уже не было, он исчез, растворился в уличном тумане. Хорошо, что я не сказал отцу, зачем ходил сегодня к Кипиани. Скажу, что еще не говорил с князем о женитьбе. .

"Глупо так ненавидеть армян", - думал я, входя в дом.

Все последующие дни я не отходил от телефона. Даже не ожидал, что моя жизнь будет настолько связана с этой черной коробкой... Из дома я никуда не выходил, а на вопросы отца, почему я не иду говорить с родителями Нино о женитьбе, отвечал что-то невнятное. Время от времени я вздрагивал от телефонного звонка и выслушивал доклады Нино, больше напоминающие отчеты с полей сражения:

- Али, это ты? Слушай, Нахарарян сидит с мамой и беседует о стихах моего прадедушки Илико Чавчавадзе.

Чуть позже она снова звонила:

- Али, слышишь? Нахарарян утверждает, что иранская культура оказала огромное влияние на Руставели и царицу Тамару.

Очередной звонок.

- Али хан! Нахарарян пьет с папой чай. Только что он сказал, что тайна этого города в непостижимом родстве рас и народов.

Еще через полчаса:

- Какая умница этот Нахарарян!

Я засмеялся и повесил трубку. Так текли дни за днями. Нахарарян проводил все время в доме Кипиани: ел, пил, болтал. Он даже гулял с Кипиани, давая последнему то невыполнимые, а то и дельные советы. Я по телефону получал информацию обо всех хитростях армянина.

- Нахарарян рассказывает, что родилась новая Луна. Он говорит, что власть золота над человеком - это результат поклонения Луне народов древнего Кавказа и Ирана. Али хан, я уже не могу слышать этот бред. Приходи в сад.

Мы встретились на нашем месте у крепостной стены. Нино торопливо передала мне самые последние сообщения. Мать умоляет ее не связывать свою жизнь с диким мусульманином, а отец полушутя уверяет Нино, что я обязательно заточу ее в гарем. На что моя маленькая Нино, смеясь, но совершенно серьезно предупредила родителей:

- А вы не боитесь? Что вы будете делать, если он похитит меня?

Я погладил ее по головке. Мою Нино я знал хорошо - она всегда добивалась задуманного.

- Война эта может продолжаться еще десять лет. Ужасно, что родители заставляют нас так долго ждать.

- Ты, действительно, так любишь меня, Нино?

- Мы не сможем прожить друг без друга, - проговорила она, и губки ее задрожали. - Мои родители все осложняют. Но по-ихнему не выйдет, я не отступлюсь от своего. Люблю ли я тебя? Да, я вправду люблю тебя. Но ни в коем случае не похищай меня!

Она умолкла, ведь не может человек говорить и целоваться одновременно. Потом она упорхнула домой, и снова посыпались ее рапорты по телефону:

- Нахарарян говорит, что получил письмо от двоюродного брата из Тифлиса. Говорит, что царский наместник на Кавказе приветствует смешанные браки. Наместник считает это одним из путей сближения Востока с западной культурой. Ты понимаешь, к чему он клонит?